Читаем или враг по крови полностью

подогреваемые лагерной администрацией…

……………………………………………………………….

…………………………………………………………………….

- Загружайся, – сказал вертухай и подтолкнул меня в спину.

В камере было, как у Христа за пазухой: душно, сыро и темно.

- Масть? – спросили меня.

2

- День добрый, граждане отдыхающие! Загораем?

- Масть? – упрямо переспросил скрипучий голос из полутьмы.

- Вор, – ответил я по старой памяти.

Тут обитатели хаты пришли в движение. Я почти физически ощутил, как угроза

выползает из всех щелей и неотвратимо ползёт в мою сторону. Меня бросило в пот.

Тени обступили меня, и в камере стало совершенно тесно.

Это финиш, подумал я, отбегался.

Но вдруг…

- Какой же ты вор, ротный? Спокойно, братва! Этот пассажир мне хорошо знаком.

Я старался рассмотреть говорившего.

– Спрячь заточку, Щука! Перед тобой, ебио мать, орденоносец!

Говоривший приблизился вплотную:

- Здравия желаю…

- Пархоменко! Ты?!

- Так точно. Я.

Мы обнялись. Затем прошли в дальний угол камеры. Тот, кого Порох назвал Щукой, –

бритоголовый паренёк – присоединился к нам. Расселись. Закурили…

- Как залетел?

- Гниль дело. По наколке брали кассу с Тишей… Тишу знаешь? Ну не суть! Тут – трах-

бах! – менты. Тишу жалко – пуля в лоб, он даже удивиться не успел. Менты ведь явно нас

ждали, было чему удивляться.

- Кто наводчик?

- В том-то и дело, Тиша его знал. Какой-то поляк… Стравинский или Стервинский…

- Знакомьтесь! – спохватился Порох. – Степан Угрюмый. А это Щука. Тоже

фронтовик.

- А те двое?

Пархоменко брезгливо сморщил лицо.

- Старпёр – Жоржик. Клюквенник. Второй – стукач. Полонский. Второй год его тут

прячут. Я б его сам удушил, легавый буду.

- Что мешает? – Щука хитровато прищурился.

- В одной упряжке бежим, - Порох тяжело вздохнул. – Для воров мы теперь все суки.

- Да… И как так вышло?

Вопрос мой был чисто риторическим, но Порох вспыхнул:

- Сами виноваты! Знали же, о чём добазарились на большом сходняке…

- Мнения разделились и там, - возразил я.

- Окончательное решение принимается большинством.

- Плевать мне на большинство! – заявил вдруг Щука. – У меня своя башка на плечах!..

- Да ты что? – криво усмехнулся Пархоменко. – Твоя башка только для вшей, и те не

держатся.

- Что ж, по-твоему, мы не правы? По-твоему, мы в натуре ссучились, когда воевать

пошли?

- Закон гласит: никогда ни в какое сотрудничество с властями не вступать.

Щука с равнодушным видом полез наверх, буркнув напоследок:

- Я сам себе хозяин.

- Ага, – согласился Порох. – Всяк хозяин собственной смерти. – Он помолчал. –

Большинство всё-таки было право. У настоящего вора ни флага, ни родины. Защищать

ему нечего. Какая разница – коммунисты, нацисты, фашисты, капиталисты… Нам всё

едино…

- Что ж ты на фронт попросился тогда?

Пархоменко хмыкнул, пожал плечами и неуверенно так ответил:

- Дак это… Ты понимаешь… Весна была…

3

Лицо его приняло какое-то наивно-детское выражение. Он помолчал задумчиво и

повторил:

- Весна была, сам понимаешь…

Я вроде как кивнул: понимаю, мол.

С верхних нар Щука негромко запел:

«Такова уж воровская доля,

В нашей жизни часто так бывает -

Мы навеки расстаёмся с волей,

Но наш брат нигде не унывает».

- Завыл, мля, – проворчал Порох.

«Может, жизнь погибель мне готовит.

Солнца луч блеснёт на небе редко.

Дорогая, ведь ворон не ловят.

Словно соловьи, сидим по клеткам».

- Слышь ты, Утёсов! – Порох постучал кулаком по верхней шконке. – Не рви душу!

Дело к ночи, пора дохнуть.

- Башкой стучи! – шутливо огрызнулся Щука. – В ней всё равно пусто.

- Зубы жмут? – спросил Порох. – Могу подправить.

Щука рассмеялся:

- А скажи, Порох, у тебя что, во время шмона рога не отобрали?

- Предупреждаю, перед смертью вредно так много говорить.

- Вредно другое, бацилла: одним воздухом с тобой дышать.

- Потерпи, тебе недолго осталось.

И пошла пикировка остротами. Одна из любимых забав уркаганов. Причём

удовольствие получают как участники, так и слушатели. Но я не слушал…

………………………………………………………………

……………………………………………………………………..

Действительно, была весна… Выгнали нас ранним утром, построили… И щуплый

старлей заученно объявил:

- Граждане заключённые! Советским правительством принят закон о предоставлении

осуждённым уникальной возможности кровью искупить свою вину за совершённые

преступления!..

- Надо же! – воскликнул знаменитый налётчик Алексеев. – Не справляются без нас!

- Не удивительно, – заметил ему инженер-вредитель совершенно безобидной

наружности. – На свободе почти никого не осталось.

- Цыц, вражья твоя морда! Ты, говорят, Родину не любишь? Я про тебя Усатому

напишу.

- А вы что, писать умеете?

- Не бурей, кадык вырву! – уже всерьёз пригрозил Алексеев. – Я тя так попишу – не

рад будешь.

Потянуло дымком – кто-то втихаря закурил.

- Может, записаться, а по дороге ноги сделать? – спросил меня карманник Толя

Чураев.

У него были золотые руки. А пальцы – Паганини отдыхает. Чураев снял котлы с руки

следака прямо во время допроса. Виртуоз! Он хватал следователя за руки, убеждая в том,

4

что невиновен. А следак только когда Толика увели, понял, что часов нет. Тю-тю

часики…

Я искоса глянул на Толю: