Читаем Советский век полностью

Левин считает, что советский опыт, опыт мирового класса, пал жертвой холодной войны - явления, о котором историк отзывается с отвращением. Холодная война неприемлема для него как апофеоз невежества, ставшего глобальной политикой, и, что естественно для СССР, - политикой неудачной.

Во всей мировой истории не найти таких шансов большой мировой игры, какие были у Сталина в мае 1945-го - и на что же он их променял? На свору «просоветских» элит Восточной Европы, сплошь ненавидящих СССР? Сам величайший из прагматиков, Сталин здесь обманулся, сглупил, подорвав собственные позиции. Можно сказать, Советы проиграли холодную войну с момента, когда поверили в ее реальность и приняли ее правила за чистую монету.

Моше Левин справедливо напоминает о (странном для Политбюро) презрении Андропова к Сталину. Эта андроповская брезгливость нашла наследника в Путине, также странно свободном от сталинофильства чекистских посиделок.

Нигде в книге Левина не упоминается Путин - американский автор «Советского века» недоверчив к постсоветской Москве. Но скажем прямо, опыт Ленина - Сталина - Андропова интересен именно в связи с феноменом Владимира Путина, новым опытом лидерства, не похожим ни на один из прежних русских. Сторонника Путина книга Левина и заставляет гордиться, и наполняет тревогой. Да, мы наследники советской мировой культуры - культуры глобального класса; мы «их сделали», поскольку действовали умнее противников, с разумной оглядкой на контекст и русскую историю (исторический «контекст» - любимое словцо М. Левина)... Но сумеем ли мы сохранить победу? История охлаждает триумфаторов; особенно русская история.

Чудес не бывает. Кто-то должен был наконец сказать, что дискуссии в большевистской партии 20-х годов были куда более умны, интеллектуальны и политически толковы, чем их аналог в постсоветской Москве. Левин говорит об этом без упрека, доказательно, с сознанием превосходства. Как и почему превосходство утрачивают - описано в его книге. Историк начинает процесс реабилитации советского феномена - не в качестве цели, а в роли культурного навыка. Помимо прочего - политической библиотеки великих решений и прецедентов на будущее.

Игры любой власти и личные амбиции властвующих являются лишь частью истории. Но, требуя самого серьезного внимания к тому, каким образом обслуживаются их интересы и дела, они влияют на историописание. С этой точки зрения советский режим представлял собой радикальный вызов, усиленный холодной войной, поляризацией мира, гонкой вооружений и беспрецедентной военной пропагандой. А в таких условиях пропаганду легко принимали за анализ.

Обе стороны заплатили за это высокую цену, сведя на нет шансы понять как самих себя, так и окружающий мир. Советский Союз, искоренявший свободу социальных, политических и исторических исследований, понес и наиболее ощутимый ущерб. Идеологическое безумие с его склонностью к крайностям обошлось СССР слишком дорого, когда речь займа о способности контролировать свою внутреннюю - и мировую - реальность, отвечая на стратегические вызовы.

В 1960-х и 1970-х гг. советским руководством были установлены рамки для исследований и дебатов, особенно в отношении того, что допустимо публиковать, а что - нет. Создавались сильные исследовательские институты, которые дали возможность правителям страны изучать внешний мир. Статистика США и всевозможная информация об Америке были доступны исследователям в силу демократического устройства этой страны, что очень помогло Советам, особенно с 1960-х, когда они начали использовать эти данные. В целом эксперты давали своим руководителям довольно точную картину происходящего как во внешнем мире, так и внутри России. Что с этим знанием происходило потом, зависело от степени консерватизма руководителя, но это - другая история. Как бы то ни было, СССР всегда вовремя разыгрывал карту «мирного сосуществования» и снижал напряженность. Осознавая свое отставание (особенно под конец), советский режим отыскивал ту политику, которая отвечала бы реальному положению вещей.

В США независимое исследование или альтернативные идеи не примут в расчет всего лишь на том основании, что их где-то преследуют или клеймят. В конце концов свобода обнародовать критическое исследование - это еще не все. Всегда возникает вопрос: кто на него обратит внимание?

Некоторые исследования послужили защитой от сомнительных политических идей и недоразумений, признанных правдивыми на том лишь основании, что они родились в так называемом свободном мире. Приведем один пример, которого будет достаточно.