Читаем Избранное полностью

Когда мы говорим о проблеме положительного героя, то невольно обращаемся к признанным авторитетам прежних лет, вспоминаем действительно честнейших и подлинных вожаков масс, людей, отдавших свою жизнь во имя правого дела. Но мы не должны забывать, что и в нашей литературе, если ее внимательно обозреть, есть немало народных характеров, которые могли бы взять на себя всю ответственность за свое время. По своим человеческим качествам они — эти положительные герои современной литературы — совсем не одномерны, в своих поступках — не однолинейны, а оттого человечны и одухотворены. По-моему, к такого рода персонажам, к истинным открытиям отечественной литературы можно причислить и Федора Мелехина, коми паренька, труженика тыла. Иван Торопов воссоздал этот образ живым и запоминающимся, действующим в конкретной национальной среде, на конкретном историческом отрезке времени, но не оторванным от лучших традиций отечественной литературы. Разве не бьется в Феде корчагинская жилка, тот рабочий энтузиазм, когда забываешь о самом себе, выкладываясь весь, без остатка? Разве не та же воля к жизни сквозит в поступках молодых героев Ивана Торопова, которая определяет и лирический пафос, высшую романтику фадеевской поэмы о молодогвардейцах? Корни здесь общие, единые, но у коми прозаика, равно как и у других писателей-северян, работающих на этом героическом материале, чувствуется, подспудно ощущается и свое, раскрытое в образах персонажей на новом витке художественного осмысления времени. Такое новооткрытое качество можно определить как возвращение к тем высшим нравственным идеалам, вечным ценностям, которыми крепился сельский мир, любой рабочий коллектив, семья.

Посмотрите — какое поистине центральное внимание уделяется в современной северной прозе (это понятие — «северная проза» — мы берем условно, очерчивая круг писателей, работающих на близком материале) семье. По преимуществу проза Белова и Абрамова, Личутина и Юшкова семейная, рассматривающая все вопросы жизни народа, отталкиваясь от семейного очага. Крепость малой ячейки общества во все времена была залогом успешной работы, твердого «самостояния» северного крестьянина, жившего в трудных природных условиях, на скудных почвах, в окружении лесов и болот. Начни она разрушаться — и человек встанет перед суровым выбором — что делать, как жить дальше? Порываются традиционные связи, нарушается лад жизни. На этом «разрыве» и завязываются все основные конфликты северной прозы.

Поэтому самые пронзительные страницы книги Ивана Торопова как раз и обращены к чувству семьи, к ощущению семейности, к сохранению во что бы то ни стало этого очага жизни. Трудно без горечи читать те страницы «Избранного», на которых повествуется о коротких отлучках Феди в родное село, к своим братанам, оставленным под присмотром тетки. Именно в этих эпизодах кроется эмоциональный пик рассказов и повестей «мелехинского цикла», здесь угадывается за скупым и «хроникальным» повествованием вся житейская судьба человека, которого как ни корежит, ни гнет, ни ломает жизнь, безотцовщина и сиротство, а он все равно восстает, тянется душой к теплу семьи, родного дома, к отчей земле.

«Когда дошагал я до своего дома, ноги мои совсем подкосились, не хотят дальше идти, а к крыльцу нашему даже тропиночки нет. И в окнах никого не видно… Только капель, как и в те, безвозвратно ушедшие, дни, так же весело и звонко бежит с крыши. Но кто это так мчится со стороны Кулиги? И кричит. Шурик? Шурик! Мой меньшой! В одной рубахе и без шапки. Ой, как летит, в снег не упал бы!

Я растерянно шагаю ему навстречу. А он уж — вот он, бросился, повис, плачет. И я с силой глажу его белую головку, успокаиваю его и себя, глажу вздрагивающую спину меньшого, и снова чувствую себя большим, совсем взрослым, снова — старшим братом. Самым старшим в нашей семье».