Читаем Избранное полностью

Большинство же рассказов, написанных в послевоенные десятилетия, посвящены нашей жизни после войны. Почти в каждом действуют люди, подобно Алехину и Летягину, беззаветно любящие свое дело. Героиня рассказа «Магистральная горка» (1952) Потехина приезжает в город, для которого она создала скульптуру и давно решила, где эта скульптура должна возвышаться. Но город выбрал другое место. Поначалу Потехина категорически не соглашается, но, бродя по улицам обновленного города, убеждается в своей неправоте. В этом случае  п р а в о  н а  п р а в о т у  завоевывается дорогой ценой — вынужденным признанием собственной неправоты.

Такого рода экзамены писатель учиняет многим своим героям. Далеко не все выдерживают их. Таков Шестаков из рассказа «Жар-птица» (1956). Аня Орлова на свою беду сошлась со «смутьяном из чужого института, третий год пребывавшим в аспирантуре, незадачливым поэтом, отчаянным слаломистом».

Та же тема воплощается порой в человеческих образах, нравственно противоположных друг другу. В рассказе «Погремушка» (1963) только что назначенный капитан современной «Ракеты» Гарный появляется лишь в самом конце повествования и не произносит ни одного слова. Но мы уже столько узнали о нем, что и без активной помощи писателя противопоставляем его капитану Воеводину, чьим помощником на стареньком «Гончарове» еще совсем недавно плавал Гарный. Воеводин неподкупен в каждом своем поступке, в каждом душевном движении. Что же касается Гарного, то приговором ему звучат слова рассказчика, которому было поручено о нем написать: «Я понял, что потерял к нему интерес». В «Пятом тузе» (1947) Никита Пронин, рабочий человек, по профессии печевой, приезжает в Крым на побывку к брату. Но Егор стал не тот — под влиянием жены он превратился в перекупщика. Пронин с болью думает об этом, и мы далеко не уверены, что ему удастся спасти брата.

Повествуя о своих многочисленных зарубежных поездках (я имею в виду рассказы, написанные в первой половине 60-х годов, — «Блошиный рынок в Париже», «Голубой бисер», «Лицо твое, время», «Репортаж века», «Тинейджеры»), Атаров не ограничивает себя впечатлениями туриста, а глубоко и свободно размышляет над тем, что ему удалось повидать. При этом он то и дело переключается на собственный жизненный опыт. Изданная в Англии книга «Поколение Икс» — о молодых людях в возрасте до двадцати лет, которых англичане называли «тинейджеры», дала писателю повод серьезно задуматься над судьбами молодежи вообще, в том числе и советской. Увиденное в Англии он сопоставляет с тем, что наблюдал в Египте. В широте и убедительности этих сопоставлений сказывается присущий Атарову дар публициста, сформированное еще в годы «Наших достижений» мастерство доверительного, если хотите, лирического разговора с читателем.

«Нам надо уметь сидеть за одним столом с читателем, — подчеркивал Атаров в своем автобиографическом эссе «Когда не пишется», которое публикуется впервые. — И если читатель имеет свой жизненный опыт — грош цена нашей беседе с ним, если мы свой жизненный опыт не смогли передать ему… Всякая публицистика несет в себе лирического героя — он проявляется в интонациях, в примерах из жизни, в негодовании и в любви, в нежности — в выходе из мундира. Хочешь заразить читателя своей убежденностью — с н и м и  м у н д и р» (разрядка моя. — Л. Л.).

Это кредо Атарова-публициста с его умением заразить каждого своей убежденностью, о чем бы ни говорилось в его очередном очерке — о любви к детям («Это я, когда мне было тринадцать», «Как любить детей»), о профессоре, воюющем с «оптовой педагогикой» («Глядите: там, за третьей партой…»), о «Наших достижениях» («Когда мы жили грядущим днем»), о человеческой доброте («Горсть ржаной муки»). В любом случае Атаров остается лирическим публицистом, передает каждому из нас личный жизненный опыт.

Одну из своих статей, содержавшую размышления о жанре рассказа, Николай Сергеевич начал так: «Мне сейчас кажется, что я всегда, с молодых лет, писал о людях старше меня». Он вспомнил Алехина из «Начальника малых рек», Дробышева из «Араукарии», Карагодова из «Календаря русской природы», Болоева из «Зимней свадьбы». Но случилось так, что одно из лучших своих произведений он посвятил тому, кто мог бы стать даже не сыном, а скорее его внуком. Я говорю о повести «А я люблю лошадь» (1969).

В ней нет никаких рассуждений о том, что надо любить «зверье, как братьев наших меньших» и охранять окружающую среду. Без тени сентиментальности, на первый взгляд, пожалуй, даже нарочито бесстрастно писатель рассказывает, как старая, очень старая лошадь — «на живодерню пора» — начинает занимать все более значительное место в жизни ребенка. Маленький Родион Костыря, по прозвищу Редька, кормит своего любимого Маркиза, угощает сахаром, покупает новый хомут и в конце концов приводит его в конный взвод милиции, где тот, несмотря на свой почтенный возраст, будет содержаться наравне с другими лошадьми. Вот, собственно, и все.