Читаем И по делам твоим воздастся (СИ) полностью

- Фу, какие глупости, его даже и красавцем не назовешь, привлекателен, не скрою, высокий брюнет, чуть сутулиться, волосы такие вьющиеся и глаза светлые, у брюнетов всегда скорее темно-карие, а так обычный человек, даже немного зануда. Но в нашем захолустье, любое новое лицо будет таинственным, тут все всех знают и надоели друг другу до смерти.

- Так ты никак с ним знакома? И хорошо рассмотрела? – тетушка глянула, на меня в упор, хитро усмехаясь, так что я даже покраснела.

- Не надо иронии и не гляди на меня так хитро, еще бы я его не рассмотрела, он мне битых полчаса на Андрюшу жаловался, мол, талантлив, но ленив к учебе, сорванец и забияка, и еще много всяких жалоб. А что я могу поделать, у него к языкам, сама знаешь, какие таланты, его более к математике тянет, да и отец умер…. – Горестно вздохнув, наполнила свой стаканчик и залпом выпила, - тяжело с ним ладить стало.

- Да, Андрюше и вправду мужская рука нужна.

Мы притихли, задумавшись каждая о своем. Я вспомнила нового учителя, Георгий Федорович, зовут, кажется, он на меня произвел странное впечатление, что-то такое истинно мужское было в нем, что вызывало в женщинах трепет и глупые мысли. И снова тетин голос вывел из задумчивости:

- Говоришь, нет ничего особенного, но наши дамы все равно бегают за ним табуном.

- Тетушка, а почему это простого учителя в наших избранных домах принимают, у нас тут все с таким гонором, не каждого взглядом окинуть соизволят?

- Ходят слухи, что он очень знатного рода, из самого Петербурга приехал, чем-то насолил папеньке и тот его в наказание и от беды подальше сослал в наше захолустье, ума набираться.

- Хорошо должно быть насолил, если его в такую Тмутаракань сослали, а учительствовать пошел видать от скуки.

- Ну не так уж у нас и глухо, общество приличное есть, балы всякие, приемы, и город немаленький и парк прекрасный.

- И на этом все достоинства закачиваются. Признайся, Анна Ивановна – это не Петербург, даже не Киев или Харьков. Оперы нет, кабаретов с танцовщицами тоже нет, все чинно и очень благопристойно, а попросту сказать смертельно скучно, хоть бы какое происшествие случилось! – и тут, как пишут, в тех жутких романах, которые так любит моя тетушка: «в тишине ночной раздался громкий стук и жуткий крик». Стук, правда, был, не таким уж громким, скорее приглушенным, но явно кто-то стучал со всей силы во входную дверь, и вроде как кого-то при этом звал.

- Ну, вот тебе и происшествие, кого это принесло, в такую погоду, пошли, сходим, глянем.

Но, еще раньше, чем мы поднялись с кресел, в дверь тихо поскреблись, после чего она приоткрылась, и осторожно бочком в комнату прошел Петр – наш, так сказать, дворецкий. Петр был уже стар, сколько точно ему исполнилось, не знал, кажется, никто. Сколько себя помнил он жил в поместье, начал работать еще при дедушке покойного мужа, мальчиком на побегушках, дослужился до дворецкого, как гордо его именовала маменька Миши, сейчас старик только и годился на то чтобы дверь входную открывать да объявлять имена пришедших с визитом. Я бы и рада была нанять, кого помоложе и отправить старика на пенсию, да наши финансы не позволяли лишних трат, так что приходилось старику и дальше стоять на страже или вернее сидеть в не менее старом и дряхлом кресле, у входных дверей.

- Ну что там еще приключилось Петр? – начала тетя.

- Да вот Анна Ивановна, Степан, привратник, прибежал, испуган страшно и бормочет что-то не понятное, может быть, Анастасия Павловна спустится, да расспросит Степана, барыне он-то уж все расскажет.

- Ладно, пошли. – Всунув ноги в тапки, я неохотно поплелась за Петром, тетя подалась следом.