Читаем Сержант и капитан полностью

За много месяцев отвыкший оставаться в одиночестве, он не смог усидеть дома и пошел в бар. Все смотрели футбол по телевизору. Случайно бармен переключил на новости, а там мощный взрыв в центре Грозного. Никита узнал Юрку-сапера из второго взвода. Тот стоял на краю воронки и с ненавистью смотрел в объектив телекамеры.

— Тебе что, делать нечего?! — заквохтали посетители вразнобой. Бармен в панике переключил на спортивный канал.

Надо начинать искать работу. Становиться журналистом согласно полученному два года назад диплому — эту мысль Никита отбросил сразу. Когда он подписал контракт, поставил на себя клеймо для бывших сокурсников — «идиот». У Никиты на курсе было много приятелей и всего один друг, Митя Позднеев. Они вместе учились в телегруппе. Парень с отличным чувством юмора. И даже он, хватаясь за голову, твердил:

— Ты что делаешь, кретин? Ты выпадаешь из обоймы. Из телевизионной обоймы. Оглянись, сейчас конец 99 года. ТВ-программа открывается за ТВ-программой. Что там говорить, канал за каналом открывается. А мы только начинаем путь в этом бизнесе. Отличных мест с отличной зарплатой все больше и больше. Но карьеру нельзя делать потом, ее надо делать сейчас, сию минуту, тем более на телевидении. На телевидении надо каждый день доказывать, что крутой, там былых заслуг не помнят. А ты хочешь вернуться неизвестно когда, это при условии, что тебя не убьют, и кому-то оказаться нужным. Вернешься и будешь ненавидеть тех, кто карьеру, пусть небольшую, но сделает. Одумаешься, погонишься за ними вслед, но будешь всегда отставать.

Никита не стал с ним спорить, потому что мотивы своего поступка он не хотел объяснять, боясь показаться смешным. Сейчас ему уже казалось, что он просто сделал так, как ему хотелось. Митя, проработав на телевидении около года, в журналистике так и не зацепился. Его отец делал большие деньги в строительном бизнесе. Деньги эти столь велики и легкодоступны, что Митя не нашел в себе сил отказаться от отцовского предложения — не заниматься ерундой, а идти к папе в помощники и создавать династию. Ныне Митя — сам большой человек, свою фирму имеет, но Никиту не забыл. И даже письмо однажды прислал на Ханкалу, обещал по возвращении ему помочь устроиться.

Бывший сержант Корнилов набрал телефонный номер строительной компании «Империал-комфорт» и сообщил о своем прибытии личному секретарю Позднеева Дмитрия

Сергеевича. Через час секретарь перезвонила и назначила на завтра встречу. О том, удобно ли бывшему сержанту назначенное время, вопрос задан не был. Тон девушки был величественный и совершенно безапелляционный. Никита не обиделся, ведь он достаточно долго был на другой планете. А здесь время бежало быстрее, и нравы изменились.

Пробыв на войне в общей сложности девять месяцев, Никита один раз был командирован в Москву на пять дней. Никому не позвонил, ни с кем не встретился. Он приезжал к Даше. То есть, тогда он еще не знал, что едет к ней. Он не мог пойти к друзьям, чувствовал, что будет неправдоподобен в своих рассказах о войне, до которой никому нет дела. Боялся напиться, сорваться на крик, набить кому-нибудь физиономию.

Он надеялся, вернувшись в Чечню, до конца выжать из себя ту жуткую самовлюбленность и гордыню, которую дает человеку, читавшему запоем Камю и Хемингуэя, возможность держать безнаказанно оружие в руках и стрелять во врага или того, кто кажется врагом. Начинаешь казаться сам себе богом. Или дьяволом. С такими мыслями хорошо в банду. Никита хотел остаться человеком, но пока не готов был к этому.

Был конец сентября… Еще почти лето. Единственное время года, когда Никита прощал Москве все. Лето меняет Мо — скву. Зимой большие кучи соленого снега наводят страшную тоску. Серые ветки серых деревьев, тянущиеся к серым рассорившимся коробкам домов, как руки покойников. Нет желания выходить из дома. Но каждое лето Никита гордился тем, что живет здесь. Не мог понять, почему, но гордился. Виновата то ли зеленая листва, каждый раз неожиданно примиряющая хрущевки, сталинские монументы и старинные особняки, то ли ежегодный мирный договор, заключаемый от полноты чувств москвичами и иногородними. Зимой они вновь ненавидят друг друга. В Москве, как нигде, каждым летом жизнь начинается заново.

Никита сидел на скамейке и наблюдал за гуляющей вокруг Патриарших прудов публикой. Потихоньку оттаивал. Когда он увидел Дашу, ему показалось, что она шла прямо на него. Она была красива, как все девушки на улице, когда на улице тепло и когда ты недавно оттуда, где походку от бедра не увидишь, а сплошь короткие перебежки зигзагами и пластунские купания в грязи

Изящная длинноногая походка, надменный взгляд, уголок язычка увлажнил безукоризненно подведенные, чуть полноватые губы. Бронзовый загар. Черные волосы с каштановым отливом. Стрижка короткая, стильная. Лицо самоуверенной дивы. Глаза Никита не успел рассмотреть, она надела темные очки.