Читаем Точка сингулярности полностью

— А все очень просто. Причастные — это ведь не звание и не должность, это… как национальность, даже ещё глубже — как принадлежность к биологическому виду в животном мире. Поэтому Причастные и не могут отказаться от своей миссии, — терпеливо объяснила Татьяна и добавила: — Даже если они сидят в Берлине и пишут романы на французском языке.

— На английском, — автоматически поправил я. — По-французски писать мне пока ещё слабо.

— Какая разница! — буркнула она.

И вправду разницы никакой. Просто камушек был брошен в мой огород. Это я, один из Причастных, демонстративно ушел от дел надолго, вернулся к литературным занятиям и свой последний роман действительно сам переводил теперь на английский, откровенно вызывая на поединок тень великого и горячо любимого мною автора «Лолиты». Нет, это была ещё не паранойя, но что-то вроде. «Уж если убегать от проблем внешнего мира, — рассуждал я, — так убегать основательно».

А убежать хотелось, особенно после того экстравагантного приключения прошлой зимой, когда они все-таки выдернули меня из иллюзорной пасторальной тиши и, бросив в самое пекло, заставили вновь работать во имя и на благо. Чего? Я не успел понять, я тут же выкинул все из головы и вернулся к роману. Между прочим, титанический этот труд начат был ещё в девяносто шестом в Ланси, под Женевой. Далеко не закончив русского варианта, я уже стал перетолмачивать первые главы романа на английский — сам не знаю, для чего, так, хохмы ради, серьезное понимание пришло позже. Однако большую часть последнего, как и предыдущего года я прожил — Татьяна была права — в Германии.

И вот теперь она попрекнула меня и Берлином, и романом. Оказывается, у нас у всех есть миссия, про которую никак нельзя забывать. Ах-вах!

— Хорошо, Верба, — смирился я, даже не пытаясь больше возражать ей.

Впервые с момента нашей встречи я назвал её этим условным именем, как бы подчеркивая наше взаимопонимание и «братство во Причастности».

— И что же мне надлежит теперь делать? Опять руководить?

— Нет, Ясень, — сказала Татьяна, — руководить не надо, как и раньше, впрочем. Надо просто найти ответ.

— На все вопросы сразу, — предположил я почти всерьез.

— Лучше на один, но самый главный, — она грустно улыбнулась и вытащила из маленькой сумочки дискетку в прозрачной твердой упаковке.

О, дьявол! Дискетка была черная с золотом, фирмы «Макселл».

— Та самая? — решил уточнить я, хотя уже понял наверняка и сразу: это именно она.

Верба кивнула.

— И зачем же ты таскаешь с собой такое сокровище?

Темнеющий на глазах океан вдруг заворчал глухо, тревожно, и, как мне показалось, злобно, а притихшая было стрельба за горами вспыхнула с новой силой, автоматы застучали ближе и чаще. Татьяна терпеливо дождалась относительной тишины и ответила:

— Я взяла дискету с собой именно потому, что здесь и сейчас есть шанс прочесть информацию по-новому.

Ну, наконец-то ответ был получен. Значит, мы вдвоем притащились сюда, чтобы вот так вот запросто раскрыть древнюю и страшную тайну. Весело. Как говорят англичане, полный чайничек рыбы. Беда заключалась в том, что я совсем не надеялся поймать золотую рыбку даже в самом распрекрасном чайнике. Я уже очень давно в эти сказки не верил. Точнее не верил никогда. Писатели-фантасты — они ведь ужасные циники и скептики. В реальной действительности никаких чудес на дух не переносят. А большинство людей, то есть читателей, этого не понимают и всякий раз очень удивляются. А чему тут удивляться? Ведь известно же, работники кондитерских фабрик терпеть не могут сладкого…

Три с лишним года назад весь научный центр Службы ИКС в Колорадо во главе с Тимоти Спрингером стоял на ушах месяца четыре, не меньше, пытаясь разархивировать безумный файл, записанный кем-то на самый простой магнитный носитель, но, к сожалению, совершенно непростым способом. Существование файла подтверждалось, он даже копировался на что угодно, он позволял присваивать себе новые названия, многократно ужиматься при дальнейшем архивировании и только одно оказывалось невозможным — считывание, то есть перевод информационного массива в удобочитаемый двоичный или какой угодно другой код. Лучшие умы в информатике и кибернетике к исходу третьего месяца признали «дискету Сиропулоса» самой невероятной шуткой за всю историю науки и торжественно поставили крест на практическом решении этой проблемы, тем более, что сам Никос Сиропулос, вручивший пресловутую дискету Вербе от имени предыдущего шефа Международной службы контроля Фернандо Базотти, умер раньше, чем успел что-либо рассказать. Сиропулос отошел в мир иной тихо, без эффектных жестов и постороннего вмешательства, что, впрочем, не исключало возможности подобного вмешательства на более ранних этапах. Провели вскрытие. Никаких следов отравления или иной насильственной смерти не обнаружили.