Читаем Письма президенту полностью

Перед Богом – это если не только действительно верите (чего знать никто не может), но и соблюдаете заповеди (что для политика почти исключено).

Перед своей совестью – ну, это самое простое. Взрослые люди (особенно родом из СССР и уж тем более с такой непростой биографией) удивительно умеют договариваться с собственной совестью.

А если так, если нет высшей инстанции, которая может (и вправе) требовать к ответу, то «ответственность» – пустой звук.

Любимое выражение «правых»[3]: «Мы никогда не боялись брать на себя ответственность!» Напрасно они этим гордятся, ибо ответственность для них никогда не наступала. Несмотря на все преступления. А раз ответственность не наступает – чего ж ее бояться?

Иногда мы видим изображение ответственности.

После убийства Кадырова вы слетали в Чечню. После трагедии в Назрани слетали в Ингушетию. Эти полеты – большой риск, может быть, даже недопустимый для Президента России. Эти полеты – демонстрация личной храбрости. Но что это дает?

Делу – ничего. Тайно и с суперохраной летать по своей стране, заменять личной храбростью политику… Лучше бы ваши подчиненные доставили в Москву живого Басаева. Именно живого, ведь он так много знает о наших политиках, бизнесменах…

Считается, что журналист должен обращаться к читателям, к общественному мнению. Но у нас особенная страна – читатели есть, а общественного мнения нет. Точнее, оно у нас маленькое и больное: до крайности раздраженное, но тихое, ругается только на кухне, в курилке…

Люди покупают газету, читают – то есть делают что-то реальное (измеряемое в рублях, минутах, экземплярах). А общественное мнение? Покажите его реальное действие.

Все утверждали, что «Намедни» – лучшая телепередача. По воскресеньям ее только в Москве смотрел миллион человек. И неплохой миллион – не бомжи, не проститутки… Миллион политически грамотных, высокосознательных, умных, образованных. И даже эти сознательные не вышли на улицу в защиту «Намедни». Ни один.

Да, их не призывали на митинг, не обещали бесплатный рок-концерт и кепочку. Но нормальный гражданин должен выходить сам. В Праге заступаться за ТВ вышел каждый третий горожанин (в Москве это получилось бы три миллиона). В Лондоне больше миллиона вышли против войны в Ираке (отнюдь не по призыву Хусейна). В Москве, в августе 1991-го, люди сами пошли защищать свои убеждения. Против танков! Ведь никто не знал, будет армия стрелять или нет.

Но вышло так, что самые искренние и честные, защищая в 1991-м свои убеждения, обеспечили свое скорое разорение. Власть, за которую они рискнули жизнью, обернулась к ним своею азиатской…

Искренним, смелым и честным надолго отбили охоту чего-то там защищать. А у неискренних и нечестных такой охоты и раньше не было. Вот и настала тишина.

Некоторые за решением своих проблем обращаются к генеральному прокурору. Но если даже вы, Владимир Владимирович, не можете иногда до него дозвониться, то, конечно, для журналиста это просто исключено.

Кроме того, генеральный прокурор не избирается народом. Значит, ответственности (даже теоретической) перед нами не несет. А раз так – то и взывать бесполезно.

К депутатам? Моих депутатов в Думе нет. Но если бы и были…

Дума, уважаемый Владимир Владимирович, это теперь такая… Не буду говорить грубые слова «банда», «бордель» – тем более что банды хотя и зло, но обладающее некоторой свободой воли: они сами решают, кого грабить-убивать.

Дума – это, скажем ласково, изюм в шоколаде. Владелец может есть его сам, может угощать, может хранить в шкафу. Но решения принимать изюм не может, а если его еще и шоколадом облепили…

Итак, что-либо делать (в государственном масштабе), чтолибо решать можете лишь вы, Владимир Владимирович.

И российскому журналисту, чтобы чего-то добиться, приходится обращаться именно и только к вам.

Послать письмо по почте? Вы лучше меня знаете, что оно не дойдет. То есть дойдет до старшего помощника младшего дворника. И мы получим официальный ответ: «Спасибо, ваше мнение будет учтено».

«Учтено» – это что? Записано в книгу учета и сдано в архив?

Письмо, напечатанное в газете, конечно, не обязывает вас к ответу. Ну а вдруг… Ведь нам лично ничего от вас не надо. А раз ничего личного – диалог наш будет важен для страны.

Когда к вам приходят воротилы, это называется «диалог бизнеса и власти». Но это неправильное название. Допрос подозреваемого или прошение о помиловании не стоит называть диалогом. Акулы-олигархи стремятся в Кремль лишь затем, чтобы узнать: арестуют ли их? отнимут ли бизнес и деньги? Это не диалог. Это разведка, причем ползком, извиваясь.

С подчиненными тоже не поговоришь по-человечески. Они зависимы, заняты внутривидовой борьбой… не будем продолжать эту мысль, потому что свое окружение вы хорошо знаете.

Это первое письмо такое длинное, потому что мне хотелось как можно понятнее объяснить, почему решил вам писать. Следующие письма, обещаю, будут короткими и простыми; один-два вопроса, не более.

Вот, например. Вами обещано удвоение ВВП. Означает ли это, что через семь-восемь лет каждый станет жить вдвое лучше, чем сейчас?