Вот солнце склонилось на лоно морскоеИ рдеет, пылая любовным огнем.И смолкло все… Нет! никаким языкомНельзя передать, что таится в покоеЗемли умиленной, и как, шелестяПод ветром, головки свои наклоняютМалютки цветы и тихонько лобзаютДруг друга, от всех свои грезы тая…И темно-зеленый камыш обнимаетЗалив, где колышется лодка; на нейВосторженный юноша с милой своей;Он молча глядит, он блаженно страдает…А небо везде отражает свой свет:В глазах, в синеве, в засыпающем море…Но самое светлое небо – во взореБезумцев, которых счастливее нет…Когда ж в небесах мириады мерцаютСветил, так, что кажется, – небо сквозит,И думы твои, как и звезды, блуждаютВ обителях духа – увы! говоритТебе твое сердце: дитя ты!.. Но строгоГлядишь ты, как муж вдохновенный, и вотТы мыслишь, ты любишь, ты веруешь в Бога,И, духа ища, дух твой в небе живет.(Переводчик – Полонский Яков Петрович, 1819–1898)
Байрон Джордж Гордон (1788–1824)
Сердолик
Не блеском мил мне сердолик!Один лишь раз сверкал он, ярок,И рдеет скромно, словно ликТого, кто мне вручил подарок.Но пусть смеются надо мной,За дружбу подчинюсь злословью:Люблю я все же дар простойЗа то, что он вручен с любовью!Тот, кто дарил, потупил взор,Боясь, что дара не приму я,Но я сказал, что с этих порЕго до смерти сохраню я!И я залог любви поднесК очам – и луч блеснул на камне,Как блещет он на каплях рос…И с этих пор слеза мила мне!Мой друг! Хвалиться ты не могБогатством или знатной долей, —Но дружбы истинной цветокВзрастает не в садах, а в поле!Ах, не глухих теплиц цветыБлагоуханны и красивы,Есть больше дикой красотыВ цветах лугов, в цветах вдоль нивы!И если б не была слепойФортуна, если б помогалаОна природе – пред тобойОна дары бы расточала.А если б взор ее прозрелИ глубь души твоей смиренной,Ты получил бы мир в удел,Затем что стоишь ты вселенной!(Переводчик – Брюсов Валерий Яковлевич, 1873–1924)
Мне сладких обманов романа не надо…