Читаем Ещё, ещё, и ещё ужастики полностью

— Здорово, — буркнула я. — Везет же мне.

Мама посмотрела сперва на меня, потом на даму с пышной прической.

— Не волнуйся, Сэм, — сказала она. — Уверена, папа охотно с тобой поменяется.

Папа и миссис Таск повернулись ко мне.

— Разумеется, Сэм, — сказал папа, вставая.

Я содрогнулась от мысли, что придется сидеть рядом со Старухой Тоской.

— Забудь об этом, — поспешно сказала я. — Я останусь здесь. Придется нагибаться — это ничего, хоть какое-то занятие. Может, помешает мне уснуть.

Едва у меня вырвались эти слова, я тут же о них пожалела. Отец нахмурился. Мама ахнула. Я взглянула на миссис Таск, но та совершенно не выглядела огорченной.

— Девочка еще не научилась ценить балет, — сказала она. — Но она молода. Такие вещи приходят со временем. Только времени нужно много-много.

Мама, кажется, готова была устроить мне очередной нагоняй. Я не собиралась этого дожидаться.

— Я пошла в дамскую комнату, — торопливо сказала я. — Скоро вернусь.

В женском туалете была очередь. Но когда я оттуда вышла, в вестибюле никого не оказалось. Точнее, почти никого.

— Ну здравствуй, Саманта! — миссис Таск стояла в дверях.

— Меня зовут Сэм, — поправила я.

Она не ответила. Это меня нервировало.

— Нам лучше идти, — сказала я. — Спектакль, наверное, скоро начнется.

Ее холодные серые глаза уставились на меня. Я направилась в зрительный зал.

— А значит, начнется тоска смертная, — пробормотала я.

— Тоска смертная, — повторила миссис Таск, сузив глаза. — Хотелось бы знать: ведомо ли тебе, что такое настоящая тоска?

Я почувствовала, что краснею. Я вовсе не хотела, чтобы она это услышала.

— Не знаю, — промямлила я.

— Самое время тебе поучиться терпению. — Миссис Таск подняла запястье, и ее рукав соскользнул назад, открывая золотые наручные часы необычной формы. — О да, самое время.

Она медленно постучала по ним три раза указательным пальцем правой руки. Потом повернулась и, не сказав больше ни слова, пошла прочь.

Я вернулась на свое место как раз когда оркестр начал настраиваться.

— Вот ты где, — сказала мама. — Долгонько же тебя не было.

— Там была очередь, — ответила я. Я опасалась смотреть на миссис Таск, вернувшуюся на свое место. Больше всего на свете мне сейчас хотелось забыть странную сцену в вестибюле.

Я не могла не думать о том, как весело сейчас проводят без меня время мои друзья. Но это было слишком грустно. Так что я принялась думать о компьютерной игре, которую мне подарили на Рождество.

Она была реально сложной. Настолько, что я никак не могла пройти дальше шестого уровня. Я подумала об этой игре, потом попыталась сообразить, что же я делаю не так.

Может статься, поход на балет будет, в конце концов, не напрасен. Это даст мне время хорошенько подумать.

Я услышала, как труба издала несколько нот. Потом пропела флейта.

— Что там? — шепнула я маме.

— Разогреваются, — ответила та.

— Все еще? — удивленно спросила я. — Сколько можно.

Мама закатила глаза.

— Имей терпение, — сказала она. — Балет вот-вот начнется.

Минуты ползли одна за другой. Музыканты продолжали дудеть и выводить трели. Спустя некоторое время у меня начало покалывать руку. Она уже «уснула». Я встряхнула ею.

— Сэм! — резко сказала мама. — Сиди смирно.

— Эта дребедень когда-нибудь начнется? — спросила я.

Мои мысли снова поплыли. Я уже не могла не думать о своих друзьях. Мне было интересно, пойдут ли они за пиццей после фильма. Я жалела, что не нахожусь сейчас с ними. Я даже знала, что бы надела: новую рубашку для рэгби, подаренную мне на Рождество родственниками.

Это напомнило мне и о других подарках. Чтобы хоть чем-то себя занять, я мысленно их перечислила.

Оркестр умолк.

Началось, подумала я. Я ждала, когда зазвучит музыка. Но несколько минут прошло в тишине.

— Что случилось? — спросила я наконец.

— Шшшш! — мамины глаза были устремлены на сцену. Она улыбалась в предвкушении.

Я наклонилась вбок, чтобы хоть что-то увидеть из-за прически. Но занавес оставался закрыт. Наконец, спустя, как мне показалось, минут десять, я уловила краем глаза какое-то движение. Я взглянула на оркестровую яму и увидела, как дирижер вскинул руки. Музыканты неспешно подняли инструменты.

По-прежнему ничего не происходило. Дирижер так и стоял с поднятыми руками. Оркестр держал инструменты наготове. Но никто не сыграл ни ноты.

Что же происходит? Я окинула взглядом зал и увидела, что остальная публика сидит неподвижно и смотрит на сцену.

Я поерзала на сидении, пытаясь устроиться поудобнее. Почему этот дурацкий балет все никак не начнется?

Тишина стояла пугающая. Никто не ерзал на сидении, не покашливал, не перешептывался.

А моя мама все так же смотрела на сцену с этой своей легкой улыбкой.

Когда прозвучали, наконец, первые ноты, они так меня испугали, что моя нога непроизвольно дернулась и ударилась о кресло впереди. Волосяная дама обернулась ко мне и нахмурилась.

Увертюра была скучнейшая, и я вскоре перестала обращать на нее внимание. Вместо этого я думала о стихотворении, которое должна была выучить для школы. Большую часть я уже выучила, но оно было длиннющее — целых двадцать строф.