— Нет, сэр. — Как объяснить, что одиночество — именно то, что ей больше всего нужно? — К тому же в доме, кроме меня, есть люди.
Господин Хэксби и доктор Рен занимали только верхний этаж с огромными окнами, где и устроили мастерскую. Кроме Кэт, они взяли на работу двух чертежников, но у тех было свое жилье. На первом этаже располагалась шляпная лавка, а прямо под чертежной мастерской жила семья гугенотов из Франции. Днем общий вход охранял лакей, ночевавший в каморке возле принадлежавшей шляпнику судомойни.
— Но по ночам на чердаке вы в полном одиночестве, — возразил Хэксби: он вцепился в эту не слишком плодотворную тему, будто пес в кость.
Кэт уже стояла возле двери, дожидаясь его ухода.
— Если мне будет скучно, спущусь к мадам Шарве.
Чертежник внимательно поглядел на девушку:
— Утром приду пораньше, до рассвета. У нас столько дел, что нельзя терять ни минуты. А скоро работы еще прибавится.
Восстановление Лондона начнется с Нового года. Правительство и власти Сити наконец-то договорились, что́ следует предпринять и, самое главное, на какие средства. Соответствующие билли уже обсуждаются в парламенте, и скоро они получат статус законов. Господин Хэксби надеялся, что новые заказы вот-вот потекут рекой.
Кэт открыла перед ним дверь и взяла свечу. Нужно проводить Хэксби, не спускаться же ему в темноте.
— И все-таки ужасно жаль, — рассуждал чертежник, когда они преодолевали последний лестничный пролет. — Потомки будут говорить, что нам представился шанс сделать Лондон великой столицей на долгие века, однако мы им не воспользовались. Вместо этого будем отстраивать город по частям, стараясь привести в порядок то, что у нас уже было изначально.
Подобные жалобы звучали из уст господина Хэксби постоянно, и отвечать Кэт не стала. Лакей отпер дверь и позвал факельщика.
Как только господин Хэксби ушел, Кэт поспешила обратно наверх. Она заперла дверь мастерской, зажгла еще две свечи и вставила их в подсвечники возле чертежной доски у камина. Девушка сходила в каморку, отведенную ей для сна, и принесла свои личные бумаги. Разгладив на доске самый большой лист, она принялась разглядывать лабиринт из начерченных карандашом линий.
— Firmitas, utilitas, venustas, — тихонько произнесла Кэт.
Здания должны быть подобны птичьим гнездам или пчелиным ульям.
Взяв перо, Кэт обмакнула его в чернила. Девушка трудилась над чертежом, и в ее воображении оживал город. Она явственно видела его башни и мосты, церкви и общественные здания, широкие аллеи и площади. А в сердце города над всеми другими строениями возвышался, притягивая взгляды, сверкающий купол собора Святого Павла.
Это Лондон. Не тот, каким он был, и не тот, каким будет. Этот Лондон — творение Кэтрин, и великие принципы Витрувия воплощены в жизнь во всех уголках города, от горделивых дворцов до укромных переулков.
Это ее Лондон.