Читаем Леопард в изгнании полностью

Эхо войны докатывается и до Нового Света. В этой реальности приобретение Луизианы Соединенными Штатами в 1805 году так и не состоялось. Французская Луизиана простирается от Аппалачей до Ред-ривер. Это обширная, почти неуправляемая территория, в которой полно роялистов и которая доставляет множество неприятностей и тревог французской администрации. К западу от Ред-ривер лежит территория, принадлежащая Испании, в частности Флорида (вице-королевство Новая Испания), которая включает в себя теперешние Атланту и Джорджию. Поскольку колонии Новой Англии — в иной реальности называемые Новым Альбионом — до сих пор находятся под властью Англии, то в 1807 году в колониях рабство запрещено законом, и местные лорды более заинтересованы в торговле с индейцами, а не в уничтожении их. Экономический конфликт между Луизианой, с ее рабовладельческими порядками, и свободным Новым Альбионом грозит перерасти в войну, и Наполеон, остро нуждающийся в деньгах для продолжения захватнических войн, посылает в Луизиану имперского губернатора, чтобы выжать из Нового Света все, что возможно. Этого губернатора зовут… маркиз де Сад.

Но и в английских колониях отнюдь не все так безоблачно. Вдохновленные новыми коммерческими возможностями, ободренные блокадой, установленной Наполеоном против Англии, многочисленные группировки, включая якобитов, просят Англию разрешить им основать свои государства в Новом Свете. Когда попытка не удается, они решают захватить земли силой. В сентябре 1806 умирает министр иностранных дел Карла III Джеймс Фокс, и в политической верхушке Англии образуется некий вакуум, который якобиты не просто надеются использовать, но и начинают тайные переговоры с Талейраном.[1] Хотя Испания сохраняет остатки независимости, ее король умирает, и менее чем через год она подпадет под власть Наполеона. Тогда император получит новые земли, что разожжет его непомерные аппетиты и приведет к тому, что лорд Уэлсли — который позже станет герцогом Веллингтоном — выступит против Франции на территории нейтральной Португалии в 1809 году.

Но пока долго откладываемое бракосочетание английского принца Джеймса и датской принцессы Стефании Юлианны крепко связывает Данию со Священным союзом, что, как многие надеются, скоро остановит Наполеона.

Сейчас 1807 год. Итак, наша история начинается…

Андрэ Нортон и Розмари Эдхилл

СТАРИННЫЙ ОСОБНЯК на Рю де ла Морт в течение нескольких столетий служил образцом изящного стиля, но вкусы менялись, на смену аристократии пришла буржуазия, и в конце концов он оказался брошен на произвол судьбы. Когда славный девяносто второй год вихрем унес и аристократию, и ее слуг, этот дом с полуразрушенными стенами и кривыми полами, оставленный на поживу сырости и гнили, снова кое-кому понадобился, поскольку кривые переулочки самого захудалого района Парижа были весьма притягательны для заговорщиков и мятежников. Но звезда Революции померкла в тени амбиций Первого консула империи, и дом снова забросили.

Впрочем, забросили не совсем, поскольку время от времени в нем кто-то да бывал, и именно это привлекло к нему внимание человека, которому как раз такой дом и был необходим даже во времена Свободы, Равенства и Братства всего человечества.

Как и многие в новом правительстве, он благоразумно и заблаговременно перебежал на другую сторону еще до того, как гром грянул. Он был и солдатом, и дипломатом, и государственным мужем, и аристократом, и философом, причем на последнем поприще его писания принесли ему в Дни Славы некоторое количество денег и помогли выбраться из тюрьмы.

Многих удивляло, что такой человек понадобился империи. Но поговаривали, что императору Наполеону, уже поправшему железной своей пятой и Бога, и человека, остается обратиться только к дьяволу.

К дьяволу и его слуге, Донасьену Альфонсу Франсуа, графу (именовавшему себя маркизом) де Саду.

Имперская Франция отвернулась и от haut magie,[2] обожествлявшей королей и свято чтившей договоры с Древним народом, которые обеспечивали нерушимую связь аристократии с землей. Императору осталось лишь прибегнуть к помощи темных сил, магистром которых стал маркиз, всю жизнь утолявший свою ненасытную жажду лицезрением чужих страданий. Граф продемонстрировал императору результаты своих трудов, император оказал ему покровительство, однако предусмотрительно не стал расспрашивать маркиза о методах, которыми тот пользовался.

Хотя человек, заставивший Папу Римского преклонить пред собой колена, по идее не должен был бояться демонов…