Попал в «БМВ» к трем молодым парням самой, что ни на есть, «кавказской национальности». Именно у этих кавказцев отсутствовали братские чувства к «великому соседу», ибо они уже не помнили жизни в СССР, но хорошо запомнили московскую милицию во время визита в столицу. Однако, даже при заезде в какой-то дом поселка Черек я не ощутил никаких враждебных помыслов по отношению ко мне лично. А вот милиция на въезде в Северную Осетию сразу вытащила меня из машины.
Начинается привычная песня про то, что
— Так вы же уже обыскали?!
— Так мы же кабардинская милиция, а там — осетинская. Соображай!
Останавливаю первую же машину, отъезжающую от поста:
— Добрый день. Я автостопщик. Подвезите два километра по трассе.
— Почему только два километра?
— Потому что там меня будут обыскивать, а я не хочу вас задерживать.
— А документы у тебя в порядке?
— Конечно!
— Покажи?
— А кто вы такие, чтобы я вам показывал?!
— Да мы оперативники, из Владикавказа…
Вот так, я эксплуатирую одних милиционеров, а меня все время задерживают другие.
Но с этими операми мне опять повезло. На осетинском посту они вышли из машины, оставив меня внутри. Обнялись и поговорили с постовыми на осетинском языке и поехали дальше.
— Интересно, что вы им про меня сказали?
— Все нормально. Мы сказали что ты — геолог, очень важная птица. А мы обеспечиваем твою безопасность.
Опера решили довести до Алагира, чтобы поговорить там с местными милиционерами, дабы беспрепятственно пропустили путешественника дальше. Опять объятия и разговоры на осетинском языке. Из за обвалов на дороге, только два раза в день пропускают машины: с 17 до 19, и с 5 до 7 утра. Решил остаться в Северной Осетии до утра.
В Алагире подстригся покороче, поменял на доллары оставшиеся рубли. В поисках интернет зашел в мэрию, там мне предложили переночевать в ремонтируемой школе-интернате.
Ремонт делали армянские рабочие, я помылся в душе, а вот ночевать с ними мне не хотелось, чтобы не разбудить завтра в 4 утра. Сфотографировав с крыши интерната Алагир и Кавказский хребет, поставил платку в дворике. Благо ночь обещала быть теплой и сухой.
Рокское ущелье очень живописно. Иногда дорога проходила сквозь короткие тоннели.
Многие мосты через горные речушки несли следы недавнего ремонта, а в двух местах действительно завал разбирали с помощью бульдозеров. Довольно часто попадались небольшие поселки. С одной стороны вплотную к домам подходили горные стены, с другой — глубокая пропасть с горной рекой внизу. На одной из АЗС нас догнала североосетинская ГАЗель, два осетина из нее с любопытством разглядывали мой желтый костюм, но ничего спросить не успели.
Вот и ворота таможни. Пред ними скопилось несколько грузовиков-бензовозов.
Официально провозить бензин в Грузию запрещается. Поэтому, поверх цистерны водители бензовозов сооружают каркас из брусьев и обтягивают сверху брезентом. Такая маскировка может обмануть разве только спутник-шпион, но предприимчивые люди провозят эти машины через две таможни.
Только я прошел за ворота, как меня сразу окликнул солдат в бронежилете, бушлате и с автоматом в руках:
— Стой! Куда идешь?!
— Стою. В Грузию.
— А где машина? Пешком нельзя!
— А я без машины. Автостопом. Пройду таможню и остановлю какую-нибудь машину…
— Ага, путешественник значит?!
— Совершенно верно. Еду в Турцию и дальше … вот паспорт.
Неожиданно все таможенники и контрабандисты бросили свои дела и обступили счастливого солдата с моим паспортом в руках. Все разглядывали суданскую визу с голограммой, расспрашивали про костюм и про деньги… Народу собралось десятки человек.
Пришел офицер и стал командовать «здесь нет ничего интересного! Расходитесь!». Даже не проверив рюкзак, мне разрешили выбирать машину и ехать в Грузию. Тут как раз пригласили в уже знакомую ГАЗель до Цхинвали. Водители оказались уже «тертыми людьми». Что они везли на самом деле, я так и не узнал, но в верхнем ряду коробок лежало печенье, а в бардачке пачки десятирублевых купюр. На каждом посту ГАИ пачки уменьшались, а водитель получал очередную бумажку с надписью «…печенье. Пропустить» Ущелье все уже, дорога извивается по краю пропасти, на дне ее показывают искореженный автобус, упавший туда в прошлом году.