Читаем Его ученица полностью

Может быть он забыл про меня? Наверное та женщина, которой предназначался букет, не отпустила его так быстро.

Мне требуется несколько секунд, чтобы перебороть свой страх и выйти из машины. Прислоняюсь спиной к двери, боюсь сделать лишний шумный вдох и изо всех сил напрягаю слух. Мелко дрожу, то ли от страха, то ли от резкого холода.

Включаю фонарик на телефоне и, затаив дыхание, осматриваюсь. Меня окружает редкий сосновый лес в своей устрашающей тишине. Слева, прямо напротив автомобиля, находятся приоткрытые металлические ворота. Делаю пару шагов и свечу фонариком перед собой. Свет проникает сквозь витые прутья и я перестаю дышать, когда в свете телефонной вспышки вижу огромный деревянный крест. Рядом с ним еще, и еще. Правее гранитный памятник…

Кладбище? Он приехал на кладбище?

Так вот в чем причина его мрачности, так ведь? Наверное, он потерял кого-то из родственников и приехал навестить могилу. Но Ледник сказал ждать пять минут, а нет его уже раза в три дольше.

— Эй! — тихо зову я, продолжая светить фонариком сквозь ворота. — Вы здесь?

В ответ лишь тишина.

В растерянности мнусь с одной ноги на другую, прикидывая как поступить дальше. Осматриваюсь по сторонам в последний раз и захожу за ворота. Знаете, что для меня самое пугающее в русских кладбищах? Фотографии. Одно дело видеть чье-то имя и дату, а совсем другое — лицо человека. Иду и будто ощущаю эти многочисленные взгляды. Вдоль позвоночника бежит жуткий холодок и я вздрагиваю. Куда уж там — дрожу, как осиновый лист на ветру, отчего дыхание становится рваным и шумным.

Свечу по сторонам, пока, совсем рядом, не замечаю фигуру своего спасителя. Он сидит напротив чьей-то могилы, его взгляд направлен в одну точку — меня он не видит. Из легких вырывается облегченный выдох и я направляюсь к нему. Открываю рот, чтобы позвать, но тотчас замираю как вкопанная, когда свет фонаря моего телефона падает на памятник, где я вижу три выгравированные фотографии. Язык присыхает к гортани и на глаза нахлынывают непрошенные слезы.

“Васильева Алена Игоревна” — гласит надпись под центральным фото безумно красивой блондинки. “Васильевы Диана и Алиса” — читаю я и становится больно дышать, глядя на высеченные по граниту лазером два милых девчачьих личика. Общая дата смерти. Что же такого произошло с его семьей? В голову лезут жутчайшие картинки с катастрофами и авариями. Ее имя. Алена — вот почему Ледника так передернуло за рулем.

— Простите, я не знала, когда… — охрипшим голосом говорю я.

— Не обязательно что-то говорить, — подает голос Ледник, даже не глядя в мою сторону. — Это место, где принято молчать.

И мне бы прикусить язык, не лезть не в свое дело, но я снова намереваюсь задать вопрос. Подхожу ближе, шаг за шагом, как вдруг мой надломленный каблук проваливается в землю. Громко ахаю, с трудом удержавшись на ногах, а жалобный хруст пластика оповещает, что туфли окончательно отправляются на помойку.

— Это ваша семья? — голос дрожит и я шмыгаю носом, стараясь скрыть как меня потряхивает от холода.

Мужчина кивает и поворачивается на звук моего голоса. Его взгляд переполнен болью и яростью, будто он борется с самим собой.

— Что с ними случилось?

Он как-то странно осматривает меня с ног до головы и встает с миниатюрной лавочки. Быстро приближается ко мне, по пути молча стягивает с себя кожанку и неожиданно ловко накидывает мне на плечи. Стоит только прогретой теплом мужского тела вещи соприкоснуться с моей кожей, как ее покрывают приятные колючие мурашки.

— Допрос окончен? — спрашивает Ледник, заглядывая в глаза. — Пойдем, отвезу тебя домой.

Делаю резкий вдох и чувствую запах лилий, пропитавший его куртку. Странный он, безумно странный этот человек. Чуть ли не бегом подрываюсь следом за ним, боясь остаться в одиночестве.

Уже сидя в машине, прокручиваю в голове увиденное и любопытство пожирает изнутри. Кто эта женщина? Жена? Сестра? А девочки? Дочери или племянницы? Украдкой бросаю взгляд на его сосредоточенное лицо — сложно судить о возрасте, но выглядит он очень даже ничего. Не дала бы больше тридцати лет, а если сбрить эту густую щетину — все двадцать пять. Могли ли быть у него дети в таком возрасте — легко.

На обратном пути чувствую себя намного спокойнее, ведь от этого мужчины не было ни одного похотливого взгляда или опасного выпада в мою сторону. Поэтому, побрыкавшись со своим внутренним голосом, я решаюсь успокоиться и ощутить эту атмосферу безопасности. Кутаюсь в куртку и прислоняюсь головой к оконному стеклу, считаю проносящиеся мимо фонарные столбы вдоль дороги.

Скоро буду дома, Боже, неужели!

— Как такую как ты занесло в этот район? — вдруг спрашивает Ледник.

— Такую как я? — не сразу понимаю к чему он клонит.