Читаем Железное испытание полностью

В правой руке Сара сжимала кинжал. Она мастерски умела придавать форму руде, призванной из земных недр. Этот кинжал она сделала, когда они учились на последнем курсе Магистериума. У него было имя — Семирамис. Алистер знал, насколько клинок был дорог Саре. «Если мне суждено умереть, я хочу сжимать при этом своё собственное оружие», — говорила она ему. Но он вообще не хотел, чтобы она когда-либо умирала.

Его пальцы ласкали её холодную щёку.

Плач заставил его резко обернуться. В пещере, наполненной смертью и тишиной, раздался плач.

Ребёнок.

Он повернулся, лихорадочно выискивая источник тоненького хныканья. Похоже, оно доносилось от входа в пещеру. Алистер ринулся обратно, спотыкаясь о закоченевшие тела, похожие на статуи, пока не разглядел ещё одно знакомое лицо.

Деклан. Он был братом Сары и пострадал в прошлом сражении. Похоже, он задохнулся под действием жестокого заклинания воздуха: его лицо посинело, глаза заплыли кровью из лопнувших сосудов. Одна его рука была отброшена в сторону, а под ней, защищенный от ледяного холода пола тканым одеяльцем, лежал маленький сын Алистера. Мужчина в изумлении посмотрел на него, в ответ на что мальчик открыл ротик и ещё раз тоненько заплакал.

Трясясь от облегчения, Алистер наклонился и поднял сына. Мальчик посмотрел на него широкими серыми глазами и снова зарыдал. Когда одеяльце сползло в сторону, Алистер увидел почему. Нога ребёнка висела под неестественным углом, как надломленная ветка дерева.

Алистер попытался призвать магию земли, чтобы исцелить сына, но ему хватило сил лишь немного ослабить боль. С бешено колотящимся сердцем он заново обернул мальчика одеялом и направился обратно в конец пещеры, где покоилась Сара. Держа ребёнка так, чтобы она его видела, он опустился на землю рядом с телом.

— Сара, — прошептал он сдавленным голосом. — Я расскажу ему, что ты умерла, защищая его. Он будет помнить, какой ты была храброй.

На него смотрели её пустые и бледные глаза. Он крепче прижал к себе младенца и потянулся за Семирамис, зажатой в её руке. Тогда-то Алистер и заметил, что на льду возле клинка виднеются какие-то следы, словно она впивалась в него ногтями перед смертью. Но насечки были слишком упорядоченными. Наклонившись ближе, он понял, что это слова — слова, которые его жена из последних сил выцарапала на ледяном полу перед смертью.

Когда Алистер прочитал их, у него перехватило дыхание, словно ему дали под дых.

УБЕЙ РЕБЁНКА

Кэллум Хант был легендой в своём родном городе в штате Северная Каролина, но известность эта была печальной. Он был знаменит тем, что своими саркастичными замечаниями выводил из себя учителей, заменявших уроки в его классе, а также действовал на нервы директорам, дежурным по школе и раздатчицам в столовой. Каждый новый школьный психолог считал своим долгом помочь ему (в конце концов, у бедняжки не было матери), но в итоге начинал молиться, чтобы мальчик больше никогда не появлялся в дверях его кабинета. Нет ничего позорнее неспособности придумать остроумный ответ на шпильки двенадцатилетнего паренька.

Соседям был отлично знаком вечно хмурый вид Кэлла, его лохматые чёрные волосы и подозрительные серые глаза. Он любил кататься на скейтборде, хотя научиться ездить на нём у мальчика получилось не сразу — кузова некоторых машин всё ещё носили следы столкновения с ним. Он часто слонялся у витрины магазина комиксов, возле галереи игровых автоматов и магазина видеоигр. Кэлла знал даже мэр. Мальчика сложно было бы забыть после того, как во время первомайского парада он прошмыгнул мимо продавца местного зоомагазина и утащил голого землекопа, которому суждено было стать обедом удава. Он пожалел слепое, морщинистое существо, не способное спастись самостоятельно, — и, справедливости ради, также выпустил всех белых мышей, которых удаву приготовили на ужин.

Мальчик не ожидал, что мыши как угорелые бросятся под ноги участникам парада, но, видимо, мыши не отличаются большим умом. Он также не ожидал, что при виде мышей зрители бросятся врассыпную, но люди также не особо умны, как позже объяснил Кэллу отец. В том, что парад был испорчен, вины мальчика не было, но все — особенно, мэр, — вели себя так, словно виноват как раз он. И вдобавок ко всему, отец заставил Кэлла вернуть землекопа.

Отец Кэлла не одобрял воровство.

По его мнению, оно было ничуть не лучше магии.