Читаем Тропы Ирмо (СИ) полностью

Истошный отчаянный вопль пронесся над стоянкой, заставив бойцов вскочить и спугнув ночных птиц с деревьев. Амбарто бешено катался по земле, то хватаясь за лицо, то шаря и хлопая по телу руками, словно пытался стряхнуть что-то. Амбарусса бросился к брату, обнял его, не давая метаться, а затем принялся трясти, чтобы разбудить. Еще пару минут Амбарто кричал и бился, а затем умолк и распахнул глаза, не до конца еще осознавая, где находится.

— Что случилось с тобой?

Амбарто видел в глазах брата отражение собственного ужаса. Его колотила крупная дрожь, но постепенно он успокаивался. Только что кошмар был неотличим от реальности, но теперь остался лишь зыбким ночным видением. Конечно, никто не сгорел заживо на кораблях, а в ту ночь Амбарто спал в походном шатре. Он тоже проснулся от дыма и рева пламени, но в безопасности, на берегу.

А теперь шел второй день битвы, и отряд близнецов встал лагерем, позволив себе несколько часов чуткого сна. И этого сна Амбарто лишил своих бойцов, перебудив их криком.

Но Амбарусса все еще обеспокоенно вглядывался в его лицо и ждал ответа.

— Ничего страшного, всего лишь дурной сон.

Эти слова дались Амбарто непросто, словно он наяву надышался дымом, а еще ему потребовалось все его самообладание, чтобы голос не дрожал.

— Здорово же ты всех напугал, — Амбарусса натянуто улыбнулся и потянул его вверх, помогая встать. — Пойдем ближе к костру, погреешься…

Только услышав слово «костер», Амбарто вывернулся из объятий брата куда более резко, чем стоило бы.

— Знаешь, — смутившись собственного жеста и все еще дрожа, ответил он. — Я… я не замерз, правда. Лучше уж так посплю.

Амбарто завернулся в плащ и устроился на земле на самом краю стоянки — как можно дальше от огня.

========== Сердце мастера ==========

Долгие месяцы в кузнице прошли даром. Каждая новая бесплодная попытка сводила Феанаро с ума, доводила до бешенства, побуждая крушить и ломать собственные неудачные творения, изо всех сил колотить молотом по верстаку, швырять заготовки в раскаленный горн. Все без толку! Его идея была великолепна и грандиозна, но исполнение оставалось жалкой тенью замысла.

Силима выходила либо недостаточно прочной, чтобы вмещать свет Древ, либо недостаточно чистой и прозрачной, чтобы пропускать и приумножать его. Каменный пол был усыпан осколками, которые неприятно хрустели под ногами, вокруг рабочего места царил невообразимый хаос, и только самые нужные инструменты Феанаро содержал в порядке.

Он зашел в тупик. Чего-то не хватало. Чего-то жизненно важного.

Нет, самой жизни.

Древа живут, гаснут и разгораются вновь. Пульсируют. Дышат.

Не хватало пульсации. Биения. Сути.

Сердца.

Эта мысль огненной иглой вонзилась в измученный разум Феанаро, заставила его вздрогнуть всем телом и отбросить очередную заготовку, которая, как он теперь понимал, обречена была стать новой горсткой осколков на полу. Она, безжизненная, не могла стать его величайшим творением.

Швырнув почти готовый кристалл на пол, Феанаро бегом помчался из кузницы. После долгого затворничества золотой свет Лаурелина болезненно резанул по глазам, так, что выступили слезы, но мастер не обратил на это внимания. Он не говорил ни с кем из семьи и домочадцев, не отвечал на взволнованные оклики, которыми провожали его все встречные. Ему нужны были только две вещи: острейший нож и зеркало. Больше ничего. Он знал, что, возможно, видит и свет, и эльдар, и свой дом в последний раз, но не подумал даже попрощаться. На него снизошло озарение, и он не мог терять ни минуты.

С ножом и зеркалом он вернулся в кузницу, поставил зеркало к стене и разорвал на себе запыленную и прожженную по многих местах рубаху.

Безупречно отполированная поверхность отражала осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, из-за которых горящие лихорадочным возбуждением глаза казались яркими, словно звезды. Волосы давно нечесаны и сбились в безобразный колтун на затылке, руки в ожогах и ссадинах, на щеке длинная царапина — от осколка очередного разбитого кристалла.

У Феанаро мелко дрожали пальцы, но нож он сжимал крепко. Отблески огня из горна плясали на лезвии, и оно казалось красным от крови. Преждевременно.

Вместо трех камней будет всего один, но с ним не сравнится ни одно творение эрухини, ни в прошлом, ни в будущем.

Нужно было только сердце.

Феанаро приставил кончик ножа к груди, наблюдая за движением свой руки в зеркале. Рука как будто жила своей жизнью, действовала сама по себе. Он не ощутил боли, когда из-под отточенного лезвия потекла маленькая капелька крови, прочертив алую дорожку на белой коже.

Несколько ударов сердца понадобились Феанаро, чтобы решиться окончательно. Он отнял нож от кожи и занес его над маленькой ранкой, а затем резко вонзил его слева от грудины, на треть длины, проткнув мышцы и хрящ.

В этот момент пришла боль. Яркая, слепящая, от которой у Феанаро против воли вырвался протяжный, отчаянный стон. Но это только начало.