Читаем Art Deco (СИ) полностью

Дверь вновь закрылась и Мэттью откинулся на кресло, взлохмачивая тщательно приглаженные помадой волосы. Это все просто нелепо. За ним лет с пяти никто так не ухаживал. Он потер лицо и снова взглянул на город за окном. Сколько времени ему потребуется, чтобы привыкнуть к этой новой жизни? Сколько времени он сможет провести здесь, прежде чем придется привыкать к чему-то другому? Он вынул из внутреннего кармана письмо и снова его развернул:

«Мой дорогой мальчик! Ужасно знать, что твой отец нас покинул. Он был прекрасный человек и мой добрый друг, упокой Господь его душу. Разумеется, я исполню обязательства, которые взял на себя по его просьбе. Если ты готов оставить Провиденс, я буду рад видеть тебя в нашей редакции. О колледже не волнуйся, я уверен, ты смышленый парень с образованием или без него. Работа найдется, тем более кое-чему научить тебя наверняка успели. Не могу обещать высокой оплаты с первых же дней, редакция у нас скромная, но достаточно, чтобы понемногу встать на ноги…».

Денежные подсчеты Мэттью пробежал по диагонали, не вникая. Он уже сделал это прежде, сам и вместе с Хлоей, размышляя, сможет ли он сводить концы с концами в новом городе, где у него ни друзей, ни семьи, ни жилья, только старый друг покойного отца и его обещания.

«… Сын моего доброго друга живет на Манхэттене, у него найдется для тебя свободная комната на первое время. Адрес: Верхний Ист-Сайд, 72-я улица, ***. О деньгах не волнуйся — мистер Палмер уверил, что в них не нуждается. И, между нами говоря, это чистая правда. А если ты, как отец, не готов влезать в долги, то выбрось эти гордые мысли из головы! Одалживать не стыдно, стыдно забывать о тех, кто тебе помог. Твой отец здорово выручил меня когда-то, и теперь я не могу бросить его сына на произвол судьбы. Так что это не твои долги, а мои. Все вопросы улажены, Мэттью. От тебя лишь жду телеграмму с датой приезда. До встречи.

С уважением, Филипп Уильямс».

Мэттью положил письмо на столик и сделал глоток кофе. Стало немного спокойнее.

После ужина он разобрал чемодан. Вещей было совсем немного, как ни раскладывай, больше четверти комода ими не займешь. Было еще несколько книг, с которыми Мэттью не решился расстаться, дневник в толстой кожаной обложке, бритвенный прибор, еще пара мелочей. Тонкие томики смотрелись одиноко на просторных полках, зато в ящике стола, куда Мэттью сунул дневник, нашлась пачка отличной писчей бумаги и письменный прибор.

Сунув пустой чемодан под кровать, Мэттью еще раз окинул взглядом комнату. Теперь она казалась немного более его собственной, хотя все еще больше походила на рекламный проспект какого-то мебельного салона. Его взгляд упал на заклеенное бумагой зеркало над тумбочкой. Мэттью погладил матовую поверхность пальцами. Что за нужда развешивать по квартире столько зеркал, а потом их заклеивать? Белое пространство казалось пустым холстом, который повесили на стену по странному капризу художника.

В ванной его ждало еще одно такое зеркало, и это было уже неприятно. Без зеркала побриться, не срезав себе пару лоскутов кожи с подбородка, не удастся. Да и причесаться как следует не получится. Мэттью попытался подцепить ногтем край бумаги, но тут же остановил себя. И дня не провел в квартире, а уже собрался портить чужие вещи. С проблемой бритья он разберется завтра. К середине дня его ждут в редакции, но утром будет достаточно времени, чтобы все решить.

Интересно, как сам мистер Палмер бреется? Мэттью представился заросший по самые глаза сизой косматой бородой пекарь, живший на соседней улице.

Приняв горячую ванну, Мэттью забрался в постель и быстро уснул. Ему снился вагон поезда. Гремящий, медленно покачивающийся вагон для курящих с мутными от копоти окнами. Он ехал домой. Мэттью поднялся, чтобы взять чемодан, и обнаружил, что сидение пропало. Вместе с ним исчезло окно и ряды скамеек. Вагон медленно вытягивался, становясь все темнее, пока не превратился в длинный багровый коридор. Где-то надсадно, захлебываясь мокротой, кашлял человек.

— Пап? — позвал Мэттью. Он взялся за ручку ближайшей двери и очутился у огромного зеркала, залепленного бумагой. Под его взглядом серые от времени листы расползались и таяли.

— Пап! — повторил его голос с той стороны. Мэттью закашлялся. Он пытался вздохнуть, но воздух царапал легкие, заставляя заходиться в новом приступе. Покачнувшись, Мэттью выставил руку и оперся о зеркальную поверхность. Как первый ноябрьский лед, она треснула под его пальцами. Мэттью рухнул в темноту.

========== 2. Утро ==========

Мэттью проснулся без будильника и почувствовал, что не дома, прежде чем открыл глаза. Слишком мягкий матрас, слишком густая тишина. Непривычный запах. В его прежней комнате пахло книжной пылью, сыростью и табаком, а простыни — кошачьей шерстью. Мэттью вспомнил тепло лохматого серого бока и мерное сопение над ухом. Кот остался за несколько сотен миль, в доме сестры. Не было никакой возможности забрать его с собой. Оставалось надеяться, что племяшки не станут слишком ему докучать.