Читаем Сын теней полностью

Время ягнящихся овец, посвященных богине Бригид. Праздник нового огня, нового начала, часто время первой пахоты.

Белтайн (1 мая)

В этот день начинается светлая часть года. Чрезвычайно значимый для кельтов праздник, имеющий отношение одновременно к плодородию и к смерти. День, когда Туата Де Даннан впервые ступили на землю Ирландии. Вокруг Белтайна существует множество традиций и обрядов, таких как майский шест, спиральные танцы, принесение даров (молока, яиц, сидра) дивному народу, а также тушение и новое разжигание огня в домашнем очаге (как и в Имболк).

Лугнасад (1 августа)

Праздник урожая, посвященный богу Лугу, получил свое начало от погребальных игр, которые этот бог устроил в честь своей мачехи, Тайльтиу. В Лугнасад чествуют также Дану, богиню земли. В этот день совершается множество ритуалов, призванных обеспечить хороший урожай. Часто они включают в себя ритуал срезания последнего снопа. В этот день также очень популярны разнообразные игры и соревнования.

Существуют еще четыре важных дня в году, каждому из которых присущи особые ритуалы и традиции:

Ман Геври — зимнее солнцестояние (21 декабря), Ман Ари — весеннее равноденствие (21 марта), Ман Саури — летнее солнцестояние (21 июня), Ман Фоуэр — осеннее равноденствие (21 сентября).

Моя мать знала все предания, когда-либо звучавшие у очагов Ирландии, и не только. После долгого рабочего дня люди собирались у очага и тихо слушали, как она сплетает слова в яркую ткань повествования. Она рассказывала о бесчисленных приключениях героя Кухулина, о подвигах великого воина и хитреца Фионна мак Кумхейла. В некоторых домах такие истории предназначались только для мужчин. Но не у нас. У матери был волшебный дар слова и под его магию попадали все. От одних рассказов весь дом катался от хохота, другие заставляли замолкать суровых мужчин. Но была на свете одна история, которую она не рассказывала никогда — ее собственная.

Моя мать была той самой девушкой, которая, рискуя жизнью, спасла шестерых братьев от заклятия злой ведьмы. Она была той самой девушкой, чьи братья три долгих года прожили в птичьем обличье и смогли вновь стать людьми лишь благодаря тому, что она три года не издавала ни звука, несмотря на все выпавшие ей испытания. Эту историю не надо было рассказывать, ее и так все знали. И в каждой деревне хоть пара человек, да видела одного из братьев, вернувшегося домой, с белоснежным лебединым крылом вместо левой руки. Но даже и без этого всем было известно, что в истории этой все до последнего слова — правда. Куда бы мама ни шла со своей корзинкой целебных настоек и мазей, люди уважительно кланялись ей.

Если я просила отца рассказать мне сказку, он смеялся, пожимал плечами и говорил, что совершенно не умеет рассказывать, знает всего пару историй, и обе уже не раз повторил. Тут он смотрел на мать, а она глядела на него в ответ, как это обычно у них бывало — будто они разговаривали без слов, а потом отец отвлекал меня чем-нибудь. Он учил меня вырезать узоры, сажать деревья и драться. Моему дяде это казалось несколько странным. Мой брат Шон — другое дело, но разве нам с Ниав понадобится умение бить руками и ногами, сражаться дубинкой или кинжалом? Так зачем же тратить на это время, ведь девочкам надо столькому научиться!

— Мои дочери не выйдут за пределы нашего леса, не умея защищаться! — отвечал отец дяде Лайаму. — Слугам нельзя доверять. Я не собираюсь растить из девочек воинов, но они смогут за себя постоять. И мне странно, что тебя это удивляет. Неужели, ты все забыл?

Я не спрашивала, что это значит. Мы все очень рано поняли, что неразумно в такие моменты встревать между отцом и Лайамом.