Непосредственного участия в съемках ни один продюсер не принимает. В лучшем случае – присутствует и следит за процессом. Поэтому основное время продюсеры тратят на многочисленные и столь же многотрудные заседания. Несмотря на то, что их главная обязанность – уметь договариваться, договориться им удается редко. Особенно между собой. Ведь все они имеют свое эксклюзивное (читай: единственно верное!) мнение о том, как должен выглядеть конечный продукт. И каждый из них по-своему прав. Поэтому основная задача съемочных бригад – строем и с песнями идти во все стороны сразу, чтобы угодить в итоге каждому продюсеру отдельно и всем им вместе взятым. Что бывает, если идти во все стороны сразу? В лучшем случае ходьба на месте. В худшем – полный развал. Одному Богу известно, сколько проектов, хороших и разных, похоронено в процессе бурных и, увы, бесплодных обсуждений.
Так говорил Рачков Родион Петрович, персонаж кинофильма “Москва слезам не верит”, имея в виду год 1958-й, – и слово в слово повторил это утверждение в начале восьмидесятых. С тех пор прошло еще тридцать лет, а воз и ныне там. Учиться по-прежнему негде. И никакие институты радио и телевидения здесь не панацея. Деньги большие, образование, соответственно, платное, престижное. Но мы же россияне – уж если нам приходится платить за что-либо из собственного кармана, то не за возможность получить знания, как это происходит в цивилизованном мире, а за диплом. За корочку. Чтобы наверняка.
Более того, до сих пор считается, что продюсерам специальное образование не обязательно. Едва ли не главным качеством успешного продюсера считается личная активность. Но на поверку самые активные люди – те, кто не умеет отвечать за свои действия. Их активность – плод не смелости, а безответственности. В итоге больше половины телевизионных продюсеров – это сборище кипучих самородков, которые работают не по специальности, а иной раз не имеют никакого образования вовсе. Это они придумали, будто функция современного телевидения – заниматься не аналитикой или просвещением, даже не пропагандой, как это было в советские времена, а развлекать “условную домохозяйку”. Уровень этой домохозяйки низок настолько, что она едва ли водится в природе.
Что эти люди могут предложить человеку, чьи запросы превышают запросы этой условной домохозяйки? Ответ очевиден. Ничего.
Эту несложную формулу из фильма “Доживем до понедельника” следовало бы выбить золотыми буквами и разместить в каждой телевизионной редакции. Потому что искусство использования глаголов “одеть” и “надеть” на телевидении утрачено, кажется, безвозвратно, как и многие другие умения, связанные с грамматикой, стилистикой и правилами расстановки словарных ударений.
За последние десять лет работы на развлекательных каналах мне не встретилось ни одного сценария программы, где не нашлось бы двух-трех грубых ошибок уже в первом предложении. Иной раз кажется, что телевизионных редакторов учат ошибаться специально, и это важная часть профессии. Чтобы понять причины подобной безграмотности, нужно представить себе портрет среднестатистического телевизионного редактора. Это, как правило, так называемая “пишущая девочка” – молодая женщина от двадцати до тридцати пяти лет, с высшим либо неоконченным высшим образованием, в лучшем случае журналистским. В школе ее, конечно, учили русскому языку, и она даже писала сочинения на заданные темы, но на этом опыт письма и ограничился. Ей кажется, что между умением набирать слова в программе “Word” и собственно письмом нет никакой разницы. Загрузка по работе у такой женщины большая, читать книжки ей некогда. Разве что-нибудь легкое. А наше нынешнее “что-нибудь легкое” словно бы создано для того, чтобы повысить читательскую самооценку (ведь читая это “что-нибудь легкое”, каждый второй может совершенно справедливо утверждать, что эдак и он может, и даже лучше).
Итак, наша героиня привыкает пользоваться готовыми речевыми штампами и действовать по заданному образцу (составленному до ее прихода такой же “пишущей девочкой”). Если сообщить ей, что, к примеру, запятые задают тексту нужную интонацию, она не поверит. Запятые она расставит в чистом поле, согласно рекомендациям все той же программы, тем самым сделав нечитабельной самую безобидную фразу. Законов композиции “пишущая девочка” никогда не изучала. Правда, она уже научилась с серьезным лицом рассуждать о неких “поворотных точках” в сюжете, но плохо представляет, что это такое. Ей кажется, что чем их больше, тем круче. Стоит ли говорить, что весь сценарный план в итоге превращается в полный хаос и ни одна начатая мысль не бывает доведенной до конца? И, наконец, специфика телетекста. Телетекст в итоге будет произнесен вслух. Но и этот факт девочка игнорирует в процессе работы над своим сценарием. Позже она будет обижена, если ведущий не сможет выговорить фразу “обыкновенные истории ОБ ОБыкновенной картошке”.