Читаем Ухожу на задание… полностью

В гарнизонном Доме культуры флота на скорую руку организовали праздничный вечер. Возле нас, на ряд впереди сидели несколько девушек в матросских фланельках, с полосатыми воротниками-гюйсами на плечах. Одна из них часто поворачивалась к своей подруге, я видел ее лицо: большие насмешливые глаза, полные, резко очерченные губы. высокий лоб. Пожалуй, даже слишком высокий, девушка прикрывала его челкой крупно завитых волос. А сзади волосы были подстрижены совсем коротко, как и положено рядовому бойцу.

Наши взгляды встретились несколько раз, и я, помнится, даже покраснел, потому что в ту пору робел перед девушками больше, чем перед вооруженным до зубов неприятелем. Хотел заговорить с ней, но не смог.

Вышли мы следом за девушками и фойе, проводили их взглядами. И почему-то взгрустнулось немного.

Случайная мимолетная встреча — сколько их бывает в юности! И я, конечно, никли не думал, что благодаря стечению обстоятельств эта встреча останется в памяти навсегда.

Военный порт, залитый яркими солнечными лучами, выглядел празднично. Слышались веселые голоса, звуки музыки. Пахло свежей краской. На деревянных бонах матросы, раздевшись до трусов, стирали белые робы. С шипением разбивались о настил тугие серебряные струи пресной воды.

Инструктор школы связи, сопровождавший выпускников к новому месту службы, спрашивал у встречных где стоят сторожевики. Мы проходили мимо десятков больших и малых кораблей, тесно прижавшихся один к другому. Я волновался, пытаясь угадать, какой же из кораблей наш.

Наконец инструктор остановился на одном из пирсов, устало присел па чугунный пал и достал из сумки кисет.

— Ну, Успенский, вы дома. Вот он, ваш трап!

Я увидел небольшой стройный корабль с плавными обводами корпуса, с чуть скошенными назад мачтами. Стремительность, скорость — вот что воплотили создатели корабля в его конструкции. Казалось, сорвется он сейчас со стальных швартовов и ринется к выходу из бухты в ту сторону, куда направлен был его острый форштевень.

Взгляд скользнул по боевой рубке, по стволам орудий, проследил, куда спускаются антенны.

На корме — большие медные буквы, до слепящего блеска начищенные заботливой умелой рукой.

— «Вьюга», — вслух прочитал я.

Спустился по наклонному трапу на светлую, выдраенную

с соляром палубу и чуть не упал — разъехались ноги. Как же ходить здесь во время качки?

Вахтенный у трапа, здоровенный матрос, краснощекий и рыжий, сказал насмешливо:

— Осторожней ты, корова па льду!

— Ладно, без сопливых обойдемся.

— Меньше пены, салага! — прикрикнул вахтенный.

Он был постарше меня, но я не ответил ему. Салага — она рыба мелкая.

Навстречу мне шел вызванный дежурный офицер. Я вытянулся и вскинул ладонь к бескозырке.

С моим приходом радистов на корабле стало пятеро. Трое несли вахту в радиорубке дальней связи. А меня по традиции определили в автосигнальное отделение к старшине 2-й статьи Федору Гребенщикову. В этом отделении начинали службу все молодые радисты «Вьюги».

Заведование наше оказалось довольно обширным. В штурманской рубке стояла на пружинных амортизаторах маленькая ультракоротковолновая радиостанция типа

«Рейд». За переборкой, в соседнем помещении, находилась аппаратура боевой трансляции, так называемый узел «В». Имелась у нас и переносная коротковолновая станция РБМ для высадки па берег.

Мы должны были следить за состоянием аккумуляторов, за сохранностью радиотрансляционной сети. Кроме того, в мои обязанности входило обслуживание агрегатной, где сосредоточены были умформеры и динамо-машины, питавшие все корабельные радиоустановки.

— В море будете нести вахту на ультракоротких волнах, — сухо сказал Гребенщиков. — В базе занятая по специальности, корабельные наряды и работы по общему расписанию.

Гребенщикову в то время перевалило за двадцать пять, и мне он казался человеком, умудренным жизнью. Говорил старшина мало, голос звучал резко. На худощавом лице почти никогда не появлялась улыбка. Пальцы длинные, тонкие, чуткие, какие бывают у прирожденных музыкантов. С такими пальцами хорошо работать на радиотелеграфном ключе. Одевался Гребенщиков аккуратно. Даже рабочее платье сидело на нем красиво и ловко.

С утра он стал знакомить меня с кораблем. Начала мы с форштевня и прошли до самой кормы, заглядывая во все рубки, спускаясь во все отсеки и помещения. Паша «экскурсия» продолжалась часа четыре. Я, хоть и не считал себя бестолковым, не смог запомнить всего. Три кубрика для команды, два котельных отделения, две машины, трюмы, цистерны, люки — разве тут разберешься сразу?!