Читаем Когда Бог рядом. Рассказы полностью

— Это мой… маленький крестик. Степушка, мой крест, мой маленький крестик, так старец сказал… — шепчет бабушка Вера. — Что с ним будет, а?

— Держитесь, пожалуйста, держитесь, все будет хорошо! Господь не оставит, сейчас будет лучше, вы пойдете домой, — тараторю я, гладя лицо бабушки. Глупые, глупые слова!

— Нет… меня предупреждали… сердце совсем… плохое, зять сегодня… — шепчет она и вдруг закрывает глаза. Едва слышу дальше: — Причастилась… не боюсь… Сте-па…

— Батюшке сказали, батюшка помолится! — кричат из храма.

Дверь открыта, мне отсюда, с досок, видно всю церковь. Но дыхание бабушки становится неслышным, лицо резко бледнеет, безвольно падает рука. Девчата кричат, парни сжимают кулаки. Заходится в рыданиях бедный Степушка.

И вдруг доносится из храма голос нашего духовного отца:

— Высшую Небес и Чистшую светлостей солнечных, избавльшую нас от клятвы, Владычицу мира песньми почтим!

Весь храм опускается на колени. До земли склоняются ситцевые платочки, всем сердцем молятся старички, со слезами стоят накрашенные тетеньки, тушь течет по щекам. Все, кто стоял на улице вокруг больной, опускаются на колени в траву. Обняв Степку, склонились до земли, по-взрослому сдерживая слезы, озорные малыши.

— К Тебе прибегаю, Благодатней, Надеждо ненадежных, Ты ми помози!

На секунду мне кажется, что лицо бабушки стало совсем белым. НЕТ!!! Молюсь как могу, мысленно кричу: «Господи, НЕТ! Владычица Всепетая, НЕТ! Спаси, спаси!» Бьется на земле охрипший от плача Степка.

И слышится мне, произносит батюшка: «…рабы Божией Веры». И бабушка шевельнулась, и лицо ее начало розоветь, и она открывает глаза. Степа поднимает голову, смотрит на бабушку, кидается, прижимается к ней.

— Степушка, внучек, — шепчет она.

Парни бросаются обниматься, малыши пляшут, мы с девчонками ревем. Люди в храме поднимаются с колен, как один бросаются к нам. Бабушка слабо улыбается.

Вдруг раздается вой сирены, и в церковный двор влетает машина «скорой помощи», с визгом тормозит рядом с нами. Из нее, не глядя по сторонам, в сопровождении медсестры выходит недовольный толстый доктор:

— Ну, что тут у вас?!

— Доктор, у меня ишемия! — приподнявшись на локте, бодро рапортует наша бабушка.

— Ишеми-ия, — ворчит доктор. — Ходят, молятся, а чуть что — все равно к нам!..

Он собирался еще что-то сказать, открыл рот и даже руку поднял на манер римского оратора, но только тут оглянулся: вокруг столпились все наши многочисленные прихожане. Он махнул рукой, велел медсестре проводить бабушку в машину и сам неуклюже полез следом. Через некоторое время высунулся и крикнул Степке:

— Эй, малец, давай к нам, прокатишься! Домой вас отвезем! Кто еще с нами, на этаж чтобы поднять!

Двое вызвались, двери закрылись, машина, отчаянно сигналя, выехала на асфальт шумной городской улицы.

Об этом событии будут говорить, и пересказывать другим, и изумляться, а тихий юноша, поехавший с бабушкой и Степкой, поведает о том, как встретил их бабушкин зять: «Мне с ним чуть драться не пришлось!»

Это будет потом. А сейчас я встаю и смотрю внутрь храма. Я вижу уставшее, светлое, доброе лицо нашего батюшки. Ему некогда отдыхать, принесли крестить двоих спящих грудничков, а потом — венчание…

В этот день я шла на работу в растерянности. Выйдя из дома, споткнулась на лестнице. Чуть не пропустила свой автобус. Едва не проехала мимо остановки. И несколько метров от остановки до редакции показались долгой дорогой. Хотелось все осмыслить.

С чего все началось? Наверное, с исповеди. Моя подруга заболела тяжелой болезнью. Она нашла в себе силы обратиться к Богу. И выздоровела. И телесно, и душевно. В ее облике появилось что-то такое неописуемое, что-то светлое и доброе, за которым хотелось идти и идти на край света. Я и пошла. Пошла с ней в храм.

Она подарила мне молитвослов. Маленький, синенький, с золотым тиснением, а на первой странице — фотография… храма, где меня крестили. Совпадение? А каким совпадением объяснить то, что я, читая по вечерам, тайком от родных, молитвы из этого молитвослова, не могла оторваться и читала дальше, и дальше, и дальше? В ближайшее время я отправилась на первую в своей жизни исповедь.

Но она же оказалась и последней на долгое время. Снова жизнь «как раньше»… И вдруг — болезнь. Для меня, привыкшей ничем, кроме насморка по зимней оттепели, не болеть, это был удар: боли, неизвестность, врачи, кабинеты, процедуры, предположение неутешительного диагноза. О диагнозе родным не сказала. Только… одному человеку.

Помню, как пришла домой, как увидела в зале отложенную в сторону газетную страницу. Понятно, почему отложенную: на странице была фотография иконы Божией Матери, это моим «партейным» родным не понравилось. «Иверская», — прочитала я под плохо пропечатанной фотографией. И я бросила на пол мешок с больничными принадлежностями, упала на колени перед журнальным столиком с газетным листком и долго-долго смотрела на снимок.