– Боже упаси! Он велел передать, что ты можешь получить все, что захочешь, и делать все, что захочешь; главное, хорошо заботься о детях. – Он улыбнулся. – И еще сказал, что ты – его дон. Шутка такая.
Кей положила ладонь на руку Хейгену.
– Он не приказывал тебе рассказать мне остальное?
Том поколебался, как бы не решаясь раскрыть последнюю тайну.
– Ты так и не поняла… Если Майкл узнает, что я тебе все рассказал, я труп. – Он снова замолчал. – Ты и дети – единственные в этом мире, кому он не навредит никогда.
Спустя пять минут, показавшихся вечностью, Кей встала с травы, и они направились к дому. Уже на подходе Кей сказала:
– Поужинаешь у нас, а потом отвезешь меня с детьми в Нью-Йорк?
– За этим я и приехал.
Через неделю после возвращения к мужу Кей начала подготовку к своему крещению в лоне католической церкви.
Из глубин церкви донесся колокольный звон, призывающий к покаянию. Кей легонько ударила себя кулаком по груди, как учили. Колокол зазвонил вновь, и со всех сторон послышалось шуршание: это причастники поднялись со своих мест и выстроились у ограды алтаря. Присоединившись к ним, Кей опустилась на колени. Опять зазвонил колокол, и она снова ударила кулаком по сердцу. Перед ней встал священник. Кей слегка запрокинула голову и открыла рот, принимая из его рук безвкусный опреснок. Этот миг был самым страшным. А потом тонкий хлебец растаял во рту, и она наконец была готова сделать то, зачем пришла.
Очищенная от грехов и благословленная, Кей склонила голову и сложила руки на алтарной ограде. Слегка сдвинулась, чтобы меньше давить на колени.
Она выбросила из головы все мысли о себе и детях, весь гнев, все несогласие и все вопросы. А затем, с искренним и глубоким желанием верить и быть услышанной, как и каждый день после убийства Карло Рицци, стала молиться о душе Майкла Корлеоне.