Повесть «Тайна всех тайн» написана от лица героя — писателя, участника фантастического эксперимента будущего. Завязка кажется п…
Фантастика / Научная Фантастика 18+Дело не только в правильности и изяществе черт лица и темно-каштановом цвете волос — моем любимом цвете. Просто я как-то мгновенно понял ее и восхитился ею, как человеком гордым и в то же время беззащитным из-за доверчивости и мягкости характера. Она, конечно же, из тех людей, которых с детства задергали воспитанием. Выработали умение держаться, развили чувство самоконтроля и вдобавок привили устойчивую неуверенность в себе, которую на Западе называют комплексом неполноценности, а у нас — застенчивостью молодого специалиста. Я всегда сочувствовал таким людям.
— Галина Тебелева, — излишне громко говорит Острогорский. — Инженер-программист!
Женщина вздрагивает и распрямляется. Смущенная улыбка делает ее еще красивее. Я ловлю на себе испытующий взгляд Острогорского. Он словно проверяет, какое впечатление произвела на меня Тебелева.
Затем мы подходим к сотруднику, который склонился над столом. Поглядывая на бумажку со схемой, он вставляет шпильки в отверстия квадратных пластин, разложенных на столе. Я понимаю: он готовит для машины новую программу вычислений.
— Пуримов, — говорит Острогорский, — Новомир Алексеевич.
В его голосе снисходительность.
С минуту мы смотрим на Пуримова — на его исхудалое сосредоточенное лицо, на седоватые, будто пыльные волосы, на мятый халат в пятнах ржавчины.
«Лаборант, — думаю, — пожизненный старший лаборант, убежденный, что пройдет еще два-три месяца (или дня), он отложит все неважные дела, которые выполняет по приказанию, займется самой высокой теорией и перевернет мир. И потому сегодня он ни в коем случае не должен терять время, отрываться от своей лаборантской работы. Даже вот сейчас, когда к нему подошло начальство».
Я оглядываюсь на Тебелеву. Она по-прежнему стоит возле печатающего устройства и улыбается.
«Коллектив самый обычный», — решаю я, с трудом перебарывая желание еще раз посмотреть на Тебелеву.
Следующая комната, куда мы приходим, невелика, стены расписаны красными, желтыми и черными треугольниками; в углу, слева от входа, над батареей парового отопления, квадратная клетка с большим попугаем на жердочке; три письменных стола, заваленных книгами, научными журналами, кипами перетянутых резинками библиографических карточек.
В комнате двое.
Длинный большеротый вихрастый парень в сером костюме сидит на столе, положив ногу на ногу. Женщина в белом халате — очень смуглая, черноволосая, лет тридцати — стоит, прильнув щекой к оконному стеклу. Когда мы входим, никто из них не меняет позы. Я догадываюсь, что здесь меня тоже ждали и по-своему приготовились к встрече.
— Теоретики, — говорит Кирилл Петрович. — «Здравствуй» у них не дождешься. — Он кивает в сторону женщины. — Вера Мильтоновна Карцевадзе…
Женщина отрывается от окна, протягивает мне руку.
— Никита Аникеевич Вента, — продолжает Кирилл Петрович. Я оборачиваюсь к парню, поклоном здороваюсь с ним. В ответ он изгибается на своем столе. На лице его подчеркнутая серьезность.
— Они высказывают бредовые идеи, — говорит Кирилл Петрович, — группа Острогорского эти идеи обсчитывает. Ну а мы с Кастромовым потом хватаемся за головы.
— А мы не хватаемся? — певуче спрашивает Вера Карцевадзе.
— Хватаетесь, если у вас растрепалась прическа, — отвечает Кирилл Петрович добродушно-ворчливым тоном и вдруг озабоченно оглядывается. — Но где же Гордич? Мы договаривались: сегодня быть всем!
— Гордич нонче в архиве, — отвечает Вента, глядя на меня. — Они опьять (он так и сказал: не «опять», а «опьять») замахиваются на устои гидродинамики…
«Гидродинамика — наука наук», — скрипит попугай.
— Теоретики — странный народ, — говорит Кирилл Петрович уже в коридоре. — Только весьма молодые, житейски неопытные люди могут мыслить теоретически по-настоящему нескованно. И потому их всегда приходится принимать такими, какие они есть. Попытки воспитать, конечно, удаются. Работать становится легче, они дисциплинируются, но — увы! — частенько при этом теряют и счастливую способность мыслить не по шаблонам. Очень сложно администрировать! — заканчивает он с извиняющейся улыбкой.
Я отвечаю, что уже встречался с такими людьми, и вновь думаю о Галине Тебелевой: как хорошо, что она работает под началом этого Кирилла Петровича!
Тем временем мы входим в такой же обширный зал, как и тот, где были недавно. В нем тоже счетная машина. Возле пульта стоят три человека: сухощавый с резкими чертами лица мужчина лет пятидесяти и две молодые женщины: одна — рыженькая и веснушчатая, другая — высокая, темноглазая и темноволосая. Женщины переговариваются. Мужчина поочередно поглядывает на них. Из-за гула машины голосов нам не слышно.
Мы подходим. Разговор прерывается. Все трое улыбаются нам.
— Группа контроля, — говорит Кирилл Петрович. — Елена Константиновна Речкина…
Рыженькая женщина подает мне руку.
— Рада Григорьевна Саблина… Руководитель группы — Антар Моисеевич Кастромов… И вы не смотрите, что эти дамы улыбаются, — продолжает Кирилл Петрович. — На самом деле они народ очень въедливый. Так, впрочем, и должно быть: группа контроля!
— Покой нам только снится, — говорит Саблина.
Игорь Маркович Росоховатский , Андрей Дмитриевич Балабуха , Борис Натанович Стругацкий , Евгений Павлович Брандис , Аскольд Львович Шейкин , Александр Орестович Хлебников , Ольга Николаевна Ларионова , Александр Николаевич Житинский , Георгий Сергеевич Мартынов , Аркадий Натанович Стругацкий , Александр Александрович Щербаков , Игорь Арсеньевич Смирнов , Александр Иванович Шалимов
Фантастика / Научная ФантастикаЛ. Баст , Энтони Армстронг , Морис Ренар , Джеймс Барр , Фредерик Меррик Уайт , Жан Жобер , Клэр Уингер Харрис , Чарльз Уолфи , Д. Ж. Реджис , Генри Де-Вер Стэкпул , Джузеппе Цукка , Анри Жан Магог , Макс Брод , Альберт Байи , Гаральд Бергстед , Фр. Поуэр , Йозеф Дельмонт , Томас Энсти Гатри , Уильям Л. Олден
Фантастика / Научная Фантастика