Читаем Бояться, сволочи! полностью

Другим моим корреспондентом оказался человек под «кликухой» Агуалонго (в форумах не принято - из опасения, как бы чего не вышло - обнаруживать своё подлинное имя, и только наивная «Ольга из Москвы» поступила, регистрируя себя в сети с кристально-пионерской честностью). Агуалонго заявил мне о своей безусловной солидарности; долго жал мне из прекрасного далека мою честную руку, руку «бескорыстного борца с глобализмом»; говорил, что их славная история, история великих побед, теперь преступно искажена в угоду Америке и Англии; что вспоминать теперь публично о былом величии их страны считается уже «почти преступным» и влечёт за собой лишение права занимать преподавательскую должность даже и в школе (видно, бедняга, сам настрадался!). В завершение истинный патриот «забытой Богом Испании» написал, что, чувствуя в себе неистребимую симпатию к нашей стране, он давно хотел познакомиться с русской литературой поближе, но вот, к сожалению, пока не читал из неё ничего, кроме книги «Geroi Nashego Vremeni», ввиду чего и просит теперь моего совета, что бы ему такое-этакое почитать, чтобы лучше понять «характер русского народа». Ну, я ему тут же и присоветовала: Лескова и Гоголя, а из более или менее современной литературы - Шукшина и Распутина. И вот тут-то мой новый друг Агуалонго, на которого я было возложила немалые надежды как на образцового представителя «народной дипломатии», призванного пропагандировать на диком Западе светлый образ России, - вдруг он, миляга, как-то ни с того ни сего скис и… больше ничего не ответил. Скорее всего, он у них там до сих пор всё так и ходит по книжным магазинам Испании в отчаянных поисках сочинений Василия Макаровича Шукшина.

Но вот зато третий мой корреспондент (Быстренько сбросив маску своей интернет-кликухи, он, как истинный полуджентльмен, поспешил представиться: имя его Мартин, живёт он в городе Картахена, что в провинции Мурсия, год рождения - 1975-й. Как говорится, «знак ГТО на груди у него, больше не знают о нём ничего». Ну да ладно, и на том спасибо, и то хлеб.) Похвалив меня за хорошее знание испанской истории и за виртуозное владение его родным языком, Мартин тем не менее довольно резко мне возразил, заметив, что вдохновляющая меня эпоха великих европейских империй (как русской, так и испанской) теперь уже безвозвратно ушла в прошлое и нечего нам тут по этому поводу лить крокодиловы слёзы. Надо, говорит, признать, что время Европы уже прошло, что она уже давно потеряла свою всемирную гегемонию и что всем нам будет гораздо лучше, если мы перестанем раздувать щёки, гордясь своей «великой историей», а вместо этого будем равняться на Америку, потому что только там процветает теперь подлинная свобода и потому что сейчас Америка делает в мире то же самое, что когда-то сделал Рим, поработив Грецию. Да, сказал он, если нынешняя Европа и впрямь так похожа на Грецию времён её упадка, декаданса, когда потонувшая в оргиях тамошняя интеллигенция губила свою некогда великую культуру, то вот про Россию-то, про Россию-то и говорить не приходится: у вас там, говорит (ты уж извини, мол, подруга!), такой упадок, такой упадок! И всё почему? Да потому что у вас, дикарей, там, в России, как не было, так и нет «демократического принципа», который вот у нас, в объединённой Европе…

«Да брось, - говорю, - куражиться и тыкать нам в морду своей объединённой Европой! Однако, если уж ты и впрямь такой фанатичный сторонник «демократического принципа», то давай тогда посмотрим (как говорится, без гнева и пристрастия), в какой степени он, этот принцип, применяется в этой вашей «единой Европе», где, судя по всему, по всем вашим декларациям, он должен соблюдаться неукоснительно. Вот почему, например, скажи ты мне, друг мой любезный, почему вот во Франции, у ваших соседей, партия Ле Пена, Народный фронт, получив семь миллионов голосов избирателей, не имеет при этом ни одного места в парламенте? Если вы так уж уважаете волеизъявление народа, как об этом можно судить по вашим заявлениям, то почему же тогда ваши коллеги по Евросоюзу пренебрегли мнением семи миллионов проголосовавших за Ле Пена граждан - количества, по европейским-то меркам, просто огромного?» - «Ах, этот Ле Пен, - говорит он, досадливо морщась, - нашла кого приплести. Ле Пен - это же такая сволочь! А французы, что французы: дикий народ с дикой фанаберией: самовлюблённые шовинисты; они никогда не умели понимать демократию как надо». А я ему и отвечаю: «Пусть так, пусть этот Ле Пен и нехороший человек, не знаю, я с ним в одном полку не служила, да и французы, этот авангард европейской демократии аж с 1789 года, пусть они там, по вашим провинциальным, окраинным понятиям, отсталые - вам, испанцам, видней, вы им там соседи; это всё пусть, но а как же ваш хвалёный демократический принцип? Надо, дружок, быть объективным: любите, как говорится, кататься на саночках демократии, так любите же тогда и возить их в гору».