Читаем Соленое лето (СИ) полностью

Даша мрачно посмотрела на Мишку. На его уже успевшем загореть лице проступали какие-то царапины, глаза, темные, колючие, так и цеплялись к взгляду, пронизывали, смотрели как-то остервенело, губы были искусаны; сильные, крупные ладони были  сжаты в кулаки; казалось он вот-вот вскочит, закричит, затопает ногами…

- Нервный ты, Мишка, - проговорила Даша.

- Зато ты… ледяная.

          Даша отвела взгляд: «Откуда тебе знать?»

- Сколько лет хожу. А ты…

-В чем же я перед тобой виновата, интересно?

- Чего ты ждешь? Ну был бы у тебя другой, я понимаю. Или я был бы какой урод. Не могу я без тебя, ты же видишь, Дашь, не могу.

- Миш, а я тебе, сколько лет повторяю, что я-то без тебя могу. И хочу, чтобы так оно все и было. Не нужен мне никто. Сама я по себе.

- Я тебя в последний раз спрашиваю, - Мишка, наконец, вскочил,- в последний раз, больше не приду. Другую найду, мало их, что ли? Будешь со мной? Хоть подумаешь, а, Дарь?

- Ищи другую, давно пора. И думать тут нечего. - Безжалостно проговорила Даша.

- У ведьма! - прокричал Мишка и убежал, с силой хлопнув калиткой.

          Дарья покачала головой и пошла в дом. Этот разговор произошел не впервые, поэтому не произвел на нее особого впечатления. Она только не могла понять, как этот сильный, страстный человек может терпеть такие ситуации несколько лет и надеяться на то, чего быть не может. А взаимностью ему ответить Даша никак не могла…

          На следующий день по деревне прошли слухи, что Мишка Поспелов ушел в запой, и винили в этом «бесчувственную гордячку» Дашу. А вечером, в холодные росистые сумерки в дверь постучали, и Дарья подумала, что это снова Мишка. Но каково же было ее удивление, когда она увидела на пороге его мать. Даша даже испугалась немного. Она молча пригласила тетю Лену в избу, усадила ее за стол напротив себя и, не нарушая томительного молчания стала ждать, с чем пришла мать Мишки.

- Пьет ведь мой малец-то. - Наконец проговорила тетя Лена.

- Слышала. - Отозвалась Даша.

- Из-за тебя ведь пьет-то.

          Даша промолчала.

- Дарь, ты же не камень, сердце-то есть у тебя? Он же губит себя! Не такой же он был. Ласковый был, внимательный, веселый, девчата за ним так и увивались, а теперь, что ты с ним сделала?

- Теть Лен, я ж не специально. Не люблю я его.

- Любовь! Кому эта любовь чего  хорошего принесла? Друг вон твой, Васька, жену с сыном бросил от большой любви. Теперь Наташка от него вот-вот навострится в город. Любовь-от эта и сына моего губит. Как, а это? И ты вот, вроде тоже любви ждешь. Нужна она тебе, любовь эта? Наши родители, да и мы тоже, безо всякой любви жили, так и семьи не бросали вроде. Редко, не так, как сейчас. Мою мать выдали замуж, ей тогда и шестнадцати не было, какая там любовь? А жила она с отцом до смерти, ничего. А ты – любови ждешь все.

- Не жду я, - на глаза Дарье навернулись слезы. - Но и без любви жить ни с кем не стану. Ни с Мишкой, ни с другим.

- Что вы за поколение чудное. Живете через пень-колоду. Как проклятые. - Тетя Лена помолчала, тяжело вздохнув. - Дарь, ты же видишь, извелся парень. Отощал, не ест, не пьет, водку вот теперь хлещет. У меня Светка непутевая, хоть Мишка отрада был. А теперь? Смотрит зверем, забор сломал, чуть что – «уйди, убью». Нынче Светке от него влетело. Я уж боюсь, как бы он, правда, кого не хватил, по пьяни-то.

- Ну что ж я-то сделаю? - не выдержала Дарья.

- Да знаю я, что ты ничего не сделаешь. Он говорит, что ты и не разговариваешь с ним, гонишь.  Может, ты бы все ж поговорила с ним. А? Хоть бы пить-то бросил. Сгорит ведь.

- Поговорю, как смогу, - пообещала Дарья.

ГЛАВА 2

       Василий пас стадо, и занятие это ему даже нравилось. Когда-то он был веселый балагур, душа компании, потом стих, когда любовь к Наташе выела из него все веселье. Бездумно, просто для того, чтобы к кому-то прилепиться, женился на Ирине, а когда чуть не сошел с ума от Наташиного горя, бросил семью. Сейчас у него даже воспоминаний почти не осталось о прошлой жизни. Изредка только он вспоминал Иру, видел, как она умоляла его унизительно, навзрыд, чтобы не уходил, и к горлу подступала тошнота от презрения к самому себе, и от ужаса, что он почти не помнит лица собственного сына. Но воля его была парализована Наташей, и он даже боялся думать, что же за чувство так привязало его к ней. Вася понимал, что Наташа не любит его, впрочем, она этого и не скрывала, просто однажды, после гибели брата на Прямухинском повороте, она испугалась, оставшись наедине с жизнью, тут и подвернулся Вася, за которого она уцепилась, как за единственную надежду. Когда одумалась, было уже поздно, Василий бросил семью ради нее. Что было делать? Поплакала, и стала учиться жить так.