Читаем Стенограмма заседания Ученого совета Института Философии РАН по книге К.Кедрова полностью

Больше я вас глушить философемами не собираюсь, я только небольшое вступление сделаю. В 60-ом году сидим мы и спорим. Тогда было принято спорить. Сейчас о чем спорят? Сейчас все больше о политике. А тогда мы спорили вот на такие темы – теория относительности говорит, что скорость света 300000 км/сек, и больше быть не может, а я совершенно от печки говорю: “Нет, мысль быстрее!” На меня накинулись друзья-физики: “А ты докажи! Во-первых, что такое скорость…” А я ничего, говорю, не доказываю, а только мысль быстрее. А недавно я написал поэму, она называется “Тело мысли”.

Капица. Пионеры ХХ века искали в двух направлениях искусства: в области рисунка, живописи и в области слова. И, по-моему, то, что сделано в области слова, гораздо более емко, хотя и менее понятно, чем то, что сделано в области живописи. Ну, сколько можно говорить о квадрате Малевича? Здесь оказывается важнее то, что говорится, чем то, что показывается. Поэтому вопрос языка, знака, семиотики, с моей точки зрения, центральный для современного мышления. И меня всегда интересовало и мышление Кедрова, и то, как он пишет. Это характерно вообще для современной философии – двойственность. Текст, прочтенный туда или обратно (палиндром), текст, который сказан одними и теми же словами, но понимается в разных смыслах – “казнить нельзя помиловать”, – когда запятая решает судьбу человека. Это тоже принцип некой двойственности. Как прочитать такой текст? Вот это гораздо больше расширяет наше мышление, наше понимание этого дела, чем кажется при тривиальном, логическом прочтении текста. Бор, который был великий мыслитель нашего времени, утверждал, что если истина достаточно глубокая, то и противоположное ей утверждение тоже содержательно. Это очень сложная конструкция принципа дополнительности, которое есть в этой книге. И это действительно помогает понять полноту любого утверждения. И вот это принцип суперпозиции – то, что Кедров называет “или”. Он является основным для квантовой механики, то, что труднее всего понять, как кошка у Шредингера одновременно и жива, и мертва. Только когда вы вмешиваетесь в ее состояние, вы выясняете, в каком она состоянии. А на самом деле кошка и есть в таком состоянии – “подвешенном”. И сейчас это квантовое, так называемое, смешанное состояние стало основой целого направления современной электроники и вычислительной техники, когда целостность квантового объекта оказывается неразрушима и может служить для передачи сигнала. Если вы вмешиваетесь в этот сигнал, то вы нарушаете целостность этого объекта и вы не можете его после этого прочесть. И с моей точки зрения это сильно связано с тем расширением нашего мыслительного понятия, которое найдено Кедровым в экспериментах над языком, над смыслом, над содержанием. И в этом смысле человечество в каком-то смысле едино. Ему очень трудно убежать от себя. Каждый находит себя в более сложном. Как есть метаметафора, так есть и метачеловечество, которое более содержательно, чем любая его отдельная его часть. Вот об этом мне хотелось бы просто напомнить, потому что мне кажется, что только с таких более широких позиций можно понять то, что нам предложено в этой книге. Я бы хотел именно за это поблагодарить автора. Мне представляется, что в этом смысле этот текст исключительно ценный. Здесь есть еще одно замечание. Многим кажется, что современная литература, получив необыкновенную независимость, может творить что угодно и как угодно. Но здесь, мне кажется, существует гораздо большая дисциплина ума, чем во многих областях современной литературы, которая совершенно забыла об ответственности. Я могу сказать, что эта поэзия очень ответственна и в социальном, и в логическом, и в содержательном плане. Она цементирует наше сознание в гораздо большей степени даже, чем кажется. Своим строением эта поэзия навязывает какую-то внутреннюю логику и дисциплину. Еще раз спасибо за эту книгу, и дай бог, чтобы это был не последний том собрания сочинений.