Читаем Сборник статей полностью

Наглядный пример использования ассоциации II рода представляет словотворчество Языкова, которое даже не воспринимается как таковое — настолько естественно и просто оно звучит в стихе:

Приставка по как будто оторвана от слов “поборемся”, “потягаемся”. Помужествуем — поборемся мужественно, или: потягаемся мужеством. Благодаря ассоциации такая форма не звучит нелепо, как бессмысленное “голос + ин” в нашем эксперименте с прозаическим словом, а, наоборот, насыщено смыслом более емким и сложным, чем обычное словарное значение. Любая морфема (звуковой комплекс, ее выражающий) способна отослать к семантике слов того типа, в которые она входит составной частью. Так происходит и в стихотворении Жуковского, которое приводит Ю. Н. Тынянов в своей книге “Проблема стихотворного языка” [Ю.Н.Тынянов, Проблема стихотворного языка, М., 1965, с. 129—131]: в слове “блаженство” суффикс -ство в силу ряда факторов ассоциируется со значением слова “пространство”, в результате чего “блаженство” означает “пространство”, как это убедительно показал Тынянов. Непригодный для прозаической речи закон ассоциации II рода становится продуктивным в поэзии. Звук, несущий “несобственный” смысл, открывает широкие возможности. Оседлав своего Пегаса — ассоциацию, он способен покрывать смысловые расстояния, недоступные ему в прозе.

Не только звуковой образ морфемы, ассоциируясь с ее значимостью, вызывает к действию “несобственный” смысл, непосредственно звуком не передаваемый. Таким же свойством обладает так называемый “звуковой повтор”.

Повторяющийся звук, выделенный в звучании, а тем самым и в сознании, вступает в ассоциативную связь с семантикой тех слов, которые его содержат. По закону ассоциации II рода образ звука наделяется “несобственным” смыслом — смыслом того слова, в которое он входит составной частью. Посмотрим, как это происходит, на примере из стихотворения Пастернака о Блоке:

Звук о ассоциируется со смыслом слова “широко”, в выражении которого он участвует. Стоящий в сильной позиции и трижды повторенный,. он принимает на себя семантическую нагрузку: когда он опять и опять настойчиво звучит в последующих словах, то еще не забыто это “широко” и вызывается и присоединяется его смысл к сходно звучащим, благодаря повторяющемуся звуку о, словам: толока, суматоха, сенокос. Уже в первой строке этот звук выделяется из ряда других, и смысл слова “широко” вносится этим звуком в семантику других содержащих его слов. Одновременно он вбирает в себя и их смысл, так что семантическое содержание этого звука растет, как снежный ком. Ассоциируясь со смыслом слов, в которые он входит, звук о вбирает его в себя и разносит по другим словам, насыщаясь также и их смыслом. То же самое происходит и со звуком у, повторяющимся в словах: луг, раскинулись, суматоха, вокруг.

Этот процесс можно сравнить с перекрестным опылением: звуки — бабочки, переносчики смысловой пыльцы, перенося ее от слова к слову, оплодотворяют слова. И под конец, напитавшись смыслом всех оплодотворенных слов, звук приобретает способность самостоятельно нести семантически сложное содержание, не передаваемое семантически более бедными значениями слов и словосочетаний. Достаточно сравнить смысл словарных значений со смыслом, наполняющим звучание этих слов, в последующих строках стихотворения:

Или

чтобы почувствовать смысловую весомость звуков о и у в этих строках.

Осмысленный по ассоциации звук способен выражать содержание во всей его неразъятой сложности. “Человек невольно и бессознательно создает себе орудия понимания... на первый взгляд непостижимо простые сравнительно с важностью того, что посредством их достигается” [А.Потебня, Мысль и язык, Харьков, 1913, с. 110].

Благодаря общему звуку в словах совершается обмен смысла, взаимопроникновение смысла, которое отмечалось неоднократно многими теоретиками стиха как сходство значений, обусловленное сходством звучаний.

Именно сходство звучаний позволило П.Антокольскому назвать синонимами такие слова, как “расставили” и “рассадили”, “рассόрили” и “рассорúли” в стихотворении М.Цветаевой [П.Антокольский, Книга Марины Цветаевой, “Новый мир”, 1966, № 4, с. 222], потому что, смешав благодаря общему звуку свои значения, они действительно в тексте оказались синонимами.

Так осуществляется “соединение далековатых понятий”, которое увидел Ломоносов, и возникает “эмбрион сходства”, который обнаружил Якобсон, подтверждается “теснота ряда”, которую установил Тынянов, и происходит “сопряжение смыслов”, которое выявил Лотман.

Речь шла о контекстных языковых ассоциациях, при которых звук ассоциируется со смыслом входящих в текст слов.