Читаем Стратегия Банкрофта полностью

Поддавшись интуитивному порыву, Белнэп направился к зловещему сверканию Дворца республики, флагманскому зданию коммунистического режима. Здесь не только заседал парламент ГДР, но также размещались концертные залы, рестораны и бесчисленные бюрократические конторы, занимавшиеся бесчисленными бюрократическими вопросами. Это было то самое место, куда иностранец не посмел бы сунуться ни за что за свете, куда неизвестный «хвост» не пошел бы следом за Белнэпом, – и то самое место, где сам Белнэп мог бы убедиться в отсутствии нежелательного попутчика. Это решение можно было считать или вдохновением опытного разведчика, или ошибкой новичка. Скоро он все выяснит. Усилием воли заставив себя принять непринужденно-скучающий вид, Белнэп прошел мимо охранников с гранитными лицами, дежуривших у входа, которые лишь мельком взглянули на его потрепанное удостоверение личности. Затем через громоздкий турникет в длинный вестибюль, протянувшийся вдоль всего периметра здания, пахнущий моющими средствами и хлоркой, с бесконечным перечнем кабинетов и контор над головой, похожим на расписание вылетов в аэропорту. «Не останавливайся, не озирайся по сторонам; веди себя так, словно знаешь, что делаешь, и окружающие подумают о тебе то же самое». Белнэпа можно было принять – за кого? За мелкого чиновника, вернувшегося с затянувшегося обеденного перерыва? Простого гражданина, которому нужно получить документы на новую машину? Он завернул за угол, затем еще раз завернул за угол и оказался у выхода на Александерплатц.

Удаляясь от дворца, Белнэп изучал отражения в зеркальных стеклах здания. Вот долговязый парень в рабочей одежде несет обед в судке. Вот пышная фрау с заплывшим, пропитым лицом. Вот два чиновника в серых костюмах и с такими же серыми лицами. Ни одного знакомого лица, никого, на кого сработал бы сигнал тревоги.

Белнэп вышел на помпезный проспект, застроенный в духе сталинского неоклассицизма, носящий название Карл-Маркс-аллея. Вдоль необычайно широкой улицы тянулись восьмиэтажные здания – нескончаемая полоса кремовой керамической плитки, высоких створчатых окон, балюстрад в римском стиле над первыми этажами, отведенными магазинам. Через равные промежутки мозаичные панно изображали счастливых рабочих, таких как те, кто выстроил этот проспект три с половиной десятилетия назад. Если Белнэп правильно помнил курс истории, эти самые рабочие в июне 1953 года возглавили восстание против социалистического режима – которое было безжалостно сокрушено советскими танками. Любимый Сталиным «кондитерский» стиль архитектуры оказался горьким для тех, кто вынужден был его печь. Проспект был красивой ложью.

Ричард Лагнер также был ложью, но только омерзительной. Он продал свою родину, и продал ее недешево. Лагнер сообразил, что угасающие тираны Восточной Европы еще никогда не были в таком отчаянном положении, и их отчаяние как нельзя лучше соответствовало алчности Лагнера. От тех секретов, которые он предлагал в том числе от имен глубоко законспирированных американских агентов, работающих в созданных по образу и подобию советского КГБ спецслужбах стран Варшавского пакта, отмахнуться было нельзя; его предательство открыло редкие возможности. Лагнер заключил сделки в отдельности с каждым членом Восточного блока. Как только был проверен и признан качественным образец его «товара» – Лагнер предложил на пробу по одному американскому агенту, которые после тщательной слежки были арестованы, подвергнуты пыткам и казнены, – он смог назвать свою цену.

Не каждый продавец остается в хороших отношениях со своими покупателями, но Лагнер, судя по всему, принял меры предосторожности: несомненно, ему удалось убедить всех клиентов в том, что кое-какие карты он придержал при себе, что кладовая американских секретов, которой он владеет, еще не иссякла полностью. И до тех пор, пока такая возможность оставалась, этого человека нужно было всесторонне оберегать. Неслучайно Лагнер обосновался среди сотрудников восточногерманской тайной полиции «Штази» и высшей номенклатуры ГДР, которые жили в так называемых домах трудящихся, хотя настоящие люди труда вынуждены были обитать в безликих коробках, сложенных из железобетонных плит. Разумеется, Лагнер был не из тех, кто подолгу задерживается на одном месте. Полтора месяца назад Белнэп разминулся с ним в Бухаресте на какие-то считаные часы. И он не мог допустить, чтобы подобное произошло еще раз.