Читаем Кладбищенские песни (СИ) полностью

смешайтесь, умножьтесь силою вы живою,

порастите, милые, былием-травою –

если не подо мной, то надо мною.

6

Синь, до край дошедшая,

расстелись!

Темная над доньями

станет высь,

загниет, -цветет она,

тяжек дух,

иссочится – ох, вокруг

мошек, мух! –

всё день жаркий выпарил –

слизь, следы –

душа, ряска нежная –

жир воды.

IV

Наши дела оказались не слишком сложными,

не слишком долгими, но не смерть

им положила конец, но чистое небытие

настает – привыкаем мы им дышать,

пить его, есть, спать, укрываясь им.

Это будет без боли, это будет вообще непонятно как,

это будет – не вспомнить, как по-другому, как

было до этого, было, когда не здесь,

было, когда во времени и пространстве

был хоть какой-то смысл.

Подсчитывая, как мало мы всяких с тобой утрат

понесли, как осторожно шло

обнищание, назови аскезой

душ наших, тел, скажи:

не это ли лучшее, что вообще могло с нами быть?

Кто мы с тобой такие, чтобы рай нам какой-то, ад…

Посмотри сквозь меня, пройди сквозь меня –

таких

легких, нежных объятий никогда не бывало нам.

V

Я тот, кто здесь остался. Никакого

пути не захотел. Вверх-вниз изгибы

не по моим ногам. Я сиднем сел.

Кого судьба ведет, того ведет,

да руки у ней коротки тащить

такую тушу тучную.

Сижу

удобно и живу удобно. Мудрость

мощнеет, матереет. Страха нет,

за давностью лет вышел. А надежд

и знать не знал. Я тот, кто здесь остался.

Я тот, кто здесь остался. Затруднюсь

спокойно сформулировать бессмертье

наставшее мое и как оно

во времени, не путаясь, идет

зигзагами своими. Прошлый год,

и нынешний, и следующий я

встречал, встречаю, сколько раз еще,

не путаясь в их цифрах, встречу, выпью

шампанского.

Податливые даты

мелькают, увлекают ум пытливый,

чтоб он ни с чем вернулся. Вот круги

обширные и узкие, вот время,

свернувшееся соразмерно в них,

течет, и любо плавать мне в теченьях

медлительных его.

Плохая память

усиливает ощущенье жизни

обычной, краткой, может, я здесь был,

вот с этой спал, вот это вот читал,

писал уже вот это…

VI

1

Я куда-то зашел, куда не надо,

как-то стежки-дорожки сговорились:

мы его в эту чащу, где деревья

красоты несказанной – инда страшно,

мы его в топь болот, где не утонет, –

сапоги промокнут, да, и весь сопреет, –

но грязн вылезет, сплюнет, чист утрется.

Мы его к потайным приучим лазам,

между сросшихся чащ пусть обдирает

по бокам кожу, лишнюю одёжу –

выйдет бос, выйдет наг, устал, полУмертв.

Я не худший ходок по этим дебрям,

но дыханье сбивается. Казалось б,

этой прорвой лесного кислорода

только легкие тешить, врачевать их

после воздуха-яда городского,

а того и гляди удушьем хватким

подавлюсь, посинеть в корнях устроюсь

того дуба, что в здешнем лесе держит

небеса – невеликая работа,

ибо небо тут низко, серовато,

будто даже не небо, потолок, высь,

а изнанка моста, навеса – ходят

сверху ангелы, гнутся половицы.

2

Дороги-то наши не коротки, не длинны,

дороги-то наши не извилисты, не прямы.

Вон:

пустошь совиная – ух да ух,

соснами, осинами – рух да рух –

к ней идти трясинами – мух-то, мух! –

тропами лосиными – плюх да плюх.

Дороги-то наши не коротки, не длинны,

дороги-то наши не извилисты, не прямы.

Семь верст – топ-топ правая нога,

семь верст – топ-топ левая нога,

до заячьей расщелины,

до кроличьей развилины,

до русаковой загогулины,

до беляковой провалины.

Дороги-то наши не коротки, не длинны,

дороги-то наши не извилисты, не прямы.

А как мозоли намнешь, так повороти нос

туда, где дуб шумит стоерос,

где под ним цвет кишмя медонос.

У дуба камень стоит, как поставил его камнетес,

а на камень кто-то знающий надпись таку нанес:

"Направо пойдешь – комонь сгинет,

налево пойдешь – ворон кости твои раскинет,

а прямо идти – так камень, и нет сквозь него пути,

а назад оглянись, где шел, – сюда не пройти ни в жизнь,

пролегла там теперь бездна вниз".

А ты – ни взад ни вперед,

ни сразу, ни в свой черед,

ни влевь, ни вправь,

ни жив, ни навь,

ни на запад какой, восток,

ни в какой промеж них искосок;

а иди куда хошь,

а как дойдешь,

так сразу поймешь,

что об этих путях-дорогах никак не соврешь.

А дороги-то ваши по расстояниям как понимать?

Если ползти ползком – так день с часком,

если идти пешком – то два с шажком,

если бежать бегом – все три с прыжком,

если на коне скоком – я и не знаю сколько,

а если сиднем засесть – так тут всё и есть.

3

Лес, средняя полоса,

не случаются чудеса,

исхожена грибниками

каждая пядь, слышится

лай собачий,

отовсюду запах жилья,

не заблудиться, – так что ж я

так заплутал,

хоть садись вой, плачь тут?

Спотыкаясь шел,

головой тяжел,

надышался чем

в этой гуще, мгле –

мысли спутаны,

тропы – тут они,

тошно, сердце вон

с горла просится,

комарье гудит,

рядом носится.

Вышел, места знакомые,

я здесь бывал когда-то.

Кто здесь? –

В деревьях шорох,

ветром ветвей ответствуют.

Кто здесь? –

"Какая те разница? –

слышится в ихнем шепоте. –

Зашедшему сюда все едино:

лес, пестрота деревьев, топь.

Думаешь, Подмосковье всё?"

Вижу – изба, я к ней давай,

в двери ломлюсь – шатаются,

хлипкие. "Есть живой тут кто?" –

в крик кричу. Слышу – шаркают

к двери, с замками возятся,

отворяют.

– Ты кто?