Читаем Семейное древо на фоне пожара полностью

— Когда-то Пушкин проиграл здесь одну главу из Евгения Онегина. А Булгаков, напротив, выиграл склянку с морфием, который ему весьма пригодился. Посмотрите налево! В том углу стояла рулетка, за которой Достоевский спустил все сбережения своей жены, а Маяковскому достался маузер, из которого он и застрелился!

Татьяна покосилась на стол с маленьким колесом настольной рулетки.

— А теперь, — Константин понизил голос до зловещего шепота, — теперь их духи предаются здесь азарту, совсем как в старые добрые времена.

— Что-то я никого не вижу. За каким они столиком?

Он захохотал:

— Из уважения к нашим старым клиентам мы закрываем ресторан, когда они собираются на шабаш. Присаживайтесь, куда хотите.

— Константин… как ваше отчество?

— Для вас — просто Константин, — приподнял он воображаемую шляпу, — что в переводе с латыни означает «стойкий».

— Татьяна.

— «Итак, она звалась Татьяна!» Вы знаете, что на латыни ваше имя значит «упрямая»?

— Теперь знаю. — Она кивнула официантке, поставившей перед ними две чашки кофе. — Значит, карты и рулетка. Наверное, лет двадцать назад у вас тут и казино было.

Константин не возражал против перемены темы.

— Разумеется! И назывался мой отель так же — «Казино»! Но времена меняются, и вывески вместе с ними.

— Но почему же «Кости»? Из всех названий это самое… самое… — Она никак не могла найти подходящего слова.

— Поверьте, я всего лишь восстановил историческую справедливость!

Татьяна промолчала, с удовольствием принюхиваясь к кофе.

— Давным-давно здесь находился постоялый двор. — Константин один за другим перекладывал кубики из сахарницы в свою чашку. — Хозяин имел дурную привычку убивать и грабить своих гостей, а останки закапывал тут же, во дворе. Все шло благополучно, пока его не выдали собаки, растащившие по всему городу человеческие кости.

— Как это грустно, — хмыкнула Татьяна.

— Да, сударыня, поведение хозяев некоторых отелей оставляет желать лучшего.

— Я имела в виду вовсе не поведение хозяина. Очень грустно, что в истории гостиницы не нашлось более приличного эпизода для того, чтобы его увековечить.

— Приличные эпизоды, может, и случались, но никому не запомнились, — усмехнулся Константин. — Ну, а когда из дальних стран к нам пришел обычай игры в кости, название пришлось как нельзя кстати. Ах, во что здесь только не играли! И хотя разориться у нас было легче, чем в любом другом заведении, — подмигнул он, — гостей всегда хватало. Впрочем, новое время — новые игры. Теперь мы с утра законопослушные, к вечеру законобоязненные, так что сыграть вы сможете разве что в бильярд, да и то — только на щелбаны.

— Я не азартна, — поднялась Татьяна, — спасибо вам за компанию, но я хочу отдохнуть.

Константин тут же вскочил, чтобы проводить ее до дверей и пожелать спокойной ночи. Татьяна устало порадовалась, что не пришлось врать о невкусном кофе. Впрочем, его чашка тоже осталась нетронутой.

«Пересластил», — решила она.

Завтрак Татьяну не интересовал, гораздо больше ей хотелось взглянуть на тот самый внутренний дворик. Какая дикая идея назвать кафе — «Гробницей», пусть даже итальянского Шекспира! Она потянула на себя дверь, на которой по-прежнему болтался замок.

Где она это видела этот мраморный мавзолей?.. Видела печального ангела, проливающего слезы над саркофагом, опорой которому служили неровные стопки фолиантов… Видела-видела, причем не так давно…

— Доброе утро, сударыня! Хорошо ли вы отдохнули? Как вам гробница? Впечатляет, не правда ли?

— Прекрасная копия.

— Вы меня обижаете!

— Хотите сказать, что это оригинал?! Да ну! И давно он тут у вас стоит?

— Четыре с лишним года, а что?

— А то, что приберегите эту сказку для кого-нибудь другого! Полгода назад во Флоренции я целый час стояла у настоящей гробницы, потому что экскурсоводу приспичило почтить прах поэта декламацией его стихов.

Но Константин не смутился.

— Что же, по-вашему, они должны рассказывать туристам? Что у них с кладбища пропал шедевр эпохи Ренессанса?

Татьяна машинально кивнула. Да, конечно, а как же еще?

— О, святая простота! Сперва власти города оправдывались реставрацией, а потом изготовили копию, и — вуаля! — экскурсоводы могут по-прежнему декламировать стихи Тоцци у его могилы.

— Но как же она оказалась в вашем внутреннем дворике?

— Сударыня, вам лучше не знать, чего мне это стоило. Ведь это не простая гробница, в ней обитает дух самого Тоцци!

— Опять дух? Который нематериальная сущность? — Татьяна заставила себя улыбнуться. — Вы не могли ограничиться русскими духами, вам еще и итальянского подавай! Ну и где он, этот ваш дух? То есть, простите, не ваш, а Тоцци.

— Как вам известно, дух веет, где хочет, — подмигнул Константин. — Должно быть, отлучился по делам.

— Какие же у него дела?

— О, самые скучные из всех дел — семейные! Он снится своим обнищавшим потомкам, чтобы поведать им про тайник с рукописями. Уже который раз к ним приходит, а они все никак не могут понять, что это не ночной кошмар, а руководство к действию.

— Потомки итальянского Шекспира действительно нищие?