Читаем Черневог полностью

Но вот снег растаял и все зазеленело. Полевая мышь обрела свободу, березовые саженцы покрылись листвой, а трехлетние молодые деревца высоко поднялись прямо поперек старой заброшенной дороги. Они крепко стояли, возвышаясь над берегами, заросшими папоротником и мхом. Старых деревьев, которые когда-то затеняли лес, по сравнению с прошлым годом почти не осталось… Они падали под ветром, но никогда не задевали молодые саженцы, их разбивала молния, но при этом никогда не возникало пожаров, и они почти никогда подолгу не оставались без употребления, если не считать тех случаев, когда они служили убежищем для зайцев или молодых лисиц.

Это были, как говаривали старухи в Воджводе, волшебные леса, где лешие, с вывернутыми ногами, заманивали неосторожных людей, вовлекали их в беду, а то и вызывали преждевременную смерть. Об этих самых страшных лесах с таким же успехом могли судачить и старухи в Киеве. В этих лесах жили колдуны, против которых не отважился выступить даже сам царь со всем своим войском.

Девушка, дочь колдуна, утонула в реке, которая протекала через этот лес, и после такого несчастного конца проводила время под ивой, превратившись в бессердечную русалку, которая выпивала до последней капли все жизненные соки из того, кто оказывался поблизости от этих мест. Она охотилась на заросших лесом берегах… эта девушка, с длинными светлыми волосами…

Вероятно, подобные слухи могли распространиться и еще южнее (поскольку и вокруг таких городов, как Киев, жило достаточно старух с их собственными источниками сплетен и пересудов), и из них следовало, что старый лес за последнее время ожил, что место Ууламетса на берегу реки занял новый колдун, который и разрушил злые чары, висевшие над русалкой.

Но был ли то злой или добрый колдун, слухи не сообщали.

Действительно, Саша и сам частенько задумывался над тем, кем же он был в свои восемнадцать лет, склоняясь, по настоянию своего доброго друга Петра, к размышлениям об ответственности…

Его друг Петр был обычным, не лишенным мирских удовольствий человеком, и был в свои двадцать шесть лет, так уж случилось, женатым, по слухам, на русалке: было столько всяких небылиц об их доме, что даже старухи не помнили их все, за исключением рассказов о домовых и банниках.

Например, что Ивешка, та самая дочь Ууламетса, теперь больше не русалка и до сих пор жива, а тот чуть шальной и загадочный лодочник, который торгует с крестьянами от имени нового колдуна, был не кто иной, как тот самый негодяй Петр, которого большинство жителей Воджвода с большой радостью хотели бы видеть повешенным.

Но больше всего весь Воджвод был бы поражен переменами, которые произошли с бывшим конюшим из Петушка: по крайней мере, следовало бы обратить внимание на его изрядный рост и ширину плеч, чему немало помогло его участие в работах по перестройке дома, чем он занимался всегда вместе с Петром… чьи руки, Бог не даст соврать, до этих дней были более знакомы с игральными костями, нежели с молотком и пилой.

И вот, вопреки всему, за последние несколько лет старый дом перевозчика увеличился почти в два раза, стал удобнее и красивее, был покрыт кровельной щепой, а сзади к нему был пристроен добротный, хоть и чуть-чуть перекошенный, сарай, рядом была построена баня (возможно, она несколько отличалась от обычной бани своей заостренной крышей), а слева и прямо перед ней был разбит сад, зеленевший свежими ростками, среди которых нельзя было отыскать ни единой сорной травинки. Этот сад был полностью заслугой Ивешки, ее главной заботой, в то время как все плотничные работы возлагались на Сашу и Петра, которые доказывали, как любил говаривать Петр, что не только с помощью колдовства можно сделать прочно стоящие угловые столбы.

И до сих пор все, что они построили было крепким и удобным, выдерживало и зимний холод и летнюю жару. Снаружи дом был выветрен и покрыт лишайниками, приросшими к серым потрескавшимся бревнам, напоминая внешне обычную грубую деревенскую избу…

Зато внутри…

Внутри были гладкие и чистые деревянные полы, индийские ковры и до блеска обработанная мебель. Было много золотых кубков и оловянной посуды, были шелковые занавеси, бронзовые светильники и чудесный самовар, а кроме того содержащийся в полном порядке подвал, где хранились и яблоки, и орехи, и сушеные грибы, а также связки лечебных трав, горшки с медом и мешки с зерном и крупой, привезенные с низовий реки, не говоря уже о домовом, который вполне удобно размещался там, среди полок, расположенных в заново отрытом дальнем углу, где стояли сотни маленьких горшочков, хорошо укрытых от пыли и аккуратно размеченных, заполненных пряностями, лекарственными травами и даже землей, которые не только колдун, но пожалуй и самый обычный хозяин посчитал бы весьма полезными.

В подвале не было ни единой мыши. Все они были добычей домового.