Читаем Утес - 5000 (СИ) полностью

Тогда в момент прозрения одет Чумикан был в чёрный с отливом Armani tailored, особо сшитый на его неясную коренастую фигуру. За все странные недели пока Бог стоял на районе, и Чумикан гонял вокруг его пятки дорожный мусор, итальянский заказной костюм совсем не запачкался и даже не сделался пыльным. Это "чудо незапятнанности" служило бывшему начальнику лишним подтверждением правильности выбранного покаяния и яснее поддерживало в нём сознание собственной необязательности для правильного мира.

Кузьма с досадой глянул сверху на одетого "с иголочки" Чумикана и, ничего не ответив, зашёл обратно в квартиру. Наваждение детства стремительно рассеялось из-за бесцеремонного обращения к нему взрослым образом асфальтного дворника. "Тоже мне, Степаныч...", - проворчал Кузьма и пошёл на кухню пить какой-нибудь горячий напиток.

*

Когда случилось божественное пришествие, Кузьма Липатов его проспал. По свидетельствам очевидцев, в то утро над землёй носились чёрные ветры, что-то гудело в небе, и обонятельно в среде присутствовал запах сильной гари. Наличное население привычно пеняло на древесные пожары в лесной стороне близ города. Поговаривали, что военные запрещают пожарникам ходить туда с шлангами, чтобы не рассекретить вертолётный аэродром с миротворческой мощью. Взамен они предлагали всем патриотично игнорировать дым и запах в целях возрождения национального величия. Городское простолюдье сдержанно покашливало в ладонь и привычно проклинало особыми одинаковыми словами и военных, и пожарных. А заодно ожидало детонации боезапасных хранилищ от близкого жара, как то бывало в прошлые годы.

По этой причине в миг, когда что-то огромное наступило на город, местные лишь привычно пригнулись от оконных брызг в надеждах на скорую компенсацию губернатором стекла и мелких увечий.

Однако, не дав человечьим массам составить для себя уточнённую картину происшествия, Бог сразу сделал своё первое всевышнее действие, отделив грешников от праведников. По крайней мере именно о таком принципе отбора постоянно утверждал впоследствии епископ Бабенко. Грешники, коих оказалось процентов девяносто девять с запятой и более, встали с карачек, повылезали из завалов, отряхнулись и молча покинули окрестности божественной стопы, намереваясь идти пешком к московскому трону с жалобой на неудобство и произвол. А праведники остались блюсти веру и пребывать в загадочной благодати. Всего по улице Рокоссовского, где существовал по прописке Кузьма, праведников набралось семь человек включительно с ним.

Сам он проснулся тогда в полном неведении среди дня, и только выйдя на балкон, въявь узрел перед собой Бога с задней части одной из ног.

Первые дни Кузьма, как и другие праведники, провёл в сомнениях. Уходить отсюда ему не хотелось, потому как в других местах не было никого, готового дать ему кров и быт по праву родной близости. Здесь же ситуация осуществлялась непредсказуемо и малопонятно. Исчезли сотовая связь и интернет, умолк телевизор, бросив оставшихся без официального отношения к действительности. Что как бы намекало на серьёзный предстоящий коленкор.

Однако в квартире по-прежнему имелись вода и электричество, что указывало Кузьме на серьёзное персональное послабление среди общего апокалипсиса.

Липатов попробовал было помолиться, но на середине вдруг засмеялся и перестал. Ему было решительно непонятно в каком процессуальном статусе он сейчас перед Всевидящим Оком: приговорённый, обвиняемый или свидетель. Он вспомнил как в юности его уже порицали в уголовном порядке за один поступок. Тоскливое равнодушное негодование судивших его тёток вызвало в нём тогда осознанное презрение к происходящему, полностью убедив в собственной правоте.

Поэтому на следующий день Пришествия Кузьма вышел на свой балкон и угрюмо буркнул: "Ну, и чё?". А затем отправился осматривать окрестности, решив не прогибаться под божью укоризну, а с достоинством принять или наказание, или награду.

Прошёл месяц. Бог так и не дал оставшимся детальных инструкций, но в целом всё как-то само утерпелось.

Сегодня, закончив утренние домашние процедуры, Кузьма спустился во двор и привычно зашагал через травянистое покрытие земли напрямик к уцелевшему подъезду "двадцать седьмого". Он собирался до самого вечера работать по строительной части, так как чувствовал в себе охоту к привычному ремонтному занятию.

Однако Кузьму отвлекло движение яркого существа по пешеходной дорожке, диагонально пересекающей дворовую плоскость. Он остановился и посмотрел в приближающегося.