Читаем Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров полностью

поэтическую энергию.

Поэзия  –  подлинная,  чистая,  воздушно-земная  и  земляная  –  роди-

лась,  возникла  в  Екатеринбурге  в  тот  момент,  когда  появились  на  свет

стихи Майи Никулиной. До Майи все было стихотворчеством, стихопи-

санием  –  талантливым,  бездарным,  серым,  ярким,  чаще  социально  об-

условленным и заказным. Майя выдохом своим поэтическим, выдохом-

вдохом,  вздохом  преобразила  наш  уральский  воздух  звучащий,  родила

наш новый (в ином, истинном, первичном качестве) слух. И мы услыша-

ли. Майя воспитала своей поэзией, своей жизнью, своим примером не-

сколько десятков талантливых, одаренных, интересных и ярких стихот-

6

ворцев, прозаиков и поэтов. Майя Никулина здесь, в этой «поэтической

педагогике» действует по принципу «делай, как я» и «не делай, как все».

Майя  положила  начало  редкому  феномену  –  культуре  поэзии,  или

поэтической культуре, которая не может возникнуть на пустом месте и

сама по себе. Поэтической культуре нужны земля, вступившая с челове-

ком в серьезные духовные отношения; небо, уступающее свою вечность

и  бессмертие  нам,  грешным;  пространство,  отзывающееся  на  взгляд  и

мысль поэта, способного отнимать у пустоты прекрасное, красоту; люди,

задыхающиеся и расчеловечивающиеся без поэзии; историческое время,

жаждущее переживания его и фиксации; материальная культура и культу-

ра духовная как память и как прапамять; и, наконец, талант. Поэтический

талант.

Майя никогда и пальцем не шевельнула для того, чтобы ее услышали

(публикации, книги, пиар и т. п.). Но ее услышали. Подлинное слышится

всегда  и  везде.  Жизнь  поэта  и  человека  Майи  Никулиной  –  это  жизнь

земли (всей и со всей биосферой) и камня (кристаллография). Жизнь кри-

сталлизуется и растет, как стихотворение.

Давным-давно  задумал  я  (возмечтал)  написать  две  книги  (именно

книги, а не статьи, эссе или еще что-нибудь): о Майе Никулиной и Алек-

сее Решетове. «Написать» – сильно сказано. Точнее будет не «написать»,

а сделать. О Решетове сделал: «Материалы к биографии» (как мы тогда

потеряли в проклятом компьютере статью Майи о Решетове? До сих пор

переживаю  и  простить  себе  этот  недосмотр  не  могу!).  Сделал  книжку

(биобиблиографическую) о Борисе Рыжем – для родителей его прежде

всего: они просто помирали от горя, и пришлось занять их этой общей

работой над биографией погибшего поэта. И вот книга о Майе. Но книга

иного, особого рода: это, скорее, книга Майи о себе, вернее, о своей душе,

о своих думах, о своем опыте, о своих радостях, о тревоге, о литературе,

об истории, об Урале, о войне и войнах, о друзьях и любимых и многом

другом.

Книга о Майе Никулиной – это собрание ее монологов, записанных

на диктофон (около 50 часов звучания) во время бесед с ней, происходив-

ших весной-летом 2010 года.

Однажды после череды моих больниц, я понял, что если не начну

работать над Майиной Книгой (так я ее мысленно называл) сейчас, сию

минуту, сию секунду, то я не сделаю Ее никогда (именно так: Ее с пропис-

ной буквы!). Писать о родном, самом близком и бесценном друге трудно

(хотя после наших аудиальных вечеров, через полгода я напишу большой

очерк о Майе для книги «Поэты Урала» – спасибо Алексею Бадаеву, ны-

нешнему  министру  культуры  Свердловской  области,  за  то,  что  заказал

7

мне эту книгу, точнее, заставил ее написать). О поэте писать в сто раз

труднее. А о Майе, человеке возрожденческого типа и характера, просто

невыносимо трудно. Почти невозможно. Мешала (и помогала!) любовь.

Наша дружба. Наша преданность друг другу. Все – мешало и помогало…

И я решил и решился.

Майя  Никулина  –  человек  необыкновенно  скромный  и  сложный.

Мое предложение записать на диктофон беседы с ней и потом, после рас-

шифровки аудиотекста, издать книгу – мое предложение потратить на это

все огромное количество времени, – Майя Петровна обдумывала недол-

го, но вместе с тем строго и пытливо выясняла: зачем и кому это нужно?

кто я такая, чтобы записывать мои слова?.. В общем, можно, так сказать,

обойтись и без этого. Не обошлось.

12 апреля (День космонавтики, годовщина полета в космос Ю. Гага-

рина) мы сели за стол в Доме писателя, включили диктофон, и я сказал:

«Поехали!»

В то время я еще руководил (последние недели) Союзом писателей,

но уже собирался уходить (здоровье и все такое). У меня была команда за-

мечательных людей и две девушки-секретари: Елена Владимировна Ша-

ронова и Елена Юрьевна Дуреко. Обе они буквально преклонялись перед

Майей,  ее  талантом,  умом,  книгами,  стихами.  Встречались  мы  раз-два

в неделю, иногда раз в две недели в течение апреля-мая-июня и начала

июля. Мы сидели в моем кабинете за «заседальным» столом (в кабинете,

кстати сказать, П. П. Бажова) с диктофоном, чаем, закусками на столеш-

нице. Я тщательно готовился к каждой беседе (вопросы, проблемы, име-

на, тематика и проч.), девушки Лены запасались чаем, любимым Майей

сахаром кусочками и снедью. Вести беседу было необыкновенно легко

(мы все – друзья) и чрезвычайно трудно: Майя Петровна всегда норови-

ла уйти от намеченной темы к своим любимым концептам: Урал, Бажов,