Читаем Горькие ягодки полностью

Дашка предположила, что та девчонка встретила другого. Я не могу представить себе этого. Как, как такое может быть? Андрей… Невозможно представить, что можно встретить кого-то лучше. Невозможно…

Ещё Дашка сказала, что Андрей, по словам Серёги, давно наплевал и забыл об этом. Не наплевал. И не забыл.

Я плачу опять. И реву, реву белугой. Как будто это может помочь. Ничто мне помочь не может, невзрачной дурочке, возомнившей по глупости своей, что все эти слова, наполненные нежностью и страстью, адресованы ей. Дурочка. Ничтожная некрасивая дурочка. Да он даже не может запомнить твоё имя, идиотка.

Потом я долго моюсь, смываю кровь с ног, и не только кровь. Смываю его. Мне до сих пор немного больно, саднит и, кажется, ещё кровит. Но, ничего, заживёт. До свадьбы заживёт, вспоминаю любимое мамино выражение. До свадьбы…

Потом я прохожу тихонько в нашу с Дашкой комнату. Андрей спит, вольготно раскинувшись на Дашкиной кровати. В полумраке комнаты он похож на прекрасного принца. Неужели эти губы целовали меня? И шептали невозможные сумасшедшие слова?

Нет, одёргиваю себя. С ним была вовсе не я. Она. А меня просто нет. Я никто для него.

Я вынимаю линзы из глаз, надеваю простой спортивный костюм, забираю волосы в скучный хвост. Я опять скучная заучка, ботанка, как называют таких, как я.

Я сижу по-турецки на своей кровати и в свете начинающегося дня тупо смотрю в учебник, не понимая ни строчки. Мой взгляд то и дело возвращается к Андрею. Элечка… Дашка предполагает, что именно эта история превратила сердце Андрея в камень.

«Твоё счастье разлетится на куски…

Ты с ума сойдёшь от горя и тоски…

Не ходи к нему на встречу, не ходи…

У него гранитный камушек в груди…» – это про меня. И про него…

Это так невероятно и невозможно, я и Андрей наедине. Часы и минуты, нежданно подаренные мне судьбой, убегают на глазах и больше никогда не повторятся. Я чувствую каждую секунду, что, смеясь надо мной, пропадает в потоке безжалостного времени. Андрей спит в шаге от меня, и я могу напоследок представить себе, что мы живём вместе, и… что у нас семья. Вот сейчас он проснётся и скажет: «Привет, моя милая… Иди ко мне…»

Солнечный луч заглядывает в комнату, зажигая искорки в волосах Андрея. Красиво. Андрей шевелится и распахивает глаза. Рывком садится на кровати, спустив ноги на пол.

– Ты кто? – недоумённо смотрит на меня, – а, ты Маруся, точно, – вспоминает он.

Потом неспешно встаёт, потягивается. На нём ничего нет и… ох, я чувствую, как начинает пылать моё лицо.

– Может, хочешь отсосать? – поймав мой взгляд, радушно предлагает Андрей и хохочет, увидев моё вытянувшееся лицо.

– Может, чаю? – на автомате выдвигаю альтернативу я.

– Можно и чаю, – взгляд Андрея падает на простыню. С огромным кровавым пятном. Он трёт виски, морща лоб.

– Слушай, а давно ты здесь? – спрашивает он. У ме-ня.

– Гм… Где-то с час…

– Ааа, ты не знаешь, случайно, кто здесь ещё был?

– Знаю, конечно, здесь всю ночь стояла очередь, даже, кажется, записывались загодя.

– Хм. Острим… Ну-ну.

Он не торопясь одевается, нисколько не стесняясь. Уходя, кидает визитку прямо на кровавое пятно: «Если кто-то из, гм, очереди, будет иметь повод позвонить, будь добра, передай, Маруся…»

– Меня зовут Марианна.

– Это неважно. Пока…

– Как, даже чаю не попьёте… – бормочу я вслед…

Я в прострации смотрю на закрывшуюся за ним дверь. Дашка переехала, и он больше никогда не придёт сюда. Наверное, мы ещё увидимся с ним на каких-нибудь праздниках Дашкиной новой семьи. И он опять не будет помнить, как меня зовут.

Опускаю глаза на учебник, только сейчас понимая, что держу его вверх ногами. Аккуратно ставлю книжку на полку, закрываю на ключ дверь. У нас не особо принято дожидаться приглашения войти. Так, стукнут разок и сразу распахивают дверь.

Потом ложусь на Дашкину кровать, утыкаюсь лицом в подушку. Подушка пахнет Андреем. И всё бельё тоже пахнет Андреем. Я долго беззвучно плачу, жадно вдыхая запах. Такой… мужской, такой выворачивающий насквозь мою душу. Потом незаметно засыпаю. Мне снятся кошмары. Наверное, я кричу во сне. Я просыпаюсь всякий раз и тут же погружаюсь в тёмное марево сна опять.

Сон всегда один. Я бегу за Андреем, который уходит от меня. Я бегу очень быстро, изо всех сил, а Андрей идёт медленно, но, тем не менее, догнать я его не могу. Всякий раз, к концу кошмара, я откуда-то точно знаю, что в следующий миг он навсегда скроется из вида. Я зову его, кричу отчаянно… И просыпаюсь. И радуюсь всякий раз, что успела проснуться.

Потом, к вечеру, я всё-таки встаю с чугунной головой, бреду на кухню, ставлю чайник, подхожу к окну и прижимаюсь лбом к ледяному стеклу. Рядом Элька Ронтиди из нашей группы жарит картошку и рассказывает последние новости. Про то, что Светка Бастрыкина вчера напилась и всю ночь ревела в коридоре.

Про то, что девчонки видели, как из нашего блока вышел Андрей, и полдня все гадали, в какой же комнате он конкретно был, в моей или в соседней. Но девчонки из соседней комнаты внесли ясность, и теперь весь этаж в афиге, что я смогла раскрутить Андрея на пересып.