Читаем Господин Мани полностью

Несмотря на уговоры родителей, в основном родителей Рони, бросить киббуц и вернуться в город, Яэль осталась с пятилетней дочкой в Машаббей-Саде и даже еще прочнее связала себя с этим местом, хотя и знала, что шансы вновь выйти замуж в маленьком киббуце на краю света становятся год от года все слабее и слабее. Яэль по-прежнему работала на плантациях и даже стала главным специалистом по выращиванию авокадо. Во время Войны Судного дня, когда секретарь киббуца был надолго призван в армию, Яэль заменяла его, после чего несколько раз избиралась на эту должность, и все были ею довольны, хотя и находились такие, которые упрекали ее в чрезмерной бескомпромиссности. Отношения с дочерью были близкими, но время от времени происходили срывы, и друзья неоднократно советовали Яэль пойти на курсы по проблемам воспитания и психологии ребенка, организуемые киббуцным движением. Эти популярные курсы нравились ей, и она даже иногда ездила в Беер-Шеву слушать лекции в университете, на отделении педагогики и психологии.

В 1980 году, несмотря на то, что ей было уже почти сорок четыре года, Яэль согласилась пойти на вечер для незамужних и неженатых, также организованный киббуцным движением, но после этой попытки закаялась навсегда.

Яэль опасалась, что, попав под влияние бабушки, ее свекрови Наоми, которая овдовела в середине семидесятых годов, Хагар уйдет в конце концов из киббуца. Потому Яэль возражала против поступления дочери в университет сразу после армии, настаивая, чтобы она вернулась в киббуц и поработала там хотя бы год. Когда Хагар подала заявление с просьбой отпустить ее учиться, Яэль пыталась тайком настроить большинство «против». Но либерализм киббуцов в начале восьмидесятых годов во всем, что касается «самовыражения» молодежи, отслужившей в армии (попытка предотвратить бегство юношей и девушек в город), а также тот факт, что за обучение Хагар платит Министерство обороны, склонили общее собрание проголосовать не так, как хотелось бы Яэль. То, что Хагар жила у бабушки, облегчало телефонную связь, и мать с дочерью договорились звонить друг другу не менее двух раз в неделю, хотя в 1982 году в киббуце Машаббей-Саде телефоны в жилые дома проведены еще не были.

Реплики Яэль в приведенном ниже диалоге опущены.

— Ну даже если и пропала, то ведь ненадолго, и нечего было так волноваться…

— Нет, я звонила, честное слово, звонила. В среду вечером из Иерусалима…

— Конечно, в среду я была еще в Иерусалиме, и вчера тоже…

— И вчера, мама, и сегодня, и просила, чтобы тебе передали…

— Как не передали?

— Я знаю? Того, кто поднял трубку…

— Какой-то доброволец из Германии…