Читаем Деловые люди полностью

Мадам Вошкина и Ирочка были не из тех, кто опускает руки и плывет по течению. На следующий день, как только Даша ушла на поиски новых артефактов, они устроили совещание и выработали план. Потом Ирочка ушла на работу, а Мадам Вошкина сделала несколько звонков в Астрахань, где жила ее двоюродная сестра и куда она за последние четыре года ездила в отпуск три раза.

После этого Мадам Вошкина развила бурную деятельность. Еще до обеда она успела побывать и в полиции, и в ЖЭКЕ, и у риэлтора, и в поликлинике, и в Сбербанке, и в обменнике. И везде у нее были свои люди, если не ее хорошие знакомые, то хорошие знакомые ее хороших знакомых. Последний визит она уже после обеда нанесла в скорбное заведение, которое люди культурные называют по-разному, а люди не слишком утонченные именуют просто дурдомом.

Главврач, которому уже позвонили, принял ее как родную. Они за пять минут обо всем договорились, Мадам Вошкина положила на стол хорошенький розовый конвертик и сказала "Ровно два месяца, больше не надо!". Главврач заверил ее, что все будет сделано в лучшем виде, а конвертик как-то как бы сам собой со стола исчез.

Часов в одиннадцать вечера Даша Помойка проснулась от шума и увидела вокруг своей кровати троих крепких мужиков в белых халатах.

Через два месяца Дашу Помойку выписали из дурдома и разрешили идти на все четыре стороны. Идти ей пришлось в самом прямом смысле слова, так как никаких денег у нее не было, а показать в автобусе свою справку о выписке из дурдома и ехать бесплатно она не сообразила. Дома ее ждал очень неприятный сюрприз. Когда она хотела открыть дверь своим ключом, то увидела, что замок заменили. Послышался шум, открылась дверь и на лестничную площадку вышел здоровенный мужик в трениках и майке, весь в наколках и явно в состоянии среднего подпития.

Мужик спросил: "Ты шо шаришься?" И когда потрясенная его появлением Даша начала объяснять, что вообще-то она здесь живет, он ей сказал, что купил эту квартиру чисто-конкретно, а если она еще раз сюда придет, он ей ноги переломает и глаз на жопу натянет, пОняла, чмо? И закрыл дверь.

Даша Помойка таки да пОняла! На ее плач и вой сбежались соседи со всего подъезда. Выяснилось, что на вопросы соседей о Даше Мадам Вошкина отвечала, что та поехала в Тулу, к деду с бабкой. Соседи также подтвердили, что Мадам Вошкина действительно продала свою приватизированную квартиру, по дешевке распродала мебель и прочее барахло, они с Ирочкой взяли с собой всего четыре чемодана и уехали в неизвестном направлении.

Соседи, естественно, не знали, что помимо одежды, обуви и белья Мадам Вошкина увезла с собой больше шести килограммов золота, что за деньги, вырученные за ростовскую квартиру, она купила хорошую трехкомнатную квартиру в Астрахани и что на момент отъезда для Мадам Вошкиной уже была приготовлена работа проводницей на поезде "Астрахань-Москва", а для Ирочки - очень хлебное место в одном из лучших астраханских ресторанов.

И, конечно, соседи и не подозревали, что последние несколько лет Мадам Вошкина буквально грезила о переезде в Астрахань. Астраханская икра! Нет, не так! АСТРАХАНСКАЯ ИКРА! Икра, как много в этом слове для сердца русского слилось... А астраханские арбузы? Мадам Вошкина была уверена, что езди она в Москву не из Ростова, а из Астрахани, ее доходы были бы раза в два больше, да и разве можно сравнивать этот босяцкий, уголовный Ростов со спокойной, законопослушной Астраханью? В общем, все, что ни делается, все к лучшему, и Мадам Вошкина была даже рада, что дохлая кошка с голубой ленточкой стала последней каплей!

Сердобольная старушка со второго этажа накапала Даше валерьянки и отвела ее в ЖЭК, где, как ей точно было известно, требовался дворник и для него даже имелась небольшая комната. Так Даша Помойка получила и работу, и жилье.

Вот такие дела, друзья мои. Мораль сей басни такова: Так выпьемте же за свет, который ВСЕГДА есть в конце ЛЮБОГО тоннеля!

Я столько раз повторял "Я не писатель, бог миловал!" и "Я, слава богу, не писатель!", что и сам в это поверил. Но это действительно так. И то, что я сподобился начать писать книгу, совсем не значит, что я стал писателем. И дело не только в том, насколько скромно я оцениваю свои литературные способности. Дело в том, что книга эта не столько художественная, сколько публицистическая. Моя книга - это то, что в девятнадцатом и начале двадцатого века называли "Физиологические очерки".

"Литературная энциклопедия" определяет физиологический очерк как бытовой нравоописательный очерк, ставящий своей целью изображение жизни разных, но преимущественно так называемых "низших" классов общества, его типичных представителей, и дающий их профессионально-бытовые характеристики.