Читаем Малюта полностью

Одиннадцать, вот так-так, у всех нормальных людей скоро начнется обед, по­думал я, и на работу, стало быть, идти резона никакого нет - проспал я здорово.

Начальство у меня на этот счет своеобразное, бедовое: уж лучше вовсе не явить­ся, а потом наврать с три короба про разные вселенские причины, чем невинно опоздать на несколько минут.

Ну, что ж, решил я, и пускай, тогда займемся личными делами.

Я оделся, протопал на кухню и там обнаружил, что завтракать мне нечем: хо­лодильник совершенно пуст, и хлеба в шкафчике ни крошки, а тупое питие пустого чая, хоть и с сахаром, не слишком вдохновляло.

Я вздохнул, взял авоську и, закутавшись в старую - еще от деда - шубу, пошел в магазин.

Была пятница, и в это время, как заведено, в магазинах начиналась уже давка, люди толкались, лезли к прилавкам, кричали, а продавцы масляно вращали глазами и не спеша, попутно вслух обсуждая одним им ведомые события, в которых Мань- ки, Катьки и Сережки выплетали безумные узоры интриг (в их понимании интриг, конечно), - не спеша, будто от чуть большего проворства мог вдруг обрушиться ветхий лепной потолок, отпускали товар.

Я стоял в длинной очереди за паршивым, почерневшим мясом, меня швыряло из стороны в сторону, а я терпел, и мне казалось, что я и есть сейчас тот самый ки­ношный супермен, который лет пять назад был кумиром нашей славной молодежи, и все люди вокруг - по сути, тот же самый супермен, только уже раздвоившийся, расчетверившийся, раз-в-бог-весть-какой-степени размножившийся, - и все эти клочья супермена волками смотрели друг на друга, словно уличая в неподлин- ности «сверх-чего-то» каждого, и очередь медленно-медленно, будто подсохший крем из тюбика, выдавливалась, двигаясь вперед.

Наконец я добрался до прилавка, где торжественно застыли древние, полураз­битые весы.

Я уже собирался выбрать на железном лотке приблизительно сносный кусок мяса и этим выбором своим в момент возвыситься над прежней униженностью очередника, как вдруг чье-то знакомое лицо мелькнуло передо мной, и я мигом забыл и об униженности, и о покупке вообще.

Там, за прилавком, я увидел Малюту Скуратова.

Бесспорно, это был он!

Тот же низкий, покатый лоб с одной-единственной, точно шрам, глубокой жирной морщиной; жесткая редкая рыжая щетина на почти квадратной голове; маленькие злобные глаза-буравчики под нависшими кустистыми бровями - сло­вом, это был он и никто другой.

Ну, разве что жутко грязный, когда-то белый халат казался странно-неумест­ным, почти анекдотичным, но я понял, что халат - всего лишь дань времени. И месту.

Каждое время собирает со своих героев дань, обряжая их черт-те во что.

В руках Малюта зажимал огромный иззубренный топор. Он взмахивал им играючи и со свистом опускал на очередную часть коровьей туши, и кости хрусте­ли, разлетаясь от одного удара, а Малюта изредка поглядывал на томящихся людей, и глаза его горели, словно кричали: «Накося! Видали, а? Как мы их - р-ра-зом! А? И до вас дойдет черед.»

Я снова вспомнил свой недавний сон - «сон в руку», отчего-то всплыло в голо­ве, - и, улучив момент, когда Малюта замер на секунду, чтоб передохнуть, сказал ему негромко, но значительно:

- Я хотел бы с вами побеседовать кое о чем.

Он обернулся ко мне, и глаза его впились в мое лицо.

Я думал, что он грубо огрызнется или вовсе не ответит, но он вдруг произнес, махнув рукой:

- Порядок. Обождите там. Сейчас приду.

И вновь его топор с паскудным хряпом раскроил мясистую коровью ляжку.

Дошла моя очередь, и я получил свой кусок.

Я пробился сквозь толчею к дальнему концу прилавка и стал ждать.

Малюта заметил меня, ободряюще кивнул, как бы говоря: «Ништяк, приятель, всё - путем», однако подошел только минут через пять.

- Ну, чего? - спросил он хриплым, неприятно качающимся голосом.

- Значит, вы - здесь? - брякнул я, сам поражаясь всей нелепости собственных слов.

- А где же мне быть? - усмехнулся Малюта.

- Ну, как - где? Там, где положено. где должны быть. Как бы это объяс­нить.

- В тюрьме, что ли?

- Да господь с вами! Просто я.

- Так что вам надо?

- Побеседовать.

- О чем?

- Ну. - я сделал неопределенный жест рукой, как бы охватывая некое про­странство.

- Ясно, - сказал Малюта. - Сейчас не могу. Людей много. Попозже. Вечером, к примеру. Подойдет?

- Да-да, конечно.

- Где? Не люблю общаться на морозе.

- Понятное дело. Ну, хотя бы в ресторане «Москва». В девять вечера, у входа. Хорошо?

- Лады, - кивнул Малюта и вернулся назад, к топору.

И - ни малейшего намека на недоумение, на удивление. Как будто эдак вот - чуть ли не каждый день - люди из очереди приглашали его в ресторан.