разгорелся Фронтира буйный пожар!
Это рыжие волосы
моей любимой.
Семеро – против Фив.
В багровом рассветном зареве,
Там, за стеной сидит
Тот, кто нас оболванивал.
Семеро – против Фив.
За нами мосты сожжёные.
Этот город, как город Дит,
Укрыт багровой попоной
Бьют копытами о подоконники
Красные кони, купаясь —
Мчатся красные конники,
Разрезая лазурный парус.
Стойте же, грозные всадники!
Оживите же лица смелые!
В этом пошлости гнойном рассаднике
Давайте бить закоснелое!
Солнце в зарослях конских грив,
Наконец мы тронулись с места.
Семеро против Фив
Несут свои манифесты:
«Мы не ценим флагов и прочего тряпья!
Мы учили азбуку по плакатам.
Мы – люди,
вышедшие из копья!
Мы – люди, не желающие заката!
Мы однажды таких же как мы полюбив,
несём своё слово людям.
Было б семеро против Фив,
а миллионы – будут!»
Мы можем упасть под мечами врага
мы можем не выиграть сотни битв,
Но наша стезя будет нам дорога.
Мы семеро —
против
Фив.
Я лицезрел,
как оболванили пиратку Грануаль.
Оформили.
Уже не жалко променять,
Драккар и океанскую вуаль
на образ мыслей форменный.
На английскую розу сменила клевер.
Жизнь твоя ныне приторней патоки.
Компас по умолчанию смотрит на север,
Я молча смотрю
на твои лопатки.
Страсти твои – за порядок плата
Ты – сухопутнейшая из пираток.
Ну, а без страсти ты заурядна,
Ни то ни сё, ни вверх, ни вниз.
Мимо тебя проносились ядра,
Ну, а теперь проносится жизнь.
Мои беспредметны нравоучения,
Но я прошу тебя: обернись!
Пусть поплывёшь не моим течением,
Пусть твоя мачта царапает высь.
Подними высоко-высоко чёрный флаг пирата.
Край земли – это всё, что за линией
твоих лопаток.
Я там.
Ковыряешь вилкой давешний,
остывший ужин,
давишься.
На столе папироса дымит лениво.
Как под холодным прицелом ружей,
ты здесь – вынужденно счастливый.
Ты – винтик генсека Мао,
болтик президента Обамы.
Ты обут, ты одет, ты как будто сыт.
Но среди общего «good» и «wow»,
среди общего людского обмана
Хочется на луну завыть.
Не любовь – череда обнажённых финтов,
Сплошное протиранье губами.
Так делают сотни болтов
Председателя Мао, президента Обамы.
А когда кто-то бросит взгляд беззавистливый,
Глянет без грубого вожделения,
Его закидают взгляды как выстрелы
И задавят массивной плитой презрения.
Куда-то под ногти вонзаются иглы.
Сирены клёкот наполнил уши.
Смотри! В холодных, пластмассовых тиглях
Жгут человечье, лучшее, плюшевое.
Господи, не дай нам облажаться!
Атмосферой укрыты, как одеялом.
Перед нами пространства морями ложатся,
Но цветки телескопов закрыты – завяли.
В невесомости нет потолка и пола,
Нет стен в пространственном океане.
«Приём, я «Союз»; «On connection, «Apollo»!»
«Привет всему миру и Анне Маньяни!»
Но за шлагбаумами реле,
Опутанной грифом «секретно»,
Не стать этой мёртвой и пыльной Луне
Наполненной жизнью планетой.
Не будут ракеты шить космос стежками,
Далёким планетам не увидеть почты.
Чем больше мы пятимся маленькими шажками,
Тем дальше человечество отскочит.
Занавешенный плотно казахской кошмой,
Приглушённый грохотом и помехами.
Я верю, что сквозь байконуровый вой
Вновь эфиры услышат: «Поехали!»
Не имей под собой фундамента —
Здесь убеждения делают сальто-мортале.
Знай – если с тобою идут подрывать парламенты,
Итог их предательства будет фатален
Знай, что несладко приходится всем бунтарям —
Их пожирают голодные эшафоты.
В недрах холодных их запирает земля,
за их головами, сердцами вечно идёт охота.
Многие пали в праведном рвении,
ведь неприступен преступный принцип —
Фанатики делают то, что задумали Гении,
Плодами же пользуются проходимцы.
Но какими жандармами не был б зажат —
Помни, пока пол под тобой не набряк,
Чтоб стучала в извилинах, как набат,
Память про пятый день ноября.