Читаем У Дона Великого на берегу полностью

Князь Дмитрий обратился к русским князьям с призывом к объединению ратей для отпора врагу. Многие откликнулись, но, правда, не все: не пришли князья рязанский, тверской, новгородский и некоторые другие. Однако часть бояр и простой народ этих княжеств участвовали в битве. Дмитрию Ивановичу удалось собрать такое многочисленное войско, какого еще не было на Руси. И состоялась страшная сеча 8 сентября 1380 года. И покрыли себя вечной славой наши предки!

В этой книге Куликовскую битву и подготовку к ней захватывающе интересно описал Геомар Георгиевич Куликов. Ему удалось создать замечательные образы русских патриотов – и простых воинов, и князей. Писатель детально изучил русские летописи и литературные произведения об этом сражении XIV–XV веков.

Однако не сразу Русь освободилась от ордынцев. В XV веке были и поход хана Тохтамыша, и взятие и сожжение им Москвы в 1382 году, и семь опустошительных походов, но восстановить власть над Русью Золотая Орда уже не могла. В 1476 году великий князь московский Иван III отказался выплачивать дань Орде. Хан Ахмат в 1480 году предпринял поход на Москву, но перейти реку Угру так и не решился. Войска стояли по берегам реки. Монголо-татары стреляли из луков, но стрелы не долетали до другого берега. А у русских было самое современное по тем временам огнестрельное оружие – пищали. Русские воины расстреливали противника с далеких позиций. В истории России это противостояние получило название «стояние на Угре».

Путь к образованию Русского государства открыла победа на Куликовом поле. Великие князья московские Василий I (1371–1425), Василий II Темный (1425–1462), Иван III Васильевич (1462–1505) продолжили объединение русских земель вокруг Москвы. Иван III стал уже именоваться «великим князем всея Руси».

Монголо-татарское иго продолжалось 240 лет и имело тяжелые отрицательные последствия для экономики, политики и культурного развития русских земель, стало тормозом для роста производительных сил Руси. Оно привело к усилению феодальной эксплуатации русского народа, который оказался под двойным гнетом – своих и чужеземных феодалов. Монголо-татарское иго явилось одной из главных причин отставания Руси в последующие века от некоторых западноевропейских стран.

О страшном для Руси монголо-татарском иге, о Куликовской битве в XIV–XV веках было создано много исторических повестей. Древнерусские писатели отображали в своих произведениях события завоевания Руси монголо-татарами. Это и «Повести о Калкской битве», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Китежская легенда», рассказы о Щелкановщине, о нашествии на Москву Тамерлана, Тохтамыша. Много литературных произведений было посвящено Куликовской битве: «Задонщина», «Летописная повесть о Куликовской битве», «Слово о житии Дмитрия Донского», «Сказание о Мамаевом побоище» и другие. Эта бесценная литература имела огромное значение для роста русского национального самосознания, для духовного развития освободившегося народа и предопределила создание Русского государства.

Н. С. Иванова

Всадник едет по степи. Ветер бьет ему в лицо. Дергает подоткнутые полы старого халата. Норовит сорвать засаленную войлочную шапку-колпак. Где-то позади, в далекой дали, за зубчатыми горными хребтами, плещется, играет теплое, ласковое море.

Русское море*[1].

Впереди – также отсюда незримые – лежат обширные плодородные земли, с густыми лесами, тучными полями, сочными лугами.

Русские земли.

А вокруг раскинулась-распласталась степь. Голая, пустынная. Побуревшая под знойным солнцем. Когда-то и тут селились русы. Но однажды накатились черной лавиной орды Чингисханова* внука, хана Батыя*, и обезлюдели степи. Словно вымерли.

Редкие каменные истуканы – память о некогда живших здесь, а ныне забытых народах – провожают всадника мертвыми, пустыми глазами. Просвистит возле своей норы осторожный суслик. Полыхнет рыжим пламенем в сухой траве лисица в погоне за мышкой. Тяжело поднимется степенная дрофа. Вот и всё.

Ровной и́ноходью бежит мохноногая крепкая лошадка. Мягко постукивают о землю неподкованные копыта.

Бесстрастно-темное, обожженное солнцем, загрубевшее на ветрах, скуластое лицо всадника – ордынского пастуха-воина Тангула.

Далеко отсюда находятся земли его предков. Ох как далеко! Месяцы изнурительного пути на восток нужны, чтобы добраться до них. Однако еще дед Тангула помнил родные места. Слабым, дребезжащим голосом рассказывал о голубом Керулене* – реке своего детства, высоком синем небе, горбатых, словно верблюжьи спины, далях. И старческие слезы струились по глубоким морщинам.

Голубой Керулен! По-прежнему ли чисты и звонки твои воды? Помнишь ли тех, кто селился по твоим берегам? Знаешь ли, где теперь кочуют их правнуки, далекую чужбину называя своей землей?

Усмехается Тангул.