Читаем Арабелла полностью

— В книге, которую я сейчас читаю, мораль не отсутствует, — заявила Маргарет, разозленная до предела. — Послушай, что сказано в конце страницы: «Альберт! Храни чистоту и блюди свой долг». Я уверена, что отцу это не может не понравиться!

Арабелла потерла кончик носа.

— Я думаю, он бы сказал, что это слишком напыщенно, — спокойно заметила она. — Но отдай ей книгу, София!

— Отдам, когда найду то, что ищу. Кроме того, именно мне посчастливилось взять эти журналы у миссис Катерхэм. — Вот! Здесь говорится, что сейчас по утрам надевают только очень скромные драгоценности. — И с ноткой сомнения добавила: — Думаю, что даже в Лондоне мода так быстро не меняется. Этому номеру всего лишь три года.

Страдалица, которая все это время лежала на кушетке, осторожно приподнялась:

— Но ведь у Беллы нет никаких драгоценностей!

Это замечание, произнесенное с естественной прямотой девицей, которой было только девять лет от роду, привело в уныние всю компанию.

— У меня есть золотой медальон на цепочке, в котором я храню папины и мамины волосы, — как бы оправдываясь, сказала Арабелла.

— Если бы у тебя была диадема и ц-цестус, и браслет, который подходил бы к ним, тогда еще можно было бы о чем-то говорить, — сказала София. — Здесь как раз и описан вечерний туалет со всеми этими украшениями.

Три сестры удивленно посмотрели на нее:

— Что такое цестус? — спросили они.

София мотнула головой.

— Я не знаю, — призналась она.

— Но у Беллы все равно нет ничего из того, что здесь изображено, — снова донесся голос с кушетки.

— Если бы она была так малодушна, что отказалась бы ехать в Лондон из-за такого пустяка, как этот, я бы никогда не простила ее, — заявила София.

— Конечно же, я не откажусь! — насмешливо воскликнула Арабелла. — Но у меня нет ни малейшей надежды на то, что леди Бридлингтон пригласит меня. И почему это она должна пригласить? Только потому, что я ее крестница? Я ее даже никогда не видела!

— Но послала же она тебе на Рождество очаровательную шаль, — заметила Маргарет.

— Кроме всего прочего, она самый близкий друг нашей мамы, — добавила София.

— Но мама много лет с ней не виделась!

— Но раньше она никогда ничего не посылала Белле, даже на ее конфирмацию, — заметила Бетси, осторожно вынув луковицу из уха и бросив ее в огонь.

— Если твоему уху стало лучше, — сказала София, недовольно рассматривая ее, — ты, может быть, подошьешь этот шов! А то я хочу срисовать выкройку новой оборки.

— Мама сказала, что я должна сидеть не двигаясь около огня, — сказала больная, устраиваясь поудобнее. — Есть ли в этих затхлых книгах какие-нибудь стихи?

— Нет, но даже если бы они там и были, я не дала бы их тому, кто меня совершенно не слушается, — резко ответила София.

Бетси принялась плакать, но ее слезы звучали очень неубедительно, поэтому когда Маргарет снова погрузилась в чтение своего романа, а Арабелла стала обсуждать с Софией эскиз вельветовой мантильи, щедро отделанной горностаем, девочка, наконец, погрузилась в молчание, время от времени, вздыхая и пристально разглядывая своих старших сестер.

Они представляли собой очаровательную картину: склонившись над книгами, они сидели так близко друг к другу, что их темные локоны переплетались. Хотя одеты девушки были чрезвычайно просто, в кашемировые, наглухо застегнутые платья с длинными узкими рукавами, и на них не было никаких украшений, за исключением одного или нескольких бантов, но так как многочисленное потомство викария отличалось приятной внешностью, у них не было необходимости приукрашиваться. Несомненно самой красивой из сестер была Арабелла, но все, знавшие девушек соглашались с тем, что София, которой наконец-то удалось избавиться от некоторой детской полноты, теперь уже могла соперничать со своей старшей сестрой. У обеих девушек были большие темные и очень выразительные глаза, изящные прямые носы и нежные правильные рты; на зависть многим молодым леди у них был удивительно свежий цвет лица, не зависящий от датского лосьона, «Олимпийской росы», «Крови Нинон» и других средств по уходу за кожей, рекламируемых различными журналами. София была выше Арабеллы, но Арабелла была стройнее. София выглядела более сильной и крепкой, Арабелла же очаровывала своих поклонников удивительной хрупкостью и утонченностью, благодаря которой один романтически настроенный молодой человек сравнивал ее с трепещущей листвой, другой же, посвятив ей довольно плохую подборку стихов, восхищался ею как новой Титанией. К несчастью, Гарри случайно обнаружил это послание и показал его Бертраму, и до той поры пока отец не сказал с присущей только ему мягкой строгостью, что считает эту шутку исчерпанной, они называли Арабеллу этим юмористическим именем.