Читаем Вода и ветер полностью

– Ты совсем как Лиза, – сказала Мариша, закуривая. – А знаешь, ей нравились «наши»…

– Знаю.

– О красивом еврейском мальчике она могла сказать: «Я хочу сорвать его, как чёрную розу».

– Убийственный Лизин пафос.

Я отодвинулась подальше от дыма, и Мариша истолковала это так, будто я не хочу больше говорить о нашей общей знакомой. Она сказала:

– Впрочем, ну её… в лес. Кстати, она ведь жила в Калининграде, вы там не сталкивались?

Калининград – не Р., там трудно столкнуться, разве что на Куршской косе. Но я видела её в Москве – не среди окололитературных сплетников, как можно было бы предположить, а в полуподвальном клубе. Она сидела в глубине зала, цедила этот их фирменный коктейль через соломинку (я не заказывала его никогда). Молодая женщина в чём-то сером и прозрачном, как сигаретный дым, подсела к ней и заслужила замечание поддатой трансухи в парике: «Мать, ты всегда любила экзотику». Мне показалось, что Лиза узнала меня: она улыбнулась, мол, я тебя помню, всё в порядке, но мы не настолько близко были знакомы, и ты не настолько свободна сейчас, чтобы я тебе надоедала. А может быть, это была не она; может быть, эта улыбка означала обычную симпатию: пришла, отметила в зале пару красивых лиц и через пару часов их забыла. Но она была очень похожа на Лизу, в ней чувствовалось это вечно-отщепенское «я-противопоставляю-себя-другим». Поэтому она, со своей обыкновенной вечно-славянской внешностью, и казалась кому-то экзотичной. Она была «не такая» – совершенно, по убеждениям и по собственной воле, которую только дурак назвал бы доброй. Нечто подобное усматривали и во мне доморощенные психологи, недоучившиеся ловцы человеков, не понимая самого главного: я не противопоставляю себя окружающим, пресловутым «всем» – я просто имею слишком мало общего с плебсом, вкусы и привычки которого нам навязывает государство. Я генетически и психологически не могу принадлежать к этим людям, это как другая порода кошек. (Сиамских кошек меньше, чем сибирских, ну так что же?) В общем, путать кастовость и сознательный нонконформизм – это всё равно что не отличать крик души от нытья.

Я была сиамской кошкой, предназначенной охранять храм где-нибудь в Таиланде, а её заперли в московской квартире под охраной «хозяина». А Лиза была сибирской кошкой, решившей надавать своим собратьям лапой по морде. Вот и всё.

Мариша не согласилась.

– Я имею в виду, – уточнила она, – это общее для вас стремление не быть пассивом, не навязанное воспитанием, – воспитанием навязывалось как раз обратное, – а природное, врождённое, тоже, может быть, заложенное на генетическом уровне. Вы даже внешне похожи. Такая, как Лиза, крепкая немногословная блондинка, слегка a la Ким Гордон, с трансцендентным этим выражением в ненакрашенных глазах, больше напоминает брюнетку, чем блондинка другого типа – эстрадная кукла.

– То есть, больше напоминает человека, а не олицетворённый штамп?

– Ну, можно и так сказать.

Кёнигсберг ближе всего к центральной Европе. С одной стороны – море, с другой – Мазурское поозёрье. Поляки там действительно хороши собой (польки тоже). В них есть чуть-чуть еврейской крови, иногда – чуть-чуть русской, и это не пресловутая «взрывная смесь», а вполне спокойное и даже гармоничное сочетание. Так же спокойны там вода и ветер… до поры, до времени.

Вода и ветер, вот что приходит в голову, вот что я увидела там в первую очередь, а не ветшающие немецкие дома и чудом уцелевшие протестантские кирхи. Через несколько лет я прочитала у Анджея Стасюка: «Полумрак родных краёв – наше незаслуженное проклятие… я ощущал постоянный сквозняк, постоянную тягу с востока на запад и обратно… И вновь Галицию накрыл циклон. Вода и ветер…» Pan pisarz 5 не жил в Петербурге зимой. Этим всё сказано.

Конечно, по сравнению с Италией там холодно, не спорю. Но у нас на северо-западе ещё хуже. У нас не бывает такого мягкого ветра, нет тёплого течения Гольфстрима. У нас ничего нет, кроме Волги и претензий. Но ни претензии нам не помогут, ни Бог, в которого почти не верят, ни царь, потому что монархию отменили, ни герой, потому что героев нет. И zadne wiersze tu nie pomoga, alkohol any lzy 6.

Мне бы твои проблемы, Лиза.

А насчёт «нас там не ждут» – так нигде никого не ждут, а если где-то иногда и ждут, то, чаще всего, наивные люди, обманутые собственным воображением, или мошенники, мечтающие собрать на одном поле как можно больше дураков.

– Сколько раз ты уже писала про филфаковских девочек? Про общежития периферийных вузов с их почти армейской дедовщиной, про этот синтез казармы, помойки и бесплатного борделя? Опускаем абзац.

Лиза жила в общежитии на улице Римского-Корсакова, оно было лучше, чем ваше, но тоже не подарок. Она мне говорила, что ты была ей тогда интересна, но её подруги недолюбливали тебя, и наоборот. Она терпеть не могла эту твою Валю, с которой тебя постоянно видели. Однажды Лиза раздражённо сказала мне: неужели она не могла найти собеседника поумнее?