Читаем Ее величество полностью

После неудачи я некоторое время была сама не своя: присмирела, поутихла как-то. Горько было, обидно, стыдно. Вроде бы умной считалась, а подсела на лживые обещания дешёвого торгаша. Получается, обстоятельства оказались выше меня? Пути Господни неисповедимы? Пыталась себя оправдать. А бывший шеф ещё и досаждал, с колкой насмешкой подтрунивал при встрече, ломал передо мной комедию, притормаживая рядом со мной с демонстративной неистовой удалью свою шикарную серебристую иномарку с непроглядно-затемнёнными окнами. И небрежно так, с непристойным смешком ронял, что, мол, пришло время узнать тебе правду. «Мне не впервой обувать честных наивных дурочек. Верила? Я угораю! Заладила одно и то же: конструктивный подход, прогнозирование. А в бизнесе то пруха, то понос, то золотуха. Включи свои аналитические мозги, пересмотри свои социалистические взгляды, проведи сравнительный анализ. Ты же дотошная, въедливая, скрупулезная… Пеняй на себя, упрекнуть меня не в чем, я ничего не обещал, сама в охотку потрудилась на капиталистической ниве как при социализме, без навара… Или, если хочешь, – по глупости. А теперь сидишь как на иголках? Непреклонная, неповторимая! Прими предельно аргументированное, прозрачное решение – и скатертью дорога из бизнеса. На кой хрен ты так искренне носилась со своими идеями? Вот и утрись ими! Утихомирься, мы квиты. Усекла? Эта наука проще пареной репы. Наше общение было прелестно и ни в какое сравнение не шло с тем, что я испытывал, получая барыши», – издевался он в открытую. Считал, что оба мы остались при своём. Уверовал, гадёныш, в свою наглую удачу, безнаказанность и прямо-таки крысиное чутьё. «Но дьявол тоже умеет смеяться над тем, кто продаёт ему свою душу», – со слезой думала я пристыженно. Досталось мне и на орехи, и на семечки. И как на грех ответить было нечем. Я даже не пыталась возражать. Представляешь, честность поставил мне в вину! Ну ладно бы безграмотный недосмотр или халатность меня подвели, а то ведь глупая совковая вера в порядочность!»

«Ты можешь кому-то нравиться своей напористостью и прямолинейностью, кому-то нет, но никто не скажет, что ты плохой специалист, – успокоила я Алису. – В своей профессии ты на двадцать метров вглубь видишь».

«В общем, нахлынула на меня минутная мерзкая, почти истеричная жалость к себе. Сотрясали рыдания, ноги подкашивались. Не в силах была совладать с отчаянием и обидой. Ведь иногда и себя хочется немного пожалеть, когда никто больше не сочувствует. Я думала: «Хотя бы малейший всплеск доброты или сожаления в его голосе! Хотя бы копеечная надежда на глубоко закопанную в недрах души порядочность!» Наши родители, крещённые огнём и голодом, были покрепче духом».

Алиса закрыла глаза, словно хотела защититься от нахлынувших горьких воспоминаний, и плотно сжала безвольно расслабленные губы. Потом резко изогнула их в выразительную своенравную породистую линию и продолжила:

«И ведь не косвенно, не намёком, напрямую, вполне ясно дал понять, что я дура. Обидно. Я в глупых никогда не значилась. Ох уж этот мне обезоруживающий цинизм! Перебарщивал шеф, упивался моей бедой. Убила бы гада! «Откуда берутся такие гниды?» – бесилась я. Обычно мало что на работе могло вывести меня из себя. Только ведь сама виновата, необдуманно в пекло полезла, что же теперь плакаться и вскипать горячим гневом? Что-то и я получила от этого фарса. Горький урок прежде всего. Иногда он бывает дороже любых денег. Ты, наверное, считала, что я буду вспоминать свои прошлые ошибки с известной долей иронии? Не получается. Душа-то нежная, чувствительная, женская. Ты не находишь? – Алиса грустно усмехнулась. – Конечно, я тогда уже понимала, что, к сожалению, в нынешней жизни, руководствуясь только честностью и порядочностью, человек остается в минусах, действует себе во вред. Не надо подличать, но хитрить и быть настороже не возбраняется. Есть какие-то там допуски, припуски, которые можно себе позволять. И чиновники наталкивали на эту мысль, с лёгкостью и большой охотой принимая подношения. «Но должны же всё-таки существовать допустимые границы!» – злилась я, не желая мириться «с неизбежностью» законов современного реального, теперь уже капиталистического мира.

К слову сказать, этот мой наниматель ещё некоторое время продержался на плаву, а потом глупо всё просадил. Как в нашей среде говорят: размахнулся, да промахнулся. И каково же было его изумление, когда налоговая отозвала лицензию. Он обанкротился и настолько подорвался в материальном отношении, что не смог больше всплыть. Ничем хорошим не обернулись его наглость и некомпетентность. Надеялся изловчиться, вывернуться. Не вышло. Знаний не хватило. Чего больше всего хотел, тем и захлебнулся. Думал, мне до него как до звезды. И где теперь его самоуверенная хваленая удача? Всё-таки есть Бог. Встретила как-то своего бывшего нанимателя, с трудом признала. Шёл какой-то опущенный, обтрёпанный, глаз от земли не отрывал. Может, поумнел с тех пор? А я ещё долго и мучительно искала свой собственный путь. Страх и неуверенность гнездились в душе».