Читаем Юлий ведёт расследование полностью

— Так-так-так… — Юлий внимательно осматривал двор. — Наверняка этот коварный злодей прячется где-то здесь! Надо составить список подозреваемых. — После осмотра двора, в списке подозреваемых значились дед Семён, чинивший крышу птичника, и осёл Моисей, жующий сено в углу двора. Поначалу Юлий хотел включить в перечень ещё и петуха, но потом вспомнил, как больно он клюется, если подойти к нему ближе, и решил, что с ним лучше пока не торопиться и начать с кого попроще. И первым в этом списке «кого попроще» он поставил Моисея.

— Здравствуй, Моисей, — незаметно, как ему казалось, подобравшись к ослу, начал Юлий, — Как дела? Как настроение? Чудесная погода, не правда ли? — Моисей меланхолично взглянул на Юлия, и продолжил жевать сено.

— Ах, ты кушаешь? — как будто только сейчас заметил Юлей, — Прости, что отвлекаю. Я все понимаю. Корзинка была маленькая, пирожков в ней было всего ничего, штук десять. Или пятнадцать? Юлий сделал вид, что задумался, высоко подняв голову, — Не помню… Может, ты напомнишь, Моисей? — Моисей, даже не взглянув на Юлия, всё также меланхолично жевал сено.

— Что, стыдно в глаза посмотреть, ворюга?! — не выдержал наконец Юлий, — В глаза, в глаза мне посмотри зенками своими бесстыжими! Думал, что я не узнаю ничего?! Да как тебе наглости только хватило, после того, что ты сделал, на глаза мне еще попасться? Что молчишь? И сказать нечего в своё оправдание, да?! — минут десять Юлий скакал вокруг Моисея, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах, и наконец, выдохнувшись, замолчал, тяжело дыша. Моисей продолжал меланхолично жевать сено.

— Нет, это не он, — чуть продышавшись, стал думать вслух Юлий. — Корзинка, конечно, не очень большая, но всё же если бы это он всё съел, то вряд ли бы он сейчас тут так уплетал вовсю это сено. Да и ночует он же не здесь, а у Алёши, а это злодеяние явно было проведено под покровом ночи…Значит, это был кто-то, кто ночует здесь, хорошо знает двор, и видел меня, когда я нёс корзинку… Всё ясно. Это дед Семён. — Пришёл он наконец к логическому выводу.

— Слышишь, Моисей, не виноватый ты! Это всё коварный дед Семён, оказывается. А ты безвинно пострадавшая жертва, стало быть, его молчаливого навета, точно тебе говорю! Он еще так внимательно посмотрел, в твою сторону, когда я из конюшню вышел, мол, вон преступник то самый главный, а я и поверил! Нельзя подобное спускать с рук, а ну пойдем разберёмся! — И Юлий стал подталкивать Моисея в сторону деда Семёна. Тот сопротивлялся изо всех сил, и продолжал пытаться дотянуться до своего сена.

— Да хватит жрать уже! Тут отечество в опасности, можно сказать, а ты всё о еде думаешь! — недовольно пыхтел Юлий, продолжая пихать Моисея, — Потом доешь! Никуда твое сено от тебя не денется, в отличие от моих пирожков! И вообще, еда — это ещё не самое главное в нашей жизни! — Тут Моисей перестал наконец жевать, и удивленно уставился на Юлий. Тот и сам в ошеломлении замер, от той кощунственной мысли, которую только что высказал. — Точнее, не только еда важна в этой жизни, а ещё… Ну ты, понял, в общем, — оборвал свою мысль Юлий, и махнул Моисею головой, — Пошли уже преступника на чистую воду выводить, а о вечных ценностях потом поговорим!

— Главное, в глаза, в глаза ему смотри! Пристально так, прищурившись, как будто всё-всё о нём знаешь! — наставлял по пути к птичнику Юлий Моисея. — Я знаешь скольких так вывел на чистую воду?? Вот так вот взглянешь, — изобразил Юлий, в его понимании, пронзительный взгляд, от которого Моисей чуть не заржал как конь, но вовремя вспомнил, что он не какая-то там лошадь, а осёл, и сдержал себя, если так можно о нём сказать, в руках.

— Всё понял? — продолжал Юлий, — А ну ка, повтори!

Моисей остановился, и пристально уставился на Юлия, с таким видом, как будто он действительно знал о нём всё, и даже больше… Юлию стало неловко, как будто взгляд Моисея пронзал его насквозь. Стадо мурашек побежало по его телу. Появилось мучительное желательное признаться ему в чём-то. Хотя бы в том, что это он съел его мочёные яблоки зимой, и свалил потом на Алёшу. Но Юлий сдержался и мужественно прогнал эту минутную слабость прочь.

— Ну всё, всё! Хватит. Тренируйся, вон, на деде Семёне, — кивнул он в сторону птичника и ускорил шаг, чувствуя, как взгляд Моисея сверлит ему в спину. Моисей постоял ещё секунды три, и пошёл следом. Юлий тайком облегчённо выдохнул, и они подошли к птичнику.

Дед Семён как раз закончил чинить крышу птичника, и осторожно спускался по приставной лестнице вниз.

— ЗдорОво, дед! — заорал Юлий, вспомнив, что дед Семён был немного туговат на ухо. От неожиданности, тот подпрыгнул на лестнице, лестница стала заваливаться вниз. Дед Семён извернувшись немыслимым образом, удержал её в стоячем положении, сделал на ней несколько шагов, как на ходулях, и наконец скатился по ступенькам вниз.

— Да тише ты, оглашенный! Чуть богу душу не отдал ведь из-за тебя! Чего разорался?