Читаем Башни человеческих душ (СИ) полностью

Уиллис сделал знак своим солдатам открыть кузов грузовика. В этот момент доктор подозвал санитаров. Выгружали пациентов очень осторожно. Все были одеты в смирительные рубахи, на головах черные шелковые мешки. Санитары доктора осторожно приняли первого постояльца и завели его внутрь.

В этот момент профессор снова обратился к Уиллису:

– А зачем мешки?

Вопрос, похоже, изрядно удивил молодого врача.

– Так спокойней, доктор. Видели бы вы, что они вытворяли, пока их грузили на перевозку. Ух! Моим ребятам пришлось здорово попотеть, пока какой-то врач не посоветовал одеть им мешки на голову, и знаете – сработало! Они тут же угомонились, как будто непослушный ребенок наконец-то получил свою погремушку.

Профессор лишь пожал плечами, после чего крикнул, стараясь перекричать бурю:

– Я думал, что делами солдат занимается Ассоциация военных психиатров. Почему они здесь?

Уиллис, похоже, и сам был немало удивлен этим фактом, но лишь развел руками:

– Почем мне знать. Я всего лишь занимаюсь делами транспортировки, – не больше, не меньше. Раз сверху решили, что их можно поместить сюда, значит так нужно, – вот и все, что я знаю.

В этот момент за спиной Уиллиса вспыхнула молния, озарив небо яркой белой вспышкой, после чего дал артиллерийский залп гром.

Как только последнего пациента благополучно переправили в лечебницу, Уиллис с профессором зашли внутри, где подписали бумаги об успешной транспортировке и передаче больных, после чего они пожалили друг другу руки, а молодой врач поспешил откланяться. Профессор стоял на крыльце в одиночестве, глядя в след двум исчезающим красным фарам грузовика. Только когда его костяшки пальцев начали болеть от нарастающего холода, он осознал, что пора бы, наконец-то, зайти внутрь.

Осторожно закрыв входную дверь на ключ, он поднялся по винтовой лестнице на второй этаж, где располагался его кабинет, снял промокший плащ и бросил на стол три папки с личными делами пациентов. Вытерев лицо сухим полотенцем, он проследовал по полутемному коридору к комнатам, куда поместили больных. Быстро заглянув в каждую из палат, он с облегчением обнаружил, что все пациенты мирно лежат на своих кроватях без черных мешков на головах.

Подойдя к двум санитарам, которые располагались в небольшой каморке у входа в коридор, профессор дал им указания в случае непредвиденных ситуаций срочно разбудить его, так как он заночует в своем кабинете и не поедет сегодня домой.

Переступив порог кабинета, Карл Фитцрой почувствовал всю силу навалившейся на него старости. Было всего десять часов вечера, а его глаза уже слипались, словно кто-то насильно давил на них сверху. Наспех расчистив небольшую кушетку у окна, которую он всегда использовал для тех особых случаев, когда ему было необходимо остаться на работе, он положил на неё подушку и постелил одеяло.

Аккуратно повесив свой костюм в шкафчик, доктор вытащил бутылку уже начатого бренди и залпом осушил две рюмки подряд. По телу начало раздаваться приятное тепло, а его само быстро клонило ко сну. Профессор выключил свет и улегся на кушетку, укрывшись почти до самой головы одеялом. Даже еще не преступив к делу, он внутренне почувствовал, что все будет не так просто, как кажется на первый взгляд.

2

Тихий стук в дверь пробудил профессора ото сна. Лениво потянувшись на кушетке, он обнаружил, что стрелки часов медленно ползут к отметке в восемь часов. Последствия ночной бури, похоже, ушли вместе с наступившим рассветом: в окно пробивались яркие солнечные лучи, сверкая сквозь небольшие капельки на стекле. По небу быстро плыли черные тучи и белые облака, периодически закрывая кристальную синеву майского неба.

– Август, это ты? – крикнул Фитцрой.

– Он самый, – раздалось из-за двери, – можно войти?

– Подожди минутку, я сейчас оденусь.

Профессор сладко зевнул и подошел к шкафу, вытащив оттуда свой костюм, который носил уже лет десять: потертый пиджак, цвета кофе с молоком, с заплатками на локтях, коричневые брюки и черные помятые туфли. Застегнув рукава белой рубашки, Фитцрой надел свой маленький неизменный атрибут – красный гластук-бабочку в белый горошек. Сверху костюма он набросил белый врачебный халат.

– Ну, вот теперь можешь войти. – Крикнул он, все еще поправляя бабочку перед небольшим зеркалом.

В комнату юркнул Август, который сиял лучезарной улыбкой. Его постоянный ассистент выглядел сегодня счастливым и довольным жизнью: пронзительные черные глаза блестели, короткие русые волосы были аккуратно зачесаны назад, а на щеках играл розовый румянец. На нем был коричневый твидовый пиджак в мелкую клетку, белая рубаха с хрустящим воротничком, просторные коричневые брюки и слегка запачканные грязью туфли.

– С добрым утром, профессор! Решили заночевать здесь? – все также улыбаясь, произнес он.

– И тебе того же, Август. Да, как видишь. Пациентов привезли к десяти часам, а на улице был такой ливень, что плохую собаку из дома не выгонишь. Да и мало ли, что могло приключиться ночью с новыми постояльцами – всегда лучше подстарохваться.