Читаем Будь нужным: Семь правил жизни полностью

Если вы знаете, на что обращать внимание, то встретите этих людей всюду. Может быть, даже в зеркале. Ничего страшного. Вы не безнадежны. И каждый из них тоже. Так происходит, когда у человека нет ясного видения жизни и он хватается либо за то, что может получить, либо за то, чего, как сам считает, заслуживает.

Этому горю можно помочь. Дело в том, что любые великие перемены, как и вообще все хорошее, начинаются с четкого видения.

Оно необычайно важно. Оно – цель и смысл. Иметь четкое видение – значит представлять, какой вы хотели бы видеть свою жизнь и как сделать желаемое действительным. У тех, кто заблудился в жизни, нет ни желаний, ни плана. Глядя в зеркало, они спрашивают себя: «Как же я до такого дошел?» – но не находят ответа. Чтобы оказаться в нынешнем состоянии, они что-то решали и что-то делали, но не смогут сказать что. Они даже спорят: «Да я все это ненавижу, чего ради я бы стал это выбирать?» Но ведь никто не принуждал их надевать это кольцо на палец и не совал в руки второй чизбургер подряд. Никто не заставлял устраиваться на бесперспективную работу. Прогуливать школу или спортзал, забывать ходить в церковь. Сидеть по ночам за видеоиграми, вместо того чтобы поспать восемь часов. Выпивать лишнюю бутылку пива и тратить последний доллар.

Но они полностью верят в то, что говорят. И я верю, что они верят в свои слова. Им кажется, что жизнь как бы с ними происходит. Они и впрямь думают, что не сами выбирают, какой она станет.

И знаете что? Отчасти они правы.

Никто из нас не выбирает, где родиться. Я, к примеру, рос в австрийской деревушке на заре холодной войны. Мать была добрейшей душой. Отец – строгий, не стеснялся и отвесить затрещину, но я его любил беззаветно. У нас всё было сложно. Не сомневаюсь, у вас – тоже. Уверен, ваше взросление было куда труднее, чем считают окружающие, и прошлое никому не изменить. Но можно выбрать, куда двигаться дальше.

У всего хорошего и дурного, что с нами случилось, есть причины и объяснения, и дело по большей части не в том, что у нас не было выбора. Он всегда есть. А вот что есть не всегда, так это шкала для оценки возможных вариантов. Ее придется создавать самим.

Четкое видение – это способ вычислить, будет ли решение удачным или скверным, поняв, приблизит ли оно вашу жизнь к пункту назначения. Что станет с вашей идеальной картиной будущего, когда вы сделаете то, что собрались? Она чуть расплывется – или, наоборот, станет немного четче?

Самые счастливые и успешные люди на свете всеми силами стараются избегать дурных решений, которые всё усложняют и уводят в сторону от цели. Эти люди всегда стараются выбирать то, что добавляет видению четкости и приближает к нужной точке. Неважно, идет ли речь о серьезных делах или мелочах, – решение принимается по одной схеме.

Различие между ними и нами, между мной и вами, между любыми двумя людьми – только в четкости картины будущего, сложившейся у каждого, в эффективности плана ее воплощения и в том, признаём ли мы, что сделать желаемое действительным – наш и только наш выбор.

Но как мы это делаем? Откуда взять четкое видение, если его нет? По-моему, есть два пути: начать с мелочей и достраивать картину, пока она не станет большой и понятной, или, напротив, начать с самого общего плана, а затем «наводить резкость», пока не проступят детали. Я пошел по второму.

Самое раннее видение будущего было у меня очень общим: Америка – и ничего более конкретного. Мне было десять. Я только пошел в школу в Граце, большом австрийском городе, чуть западнее которого вырос. И, казалось, куда бы я ни кинул взгляд в те дни – всюду натыкался на что-то удивительное из Америки: на уроках, на обложках журналов, в кинохронике перед сеансом.

Я любовался видами моста Золотые Ворота и мчащимися по широченным шестиполосным трассам «кадиллаками» с острыми «плавниками». Смотрел фильмы, снятые в Голливуде, и ток-шоу со звездами рок-н-ролла, записанные в Нью-Йорке. Видел небоскреб Крайслер и Эмпайр-стейт-билдинг, рядом с которыми самое высокое здание Австрии казалось садовым сараем. Видел улицы, обсаженные пальмами, и юных красоток на Масл-бич[2].

Это была стерео-Америка. Все в ней было крупным и ярким. Впечатлительному парнишке вроде меня ее образы стали настоящей виагрой для мечты. И их тоже следовало бы сопровождать предупреждением: вызванные ими грезы о жизни в Америке не проходят спустя четыре часа.

Я знал: мое место там.