Конституционные государства застойны; действия правительства слишком ограничены, что ставит их в самое невыгодное положение в борьбе с могущественными и единолично правящими соседями. Диктатура могла бы помочь им, но она подобна тарану, который пробьет врата столицы еще прежде, чем они будут готовы выдержать удар.
Эмигранты, дворяне и священники, потерявшие свои имения и привилегии во время революции, рассчитывали вернуть их с восстановлением старой династии. Они думали, что все еще находятся в Кобленце; они на все смотрели с ложной точки зрения. Они не видели света, они лишь плакали за своими деньгами.
Старики, которые сохраняют наклонности юнцов, теряют уважение к себе и становятся смешны.
Дурак всего лишь утомителен, педант невыносим; никогда не понимал Бональда.
Мир физического невероятно узок; правду нужно искать в мире духовном, если хотим проникнуть в глубь политики и войны.
Две партии, ныне существующие во Франции, хоть и разъярены одна на другую, объединяются — но не против конституционного правления, до которого им мало дела, а против кучки честных людей, чье молчание унижает их.
Когда я появился на политической арене, на ней было всего два типа людей; конституционные объединения, требующие аграрных законов во имя Гракха Бабефа; и фрюктидорианцы, которые хотели управлять с помощью военных судов, ссылок и отставок.
Нынешние главы фракций во Франции — карлики, вскарабкавшиеся на ходули. Несколько талантливых людей и множество болтунов.
Был грандиозный протест против того, что называют
Если бы юрист Гойе, отступник Сиейес, поверенный Ревбель и старьевщик Мулэн сделались королями, я бы запросто стал консулом; я заручился опытом Монтенотти, Лоди, Арколе, Шебрэйса и Абукира.
Неудачи Франции начиная с 1814 года обусловлены тем обстоятельством, что идеалистов с виртуозной способностью к манипуляции угораздило дорваться до власти. Это люди хаоса, ибо хаос проник в их разум. Они служат Богу и дьяволу.
Для меня не будет будущего, пока мое время не пройдет. Клевета добирается до меня, лишь пока я жив.
Случай — единственный справедливый правитель в мире.
Корысть, что властвует над людьми во всех уголках мира, — это язык, который они выучивают без грамматик.
Вернейшее средство могущества: военная сила, обеспеченная законом и управляемая гением. Такова воинская повинность. Достаточно убедиться в этом могуществе — и противоречия исчезают, а власть крепнет. Какой, в самом деле, смысл во всех аргументах софистов, когда командование действенно? Те, кто подчиняется, обязаны придерживаться отданного приказа. Со временем они привыкают к принуждению; они вынимают шпагу, — и все противоречия рассеиваются как дым.
Цинизм в действиях — это гибель политики государства.
Правота обуславливается обстоятельствами; Диагор основывался на отрицании Бога, Ньютон — на утверждении его; во время революции вы можете быть то героем, а то грабителем, подняться на эшафот или обрести бессмертие.
Гоббс был Ньютоном политики; его учение так же хорошо, как и многое другое.
Когда я положил конец революции, я дал понять обществу, на что я способен, тем самым вызвав неописуемое изумление революционеров.
Очень многие воображают, что имеют талант править, основываясь лишь на том, что стоят у руля власти.
Короли, поправшие корону, чтобы стать демагогами, не могли предвидеть последствий.
После моего падения судьба призывала меня умереть, но честь приказывала жить.
В хорошо управляемом государстве должна быть установленная религия и контролируемая церковь. Церковь должна быть в государстве, а не государство в церкви.
Если бы христианство, как уверяют сектанты, могло бы предоставить человеку место, где есть все что угодно, то это было бы самым ценным подарком небес.
Выдающийся человек по натуре бесстрастен; его очень мало заботит, оценят его или обвинят, он прислушивается к своему внутреннему голосу.
Есть люди, которые льстят, а есть такие, которые обижают. Следует опасаться и тех и других, в противном случае нам следует требовать удовлетворения за их деяния.
Амбиции для человека то же, что воздух для природы: лишить духовный мир амбиций, а физический воздуха — и прекратится всяческое движение.
Пороки так же необходимы обществу, как грозы атмосфере. Если нарушается баланс между добром и злом, исчезает гармония — и тогда быть революции.
Любой, кто совершает добродетели только в надежде снискать славу, близок к пороку.
Красивая женщина радует глаз, мудрая — радует сердце; первая — украшение, вторая — сокровище.