Читаем Реальность миров полностью

Ещё только жирный палач, в своём сером, загаженном старыми, кровавыми разводами балахоне, с огромным топором, вышел на помост к плахе, а толпа уже взревела от предвкушения события. Палачом был местный мясник и, учитывая то, что казни стали редки, он лишь подрабатывал этим пасмурным утром. Вчера он разделывал телёнка, а уже к обеду его ждала пара поросят. Злодеев, что мёрзли у помоста, он не считал за людей, и потому с такой лёгкостью готов был разделать и любого из них. А тут, без особых пыток, нужно было лишь отрубить голову, проще простого. Горожане кутались в накидки и прятали руки в карманы. Убийце было очень холодно, но его вдруг прошиб пот. Хлору пришлось смахнуть катившиеся в глаза едкие капли грязным рукавом. Он, совершенно неожиданно для самого себя, испугался. Убивая других, он видел их страх и насмехался над ним. Теперь же он сам был на месте своих жертв, а страх уже не был таким забавным. Нет, теперь он заставил его сердце сжаться, обдал тело холодным, противным потом и сильной дрожью. Это уже была не дрожь от холода, но от страха. Его трясло посильнее остальных обречённых, а единственным желанием было бежать, бежать прочь. Стражи подвели осуждённого к палачу, а тот внезапно стал вырываться, на самом деле пытаясь сбежать от своей судьбы. Одному из законников пришлось огреть его дубинкой, а на плаху голову приложили силой. Горожане стихли, так что даже стал ясно слышен шум строителей, бодро ремонтировавших высокий дом на одной из городских улиц. Где-то вдалеке послышался плач ребёнка. Надрывно каркнул сидевший на шпиле одной из башен ратуши чёрный, словно сама тьма ночи, ворон. Внезапно в толпе горожан раздался чей-то нервный смех, стихший так же быстро и нелепо. Прижатый к плахе смертник кряхтел, сопел и рычал, всё ещё сопротивляясь приговору. Он и до того не благоухал полевыми цветами, но сейчас трусливое зловоние, распространявшееся от трясущегося от страха тела, перекосило даже лица удерживающих его опытных стражей. Эти повидали многое на своём веку, но и они слегка отвыкли от таких представлений. Палач изготовился, ожидая отмашки. Советник по закону медленно поднял свою холёную руку и, в который раз обведя толпу надменным взглядом, быстро уронил её вниз. Мгновенье, отпрянувшие в стороны стражи, быстрый замах топора, последняя, тщетная попытка обречённого на смерть поднять голову и… та с глухим стуком падает на помост. Она ещё катится какое-то время в сторону зрителей, обдавая настил помоста кровавыми брызгами и заставляя их орать и визжать от удовольствия. Стражи тут же брезгливо стаскивают обезглавленное тело прочь, к ногам ликующей толпы, а лежащая на краю помоста голова злодея взирает на горожан большими, полными ужаса глазами.

— Следующей будет наказана мошенница, что промышляла различными обманами. За все свои преступные деяния она будет… лишена обеих рук! — продолжал громко вещать, с гордо задранным, горбатым носом, советник.

И это зрелище было по душе толпе. Женщина умоляла, визжала от страха, просила, ревела и проклинала. До того ей казалось, что она готова даже к смерти, но на помосте приговорённая впала в истерику. Стражам вновь пришлось помогать палачу, а страдания несчастной мошенницы несказанно веселили горожан. Когда обе её руки, после равнодушного удара мясника, оказались на помосте, вздох восхищения прокатился по толпе. Такое наказание было равносильно смерти, и даже того хуже — мучительной смерти. Культи ей замотали каким-то тряпьём, дабы она не сдохла прямо на площади, и тут же вытолкали прочь, прямо в толпу. Нет, сделавших так по приказу советника стражей не заботила её судьба после наказания, но законники желали ей страданий, а смерть считали избавлением. Некоторые после такого быстро истекали кровью или умирали от самой боли, но эта, молодая ещё женщина, продолжала жить и ожидаемо распаляла злобу толпы. Горожане насмехались, толкали несчастную и плевали ей вслед. Она же, завывая от боли, стремилась спрятаться. Калека падала на камни мостовой и ползла, не в силах подняться на ноги. В глазах её застыл ужас обречённости. Уже скоро, как только толпе надоест издеваться над злодейкой, безрукую выкинут за ворота, обрекая на смерть от холода и голода. Хотя есть шанс, что оставшиеся при ней прелести прокормят её в селении потерянных. Там немало разных калек нашли своё последнее пристанище, исполняя злую волю их «спасителей».

— И третьим, и последним на сегодня, будет казнён вор Васп! Этот злодей хоть и не убил никого, но похуже того же Хлора! Он много раз избегал поимки, хотя о его многочисленных кражах было давно известно законникам. И вот он попался! Как символ неотвратимости правосудия он будет повешен! Смотрите, наслаждайтесь и помните о законе! — объявил явно заскучавший в роли оратора советник.

Он был абсолютно равнодушен и к самим казням, и к восторгам горожан, и даже к правосудию. Выйдя сюда покрасоваться, он был разочарован собственными чувствами. Советнику казалось, что даже этому обречённому на казнь преступнику нет никакого дела до его сиятельной персоны, и это печалило.