Читаем Рука дьявола полностью

Тимохи просто оторопел от неожиданности и глядел на Леньку, глупо разинув рот. Пока он стоял так, Ленька не мешкая нырнул в темноту. Тимоха, опомнившись, кинулся вслед, но, пробежав несколько, остановился, закричал:

— Ребя, лови коней! Не уйдет, язва.

Ленька бежал не чуя под собою ног. Позади слышались крики и ругань Тимохи. Яшкин тонкий и несчастный голос умолял:

— Не троньте моих коней!.. Не надо!

А вскоре донесся торопливый глухой перестук копыт. У Леньки сердце похолодело. Никак он не ждал, что Тимоха с ребятами так быстро распутают коней. Эх, успеть бы до колка!

Ленька не бежал, а, подталкиваемый опасностью, летел, едва касаясь ногами земли. Колок был уже совсем близко, когда сбоку вдруг замаячили верховые. Ленька упал на траву, затаив дыхание. Двое верховых приостановились, должно быть прислушиваясь, и поскакали дальше, перекликаясь друг с другом:

— Забирай вправо!

— Гляди получше!

Ленька поднялся и одним махом добрался до колка. Здесь он залез в густой кустарник, сбив на себя целый дождь капель, притих, настороженно прислушиваясь к крикам, которые приближались к колку.

— Должно, здесь он,— это голос Тимохи.— Давай, ребя, поищем.

Но кому охота лазить по сырому и темному колку. Ребята порыскали малость меж крайних берез, а вглубь не пошли.

— Разве тута найдешь — темнотишша, будто в погребе.

— И то,— поддержал кто-то.— Да и коней пасти надобно.

На какое-то время наступила тишина, которую нарушало лишь пофыркивание лошадей.

— Ладноть,— отозвался Тимоха,— ладноть, поехали. Никуда он не денется. Все одно расквитаюсь... Навеки запомнит, гада приблудная...

Когда конский топот стих, Ленька выбрался из колка и бегом пустился к селу. Вскоре он был уже .у заросшей ивняком Елуньки, перешел через нее вброд и двинулся овражком в село.

Заметив впереди мост, который соединял Старый конец с Заовражной стороной, Ленька ободрился, повеселел. Теперь все — теперь он дома.

Ленька вытер рукавом старенького своего пиджачка лицо и зашагал спокойней.

В переулке недалеко от своего дома он неожиданно увидел тень, осторожно пробирающуюся вдоль забора.

Ленька испуганно остановился: «Кто такой? Не вор ли?» Он стоял, не смея шевельнуться, напряженно всматриваясь в темноту. Луна, которая до сих пор бессильно барахталась в лохматых вязких тучах, наконец вырвалась из них и плеснула на землю тусклый зеленоватый свет. И Ленька увидел «его».

Это было что-то странное и страшное: ни головы, ни ног, ни рук, будто двигалось огромное веретено, укутанное в черное. Оно, должно быть, встревоженное неожиданным светом, быстро перемахнуло через лужу у недавно сгоревшей усадьбы председателя сельского Совета Захара Лыкова и скользнуло под развесистые черемухи, что росли у избы Быни — Петьки Драчева.

Ленька продолжал стоять будто замороженный, не в силах ни бежать, ни оторвать глаз от грачевских черемух. Л этот «кто-то» будто растворился в густой непроглядной тени.

«Чего ему нужно? Что он делает там?» Едва Ленька поду мил, как из-под нависших ветвей на свет появился «он», теперь полусогнутый, и торопливо завозился, выпрастывая что-то из-под одежды. Показалась огромная страшная лапища; черная, с длинными и толстыми пальцами. «Он» поднял эту свою лапу и, кик был согнутый, так вдруг и метнулся на середину улицы. Леньке почудилось — к нему! Он вскрикнул от ужаса и не помня себя рванулся назад.

Он бежал не оглядываясь, не выбирая дороги, падал, спотыкаясь о колдобины, вскакивал и снова бежал. Только бы подальше, только бы подальше от этого чертова веретена с черной лапой.

К утру небо разъяснилось. Когда Ленька, всклокоченный, с красными от бессонья глазами, выбрался из чьего-то сенника на отшибе Старого конца, где он продрожал остаток ночи, последние лохмы туч неторопливо скатились за темную полосу бора. И тут же выглянуло солнце, яркое и свежее, словно обмытое недавним дождем.

Все вокруг сразу преобразилось, повеселело. Ленька торопливо шагал по улице просыпающегося села, зябко передергивая плечами и от утренней свежести, и от воспоминаний о ночном происшествии.

Миновав мост через овражек, он свернул в свой проулок и еще издали увидел кучку людей возле шумиловского двора. Ленька забеспокоился: чего народ-то, или случилась беда? Он шел, все убыстряя и убыстряя шаг, пока не побежал, полный тягостных предчувствий.

Несколько соседей, столпившихся у дороги, растерянно перешептывались, опасливо поглядывая на ворота. Две-три старухи быстро и мелко крестились, беззвучно шевеля губами. Тут же топталась толстая, поди в целых два обхвата, Ленькина хозяйка Заковряжиха, бубнила глухим басом:

— Вот она — кара господня! За неразумность нашу, за грехи наши...

В сторонке, припав к своей матери — тетке Марье,— всхлипывала Варька Шумилова, рядом стоял Варькин брат Митька с серым измученным лицом, нервно подергивал плечами, словно пытаясь сбросить невидимую тяжесть.