Читаем Персеваль, или повесть о Граале полностью

Персеваль, или повесть о Граале

Роман Кретьена де Труа «Персеваль, или повесть о Граале» – великий литературный памятник средневековья, оказавший значительное …

Кретьен де Труа

Приключения / Рыцарский роман 18+

Кто мало сеет – мало жнёт.Кто добрых урожаев ждёт,Тот должен бросить в землю зёрна,Чтоб те взошли в ней благотворно[1].В бесплодье и благой посевУмрёт, засохнув и истлев.Кретьен, зерно бросая, сеетТак, что роман его созреетНа доброй почве, посемуСторицей взыщется ему.Был труд предпринят им во славуВозвысившего Рим по правуФилиппа Фландрского, того[2],Кто Александра самого[3],Прославленного, превзошёл.Я б доказательства нашёл,Что он достойней, не иначе:Герой тот, в сердце скверны пряча,Злодейств немало совершил,А граф ни в чём не согрешил.Да, граф таков, он злу не внемлет,Бесчинных шуток не приемлет,И с чьих бы уст ни лился яд,Он пресекать злоречье рад.Он только справедливость ценит,Служенью Церкви не изменитИ против скверны восстаёт;Щедрей он, чем в молве слывёт.Евангелие чтит он верноИ следует ему примерно.Гласит оно: добро дая[4],Пусть левая рука твояНе знает о делах десницы,Чтобы даянью втайне крыться,Ведь зрит всеведущий ОтецВсю глубину людских сердец.Но что же подразумевает:«Пусть левая рука не знает?..»[5]А то, что в ней воплощенаПустая слава, а онаОт лицемерия нам в тягость.А правая? Она есть благость,Что милостыней не кичится,От всех людских очей таится,А Бог её всегда узрит.Кто милосердие творит,Как сказано в Святом Писанье,Как рек нам Павел в назиданье,Тот в Боге и Всевышний в нём[6].Так знайте, истина вся в том,Что граф наш милосерден, ибоДеянья славного Филиппа –Дань милосердью – таковыИ недоступно для молвыЖивут в его лишь сердце чистом,Что светится добром лучистым.Не правда ль, превзойти он смогИ Александра, что далёкОт милосердья был безмерно?Сомнений нет и это верно!Кретьен старается не зря,По воле графа претворяВ стихи сказанье о Граале[7].И в королевстве всём едва лиВы лучше встретите роман.Заказ ему на книгу данФилиппом Фландрским; поглядим,Как сможет справиться он с ним!Случилось то порой цветущей[8],Когда листвой покрылись пущиИ встали травы на лугах,Был слышен щебет ранних птах,Всё ликовало, посвежевши.В ту пору сын Вдовы[9], владевшейПустынным Лесом[10], весел, бодр,Оставив одинокий одр,Коня поспешно оседлал,Три дротика с собою взялИ при таком вооруженьеПокинул матери владенье,Чтоб труд крестьянский повидать.Овёс велела сеять матьИ взборонить свои угодья.Итак, при благостной погодеОн въехал в лес, вдруг ощутивВнезапной радости прилив.Внимая птицам голосистым,Проникся он восторгом чистым.Он наслаждался от души,И для того, чтобы в глушиПредаться счастью на природе,Он отпустил коня поводья.На сочном, свежем трав ковреКонь стал пастись о той поре,А он, владевший дротом ловко,Вокруг метал с большой сноровкойТе три, оружие своё.Вперёд бросал их, как копьё,И вверх и вниз для интереса,Как вдруг увидел в чаще лесаПять рыцарей вооружённых,Как подобает снаряжённых.Они, шумя и грохоча,Рубили с помощью мечаДубов и грабов сень густую,Идя сквозь чащу вековую.Скрипели копья и броня,Мечи им вторили, звеня.Юнец не видел, кто они,Но слышал треск и лязг брониЛюдей, что были недалече.Он молвил, удивившись встрече:«О дама, матушка моя,Вы были правы, понял я,Сказав, что дьяволы вот эти[11]Ужасней всех существ на свете.Тем вы смогли мне объяснить,Что, встретив бесов, осенитьСебя крестом потребно сразу.Я не последую наказу,Не стану ради них креститься.Остёр мой дрот, крепка десница,Я силу к дроту приложу,Им приближаться закажу».Такою предварил он речьюТу непредвиденную встречу.Лишь юноша увидел, какОни, покинув чащи мрак,Ему предстали в светлых латах,В шеломах блещущих, богатых,При ладных копьях и мечах,В сребре на солнечных лучах,Лазурных, золотых, зелёных, –Он вмиг пленился видом оных.И молвил так себе: «Мой Бог!Как ангелов за бесов мог[12]Принять я в леса глубине?Прости меня, ведь грех на мне,В своих познаниях я плавал,Когда сказал, что ангел – дьявол.Вы, мать, скрывали правду зря,Об ангелах мне говоря,Что красотой их совершеннейЛишь Бог, создатель всех творений.Но здесь сам Бог в лесной тени,И Он прекрасен, как они,Хоть в них краса десятой долей.Раз мне внушила мать дотоле,Что Бога нужно обожать,Ему молиться, почитатьЕго и всех, кто с ним, я буду,Днесь обожать, дивиться чуду».И тут же павши ниц на дол,Он громко Верую прочёлИ все молитвы стал читать,Которым научила мать.Его заметив, самый важныйДругим скомандовал протяжно:«Остановитесь, пал юнец,Нас испугавшийся вконец,И коли подойдём мы вместе,От страха он умрёт на местеИ не ответит ничегоНа то, что спросим у него».Остановились. Рысью споройПодъехал к юноше он скороИ поприветствовал пристойно:«Не бойтесь, юноша, спокойно.– О нет, Спасителем клянусь,В Него я верю, не боюсь! –Ответил тот. – Ведь Бог вы, да?– Да что вы, нет! – А кто тогда?– Я рыцарь. – Что это такое?О них не слышал ничего я,Но Господа прекрасней вы.Ах, если бы я мог, увы,На вас хоть каплю походить,Таким блестящим, дивным быть!»Тут рыцарь, выслушав ответ,Спросил беднягу, подошед:«А пятерых не видел ты лиИ трёх девиц, что с ними были?»Но знать своё хотел юнецИ вдруг рукою за конецКопья воителя схватился.«Сеньор, – к нему он обратился, –Вы, званье рыцаря носящий,Что привело вас в эти чащи?Хочу я знать, скажите мне».И рыцарь: «Ясно всё вполне.Услышать новости в надежде,Тебя о них спросил я прежде,А ты в ответ ни то ни сё.Скажу: копьё моё, и всё».Продолжил юноша: «Простите,Сеньор, вы мне сказать хотите,Что с ним так должно обращаться,Как я с тремя могу справляться[13]?– Да нет, ты глуп, мой юный друг,Им бьют, не выпустив из рук.– Ну что ж, оружие такоеПредпочитать я стану вдвое,Поскольку я, куда хочу,Свой дрот как вздумаю мечуИ при нужде могу настичьИм зверя дикого иль дичь,Убив их словно бы из лука.– Мне болтовня твоя докука,Сказать о рыцарях изволь,Ты знаешь, кто они, отколь?А трёх девиц ты не встречал?»Потрогав щит, тот помолчал,Затем спросил, возвысив глас:«А это для чего у вас?– Сказал ты это мне с издёвкой?Ответа избегая ловко,Морочишь голову, юнец.Я думал: Бог мне, наконец,Поможет и узнаю всё.А ты в ответ мне, знай, своё.Раз объяснений ждёшь моих,Дам, так и быть, тебе я ихИ любопытство пусть уймётся.То, что ношу, «щитом» зовётся.– Щитом? – спросил юнец. – О да,И ты не должен никогдаК нему являть неуваженье.Он верный друг мой, в нём спасеньеОт копий, стрел, и, выйдя в бой,Им отражу удар любой».Тут рыцари, что сзади были,К ним конским шагом подступилиИ, поравнявшись с первым тем,Спросили у него затем:«Сеньор, валлиец что ответил[14]?– Невежда он, как я приметил,О чём его я ни спроси,Валлиец, Бог меня спаси,Мне нерадиво отвечает.Зато про всё, что замечает,Расспрашивает, как и что.– Сеньор, валлийцы – знайте то –Похожи на животных боле,Чем скот, пасущийся на поле.И этот – натуральный зверь.Не стоит времени теперьНа чепуху такую тратить,И медлить понапрасну хватит.– Уж и не знаю, – рек сеньор, –На нас пусть презрит Божий взор!Но прежде чем поехать дальше,Всё разъясню ему без фальши,О чём бы он ни вёл расспрос».Вновь задан юноше вопрос:«Прости, но не встречал ли их,Тех рыцарей ты пятерыхИ трёх девиц?» Юнец тихонькоКольчугу тронул и легонькоПовлёк к себе её тотчас:«Сеньор, а что это на вас?Столь тяжела у вас одежда.– Юнец, ты, видно, впрямь невежда!Не знаешь? – Нет! – Кольчуга, знай,По весу, как металл, считай.– Так из железа? – Видишь сам!– Не знал. Дивлюсь я чудесам,Она прекрасна, святый Боже,Но вам, сеньор, она на что же?– Всё просто, юноша, смотри:Хотя бы дротики, все три,В меня метнул ты или стрелы,Ан глядь, здоровый я и целый.– Сеньор, таких не дал бы хотьОленям благостный Господь,Я убивать не смог бы их,С охотой бы покончил вмиг».Тот молвил: «Друг мой, услужи мне,Об этих рыцарях скажи мнеИ о девицах, наконец».Нездравомысленный юнецТак продолжал: «Сеньор благой,А вы с рождения такой?– Нет, юноша, не быть такому:Нельзя родиться так живому.– Но кто же дал вам сей наряд?– Тебе ответить буду рад.– Скажите же. – Без затруднений.Пять дней назад и даже менеВсем этим был я оснащён,Ведь в рыцари я посвящёнАртуром-королём. Скажи,Здесь проезжавшие мужи,Что трёх девиц сопровождали,Шли мимо шагом иль бежали?»И тот ответил на вопрос:«Вон лес, вы видите, возрос,Обняв возвышенности склоны?И есть ущелья там Вальдонны[15].– И что там есть, скажи скорей?– Крестьяне матери моей.Они там боронят и пашут,И коль их видели, расскажутО проезжавших тем путём».Те попросили впятеромПоехать вместе с ними, колиЗахочет юноша, на полеИх к боронящим проводить.Не преминув в седло вскочить,Помчался юноша туда,Где пахотная шла страдаИ сеяли овёс на ниве.При виде господина, вживеРаботников хватила дрожь.Но этот ужас отчего ж?Всё из-за рыцарей, прибывшихВ своих доспехах, глаз слепивших.Они ведь знали: коль их званьеУзнает юноша, желаньеВнушит ему таким же стать,Что потрясёт смертельно мать.И знали, что, представь он ясно,Сколь это звание прекрасно,Стать рыцарем возжаждет вмиг.Тут юноша спросил у них:«Здесь пятерых вы не видали,Что трёх девиц сопровождали?– Видали до зари, сеньор».Тому, с кем вёл он разговор,Промолвил юноша тогда:«Сеньор, здесь проезжали, да,И рыцари и девы эти,Но мне о короле ответьте,О том, кто рыцарство даёт.Ещё скажите, где живётИль пребывает он обычно.– Скажу, ведь знаю я отлично,Что государь наш в Кардуэле[16].Ещё не минуло недели –Пять дней всего – как был я там.Коль путь к нему не сыщешь сам,Найдётся тот, кто путь укажетИль всё о нём тебе расскажет,Коль он покинет рубежи.Теперь прошу тебя, скажи,Как называть тебя пристало[17]?– Сеньор, с охотою немалой.Я Милый Сын. – Ты не сердись,Но по-иному назовись.– Ещё зовусь я Братом Милым.– Пусть так. Но коль тебе по силамСказать мне правду, не таи,Себя, как есть, мне назови.– Сеньор, – юнец ответил с пылом, –Зовусь я Господином Милым.– Ах, вот так имя, вот те на!А есть другие имена?– О нет, сеньор, других-то нету!– Мой Боже, много я по светуО разных слышал чудесах,Но о таком – увы и ах!»Тут рыцарь вскачь галопом скорымПомчался к спутникам, которымЕго случилось дожидаться.И юноша спешил умчатьсяВ угодья матери своей,Тревожившейся без вестейО задержавшемся юнце.С великим счастьем на лицеСвоё возлюбленное чадоВстречала мать с такой отрадой,Какую скрыть едва ль могла,И, подбежав к нему, рекла:«Мой милый сын! Мой милый сын!(Так сотню раз). Сполна кручин,Не видя вас, я претерпела.Такая скорбь мной овладела,Что смерти видела я тень.Где пропадали целый день?– Где, госпожа? Отвечу честно.Такое стало мне известно,Что я восторгом полон весь.Не говорили ль вы мне здесь,Что ангелы, творенья Бога,Краса небесного чертога,Единственные по природеИ нет их краше в мире, вроде?– Да, милый сын, и повторю,Что говорила – говорю.– Молчите ж, матушка! СегодняЯ зрел создания ГосподниПрекрасней всех на свете сущих,И я их видел в наших пущах!Не так прекрасно существоТворца и ангелов Его!»Тут матерью был обнят он:«Ты, сын, мной Богу посвящён,Мне очень за тебя тревожно.Ты зрел тех ангелов, возможно,Которые людей страшат,Зане что видят, то крушат[18].– Нет, матушка, нет, нет и нет!Се рыцари», – ей был ответ.При этом мать лишилась чувств,Затем, разъяв немоту уст,Заговорила в скорби тяжкой:«Ах, как несчастна я, бедняжка!Вас, милый сын, хранить я тщилась,Сберечь от рыцарства стремилась,Чтоб и не слышали о нём,Не видели и днём с огнём.Вы б стали рыцарем свободно,Коль было б Господу угодноСпасти нам вашего отца,А безупречней удальцаИ уважаемей, мой сын,На Островах морских пучин[19]Вовеки не было героев.Гордиться можете, усвоив,Что высоки вы, безусловно,Как материной родословной,Так и отцовой, так как яИз рода рыцарей. СемьяВ годину юности моейБыла знатнее всех семейНа Островах в пучине моря.Но пали лучшие на горе,Ведь всем известно, что бедаПриходит только к тем всегда,Кому лишь честь и доблесть ценность.А злоба, низость или леностьНе могут кары потерпеть.Достойнейших награда – смерть.Отец ваш, здесь вам тайну выдам,Был ранен в пах[20]и инвалидомВлачил безрадостный удел.Оскудевал его надел,И таяла богатств несметность,Пока не впал отец ваш в бедность.Тогда, кто честен был, в разореИмущество утратил вскореКак умер Утерпендрагон,Которым был Артур рождён.В стране был хаос, там и тутТерпел обиды добрый люд,И все, кто мог, те убежали.Но ваш отец бежал едва ли,Он здесь в лесу уединённом,В своём владении исконном,Жил впроголодь, зане был нищИ не имел других жилищ.Тогда вы были в колыбели,Лет двух не боле, и имелиДвух братьев, что красой цвели.Когда два брата подросли,Отец им дал совет, веляПредстать пред троном короля,Чтоб получить вооруженье.Один отправился в служеньеК Эскавалону[21](сразу онИм в рыцари был посвящён),А младший – к Бан де Гоморету[22]И от него честь принял эту.Так в день один мои сыныИ были в чин возведены.И в тот же день пустились в путь.Они не мешкали ничуть,Спеша вернуться в отчий дом,Чтобы со мною и отцомСобытье празднеством отметить.Но нам не довелось их встретить,Они погибли оба, ах,В бою с оружием в руках!Рыдали мы, скорбя и мучась.У старшего ужасней участь,Ах, очи выклевали враны!Таким был найден бездыханный.Оплакивая сыновей,Отец не вынес тех скорбейИ умер он, с тех пор живу я,В великой горести тоскуя.Моя единственная радость,Вы, утешение и сладость,Одни остались у меня.Погибли дети и родня,И Бог для счастья моегоНе дал мне больше ничего».Но сын не обратил вниманьяНа матери повествованье,Он только молвил: «Дайте есть.Вы говорите что невесть,А мне во что бы то ни сталоПоехать к королю пристало,Чтоб дал он рыцарем мне стать!»Его удерживала матьИ охраняла как могла,Одежду странную дала:Рубаху вроде власяницы,Штаны, что шьют всегда валлийцы,Из одного куска тканьяИ брака, и чулки кроя[23],К ним безрукавный балахон,Оленьей кожи капюшон.Так приодела сына мать.Три дня он согласился ждать,Тем самым заплатив негустоЗа материнские ей чувства.А мать в отчаяние впала,Его лобзала, обнимала,В слезах горючих говоря:«Мой милый сын, на вас смотря,Объята горем я, понура.Приехав ко двору Артура,Попросите оружье вы.Он не откажет вам, увы,И дать его не пожалеет.Когда ж носить его приспеет,Что делать будете вы с ним?Ведь вы с оружьем боевымНе обращались до того,Не знали что и для чего.Боюсь я, так как знаю верно,Что подготовлены вы скверно.А это и не мудрено,Ведь человеку не даноЗнать то, чему он не обучен.Но если был урок получен,То удивительней не знать.Позвольте, сын, совет вам дать,К нему прислушаться вам стоит,Коль разум ваш его усвоит,Немалый прок он принесёт.Вы – рыцарь, этот час придёт,Будь воля Господа на это.Коль даму встретите вы где-тоИль деву, что угнетена,И будет помощь им нужна,Вы им поддержку предложите,Попросят – помощь окажите,Как честь предписывает вам.А кто не уважает дам,Себя же покрывает срамом.Служите девушкам и дамамИ чтимы будете всегда.Служите, если есть нужда,Навязчивости избегайтеИ им ничем не досаждайте.Коль вас девица поцелует,Пусть поцелуй лишь и дарует,На прочее даю запрет[24]:Найдите силы молвить «нет».Но если вам она, быть может,Кольцо или кошель предложит,Берите, я не возражу.Ещё вам, сын, одно скажу:Коль с вами спутник, не тяните,Его назваться попросите,Так вы поймёте, кто он есть.Дружите с теми лишь, в ком честь:С кем честные общаться станут,Того, поверьте, не обманут.Ещё хочу я настоять,Чтоб стали церковь посещатьИль монастырь; молитесь Богу,Он даст и честь вам, и подмогу,И добродетель. Только такИ удостоитесь вы благ.– Что церковь, матушка, такое?– Се место чистое, святое,Где славят Господа, которыйСоздал небесные просторыИ этот мир, и всё живое.– А монастырь есть что такое?– Скажу вам в точности о том:Сие святой прекрасный дом,И он реликвиями свят;Там жертву Иисуса чтят,Сего пророка иудеиТерзали, мучили, злодеи.Он предан был и, казнь приявИ в муках смертью смерть поправ,Он всех мужчин и женщин спас:Дотоле души в смертный часВвергались в ад из плоти бренной,А Он их вывел из геенныЦеной мучений у столба,Распятья, с тернием у лба.И чтоб вы мессы посещалиИ все заутрени свершали,Чтоб Господа могли любить,Прошу вас в монастырь ходить».Тут сын ей: «Матушка моя,И в монастырь и в церковь яХодить всегда охотно будуИ обещанья не забуду».Засим не медлил он ничуть,Простился с матерью и в путь,А мать рыдала безутешно.Был конь его осёдлан спешно.Он по-валлийски был одет,А башмаки – грубее нет.Уже три дрота он привычноВзять собирался, как обычно,Но мать изъяла пару всё ж,Чтоб меньше был с валлийцем схож.Изъяла б все, коль то могла бы.В руке держал он прутик, дабыИм подгонять в пути коня.Мать обняла его, стеня,Уж так она его любила,И Богу сына поручила:«В какой бы ни были стране,Пусть счастье Бог не так, как мне,А больше даст вам, милый сын».На расстоянии в одинБросок пращи он оглянулсяИ, мать увидев, ужаснулся:Как бы расставшись с жизнью, таБез чувств лежала у моста.Но тут коня он подстегнул,По крупу прутиком хлестнул,И в лес аллюром конь покорныйПонёс его дорогой торной.Так утро он скакал и день,Пока не пала ночи тень.Заночевал в лесу он где-то,Проспав до самого рассвета.Встав на заре под птичий гомон,На скакуна вскочил верхом онИ без привалов поскакал.Вдруг на лугу, где вытекалИз родника ручей журчащий,Увидел он шатёр, дивящийЧудесной красотою взор.Был алым спереди шатёр,А сзади лентами увит,На лентах золото блестит.Златой орёл вверху был сделан,На солнце словно пламенел он,И сам шатёр сверкал при этомЖивым златым и красным цветом.Сиянье он лучил вокруг;Окрестный лес и весь тот лугПод светом от шатра сияли.А рядом шалаши стояли,Сложили их из листьев, веток.В обычаях валлийцев этакПриюты возводить в бору.Юнец приблизился к шатруИ молвил, прежде чем войти:«Бог, видя дом Ваш на пути,Я б вёл себя сродни неверцам,Когда бы здесь я с чистым сердцемНе стал бы поклоняться Вам.Я верю матушки словам:Монастыри, и правда, этиПрекраснее всех мест на свете[25],И должен я в монастыриВсегда входить, чтоб там внутриМолиться Господу не всуе.Ему молитву вознесу я,Как только в Божий дом войду,И Он мне нынче даст еду,Что так нужна мне поутру».Итак, он подошёл к шатру,Который не закрыт был, кстати.Посередине на кроватиПод покрывалом шелковымЧто же увидел он? Пред нимДевица на одре спала.Совсем одна она была,Без свиты и девиц-служанок.Ушли девицы спозаранокЦветов и свежих трав нарвать,Чтоб ими пол в шатре устлать,Как было то заведено.И он вошёл неслышно, ноКоню случилось оступиться.От шума этого девицаВдруг пробудилась, и простакК ней обратился, молвив так:«Девица, к вам с приветом я,Так мне велела мать моя.Она дала мне наставленьеПриветствовать без промедленьяДевиц, где б я ни встретил их».Та задрожала, в этот мигРешив, что мальчик полоумный.Она б сочла себя безумной,Когда могла бы допуститьНаедине хоть миг с ним быть.«Уйди, юнец, иль худо станет,Коль друг мой здесь тебя застанет.– Но прежде жду я поцелуя.Клянусь главой, не досажу я,Так мать меня учила прежь.– Уйди, ведь сказано тебе ж.И с поцелуем здесь не выйдет,А если вдруг в шатре увидитТебя мой друг, тебе конец».Руками сильными юнецСхватил её бесцеремонно,В приличиях не искушённый,Он силой подступился к деве,И та, хоть отбивалась в гневеИ как могла сопротивлялась,Однако втуне так старалась:Глаголют, юноша в тот час,По крайней мере, двадцать разПоцеловал её лицо,А видя на персте кольцоС чистейшим изумрудом, молвил:«Я б волю матери исполнил,Забрав кольцо у вас. Клянусь,На этом и остановлюсь.Хочу его. Итак, кольцо мне!– Нет, не получишь и запомни, –Ему девица объявила, –Его возьмёшь ты только силой».Схватил её за руку малецИ с силой потянул за палец,И так кольцом он овладел.Себе на перст его надел,Сказав: «Девица, вот отрада:Теперь уеду я с наградой.Лобзать вас слаще, ей-же-ей,Чем в доме матушки моейСлужанку с горькими устами!»Девица залилась слезами:«Не уноси кольцо как вор,Иначе ждёт меня позор.Поверь мне, рано или поздноТы не избегнешь кары грозной,Заплатишь жизнью за грабёж».Всё слышал юноша и всё жК словам остался он не чуток,Всё потому, что пуст желудок,И голод жёг его огнём.Увидел он кувшин с вином,Фиал, из серебра отлитый,Поднос из тростника, накрытыйСалфеткой белого белей.Он снял салфетку, а под ней,Глядь, три паштета из косули.Но мешкать пред едой тому ли,Кто голода не мог терпеть?И он набросился на снедь,Стал поглощать её кускамиИ трижды жадными глоткамиФиал до дна опорожнил.Затем, жуя, проговорил:«Девица, я не съем всё это.Прошу, отведайте паштета,По одному съедим сейчас,Паштет же третий про запас».Та, что рыдать не прекращала,Внимания не обращалаНа речь непрошеного гостя,Кусала длань свою от злости,В то время как он ел и пил,Пока свой глад не утолил.Затем остатки и объедкиПрикрыл при помощи салфетки,И собираясь в путь-дорогу,Он поручил девицу Богу:«Господь, девица, вас храни,И не печальтесь вы, ни-ни,Что днесь кольцо у вас беру я,Поскольку прежде чем умру я,Вам чем-нибудь да услужу.Засим извольте, ухожу».В слезах ответила девица,Что за него ей не молиться,Раз он своей дурной манеройЕё унизил выше меры,Что может женщина терпеть,А потому вовеки впредьУслуги от него не приметИ в помощи нужды не имет,И пусть забудет он знакомствоС девицей – жертвой вероломства.Так слёзы, сидючи, лилаИ друга своего ждала.А был в лесу он в эту пору.Следы копыт предстали взору,И был он страшно удивлён,Тем паче, что подругу онЗастал в весьма плачевном виде.«Демуазель, приметы видя,Я мню, здесь рыцарь был сейчас.– О нет, сеньор, заверю вас,Здесь юный был валлиец глупый,До дерзости нахальный, грубый,Он пил без удержу вино,Что вами здесь припасено,И съел все три паштета ваши.– И, милая, в слезах вы? ДажеКоль всё б он выпил здесь и съел,Я б огорчений не имел.– Но дело здесь совсем не в том.Я плачу о кольце моём,Что взял он и увёз с собою.Я б лучше умерла, не скрою,Чем так с ним отпустить каналью».Тут рыцарь, стиснутый печалью,Вмиг хладнокровье потерял.«О Боже, срам-то! – он сказал. –Раз взял, пусть с ним и остаётся.Но что-то было, мне сдаётся,О чём не рассказали вы.– Поцеловал меня, увы.– Поцеловал? – Да, так и было,Но против моей воли, силой.– Скажите лучше, что по воле.Иль не понравилось вам что ли?Сопротивленья ни следа. –В нём ревность вспыхнула тогда. –Считаете, что вас не знаю?Не так уж глуп я, уверяю,Чтоб лицемерия не видеть.Вы зло смогли меня обидеть,За это кара будет вам.Я вашей лошади не дамОвса и кровь ей не пущу,Покуда я не отомщу.Подкову лошадь потеряет –Пусть без подковы ковыляет,А сдохнет – вслед мне прямикомИдти вы будете пешком,Своей одежды не меняя,Идти, босая и нагая,Пока его не обезглавлю.Месть по-иному я не справлю».Сказал и начал есть затем.А юноша скакал меж темИ угольщика повстречал,Тот пред собой осла толкал.«Скажи, виллан, с ослом который,Как в Кардуэл добраться скоро?Король Артур мне нужен тот,Который рыцарство даёт.– Найдёшь, идя прямым путём,Ты замок на брегу морском,Там и предстанешь пред Артуром,То ли весёлым, то ли хмурым.– Тогда ты мне назвать извольПричину, по какой корольБыть может весел или хмур.– Скажу тебе: король АртурПовёл все рати и знамёнаВойной на короля Риона[26].Властитель Островов сражён.Вот почему и весел он.Но не доволен он исходом –Своих воителей разбродом.О них вестей нет у него.И хмур король наш оттого».Услышав новость от виллана,Был рад герой наш несказанноИ мчал указанным путём,Пока на берегу морскомОн не увидел замок прочный,Красивый, неприступный, мощный.Заметил он, как из воротВыходит рыцарь и несётВ деснице кубок золотой.Копьё, поводья, щит в другойРуке держал он; облаченьеТак шло ему, что загляденье.Доспехи и оружье алы[27].От красоты их небывалойНа месте юноша застыл.Их возжелал и так решил:«Могу поклясться честью я,Их попрошу у короля,Коль даст – сочту сие успехом,И будь я проклят, коль к доспехамДругим я возымею страсть!»Тут в нетерпении попастьСкорее в замок, он помчался.Когда ж со встречным поравнялся,Тот натянул вдруг повода.«Стремишься, юноша, куда?– Я к королю, чтобы сейчас жеПросить сии доспехи ваши.– Что ж, это славная идея.Скачи и возвратись скорее,А королю ты передашь:Коль хочет мне вернуть оммажНа свой надел, пусть отдаётИли кого-нибудь пошлёт,С кем бы сразился я законно.Я заявляю, что исконноПринадлежит мне та земля.Заверь при этом короля,Что я намерен взять с собойС вином сей кубок золотой,Из коего он пил сейчас».О передаче этих фразЕму бы попросить другого,А тут вниманья никакого:Валлиец ехал прямо к цели.Король и рыцари восселиЗа стол обеденный уже.Зал был на первом этаже.Он въехал на коне в чертог[28],Что столь же длинен, сколь широк,В чертог просторный и прекрасный.В конце стола Артур безгласныйСидел, в раздумья погружён.Не разговаривал лишь он,А все беседовали дружно.Кого приветствовать здесь нужно –Неясно юноше, дотольВедь он не знал, кто здесь король.Но вот Йонет с ножом поднялся[29].Пока он к гостю приближался,Тот молвил: «Ты, что держишь ножИ с ним ко мне сюда идёшь,Кто есть король здесь, отвечай мне».Йонет был куртуазен крайне,Сказал он: «Вот он, друг мой, вот!»К Артуру устремился тотИ кое-как его приветил.Король ни слова не ответил.Тогда он повторил привет,И вновь молчание в ответ.Воскликнул: «Бог мне да поможет!Как делать рыцарей он может,Когда молчит лишь и молчит!Знать, и меня не отличит!»Намереваясь удалиться,Он поспешил поворотиться,Но близко к королю растяпаКоня направил так, что шляпаСлетела у того на стол.Король от дум в себя пришёлИ на пришельца поднял взор.Он так сказал ему: «Сеньор,Добро пожаловать. Мне видно,Вам стало оттого обидно,Что я ответил вам едва ль.Уста сковала мне печаль,Поскольку враг мой худший самый,Мной ненавидимый, упрямый,Мне досаждающий всегда,Посмел явиться к нам сюда,Чтоб завладеть землёй моею.Он так безумен, что злодеюНасильно взять её неймётся.Он Алым Рыцарем зовётся,И он из леса Кинкруа.И королева здесь была,Пришла она в сие собранье,Чтоб выразить негодованьеИ раненых всех осмотреть.Меня бы не могли задетьПустые супостата бредни,Но он, как грубиян последний,Взял кубок, бывший предо мной,И резко так, что всё виноПролил на платье королеве.И королева в скорбном гневеОт подлой низости такойТотчас укрылась в свой покой,Чтоб с жизнью счёт свести, наверно.Спасет ли Бог в беде безмерной,Жива ль она, не знаю я».Всей этой речью короляПришлец не тронут был нимало,Но позабавился сначалаНад оскорбленьем королевы.«Сир, рыцарство дадите ль мне вы?Хочу уехать без промешки».Так он сказал не без насмешки,Но чистотой лучился взор.Что не в себе он, понял двор,Но в нём признал задатки честиС незрелой красотою вместе.Король сказал: «О, спешьтесь, друг.Коня на попеченье слугВы предоставьте, я прошу.Как вы хотите, всё свершу,Так честь велит мне (Бог да видит):Всё в ваших интересах выйдет».На это юноша ответил:«Из тех, кого в лесу я встретил,Никто не спешился с коня,А слезть вы просите меня.Клянусь, не спешусь ни за что.Вы дело делайте, а тоЯ уезжаю непременно.– Мой друг, – король ему степенно, –Как честь велит, вам помогу.– Поклясться Господом могу,Не стану рыцарем, покудаЯ Алым Рыцарем не буду!Так подарите мне доспехиТого, кто нынче без помехиВаш кубок золотой увёз!»1000Был сенешаль задет всерьёз[30]Такою речью неучтивой:«Друг, ваша просьба справедлива,Возьмите их как свой трофей,Вы ж, как последний дуралей,У нас их требуете здесь».Сказал король: «Оставьте спесь,Во имя Бога, Кей, вы дерзки,И шутки ваши слишком резкиС тем, с кем знакомы вы едва ль.Здесь вы не правы, сенешаль.Сей юноша, будь не в обиду,Пусть глуповат немного с виду,Но можно полагать, что онВ семье достойной был рождёнИ коль беда вся в воспитанье,В плохом наставнике, познаньяПриобретёт он, может статься.Грех над другими насмехатьсяИ, обещая, не давать.Достойный человек бросатьНе должен на ветер слова,Иль кара будет такова,Что тот, кому вы обещали,Но обещанье не сдержали,Вас будет презирать потом.Отсюда к выводу придём,Что лучше другу отказать,Чем заставлять его страдать.И знайте истину простую,Что обещания впустуюВас самого же и обманут:Все уважать вас перестанут».Так Кею государь сказал.Юнец же, покидая зал,Заметил деву-чаровницуИ поприветствовал девицу.Та, возвратив ему привет,Со смехом молвила в ответ[31]:«От сердца чистого я верюИ в том вас, юноша, заверю,Что в мире не было, и нет,И никогда не будет впредьВоителя, достойней вас.Я это поняла сейчас».Та не смеялась уж дотолеШесть с лишним лет, и так как вволюСо смехом громко речь вела,Она услышана была.Тут Кей, вспылив негодованьем,Был недоволен предсказаньем,По щёчке, что нежнее пуха,Её хлестнул он оплеухойТак, что упала наземь та.И в гневе он толкнул шута,Стоявшего пред очагом,В огонь пылающий пинкомЗа то, что прежде этот шутТвердил, бывало, там и тут:«Девица эта засмеётся,Когда ей встретить доведётсяТого, кто рыцарством велик».Тогда раздались плач и крик.Юнец как ничего не слышал –За Алым Рыцарем он вышел.Йонет, что ведал каждый лазИ двор оповещал тотчас,Без всякого сопровожденьяПокинув зал, в одно мгновеньеВ саду чрез тайный ход пробралсяИ на дороге оказался,Где юношу тот рыцарь ждал.Юнец же быстрой рысью мчалВпрямь на врага, дабы успетьЕго оружьем завладеть.Тот ждал и чашу золотуюПоставил на плиту большую,Как вдруг узрел: ему навстречуМчит юноша и грозной речьюТак обращается к нему:«Доспехи вам уж ни к чему.Носить не вправе вы их боле,То короля Артура воля!»Ему ответил рыцарь так:«А что, нашёлся тот смельчак,Что встать за короля намерен?Пускай не прячется теперь он,Раз есть действительно такой.– Кой чёрт, сеньор, вы надо мнойТак издеваетесь? СнимайтеСвоё оружие и знайте:Оно уж мне принадлежит.Приказ вам медлить не велит».Другой в ответ ему: «Юнец,Я спрашиваю, наконец,От короля придёт ли кто-тоСо мною для сведенья счёта?– Сеньор, снимите вы броню,Иначе не повременюИ сам сниму я с вас оружье.Ещё поколочу к тому же,Чтоб не дурачили меня».Тут гневный рыцарь шест копьяСхватил двумя руками ловкоИ двинул им с такой сноровкойМежду лопаток молодца,Что прямо в шею жеребца,Упав, уткнулся тот лицом.Гнев овладел тогда юнцом:Удар не в меру был болючим,А стыд – невыносимо жгучим.И вот он точный взял прицел.Враг поберечься не успел,Дрот в глаз и мозг ему вонзилсяДа так, что с кровью мозг пролился,Ему загривок окропив.Дыхание перехватив,Объяла боль его всего.Не молвив слова одного,На землю рухнул он плашмя.Валлиец спешился с коняИ, дрот свой вытащив, скорееСнял щит, подвешенный на шееУбитого. Беда с шеломом:Как снять его? каким приёмом?Хотел он было взять и меч.Не зная, как его извлечь,То так, то так вертел он ножныИ стал тянуть неосторожно,Что мочи вырвать меч хотел.Йонет на всё это смотрел,Смеясь над парнем неуклюжим:«Что вижу я и как с оружьемВы обращаетесь, дружок?– И самому мне невдомёк:Король ваш отдал мне доспехи,Но снять их не дают помехи.Мне тело б на куски рассечь,Чтоб хоть один доспех совлечь,Так плотно прилегли, смотри,Снаружи к телу, изнутри,Став с ним как целое одно.Их отделить мне мудрено.– Не беспокойтесь, погодите,Я сам сниму их, коль хотите.– Поторопитесь и сей мигНемедля мне отдайте их».Раздел, разул его Йонет.Вот ни брони на мёртвом нет,Ни туфель, ни штанов, шеломСнял с головы его, потом –Экипировку остальную.Но победитель ни в какуюНе пожелал наряд свой снятьИ не хотел Йонету внять.А уговаривал тот долгоНадеть тунику, что из шёлкаС подкладкой мягкою, доселеНосимой рыцарем на теле.Йонет не смог его разуть,Ведь башмаки менять отнюдьБыл юноша не расположен:«Чёрт побери, ужель я долженПодарок матери презретьИ это на себя надеть!Моя рубашка не тряпьё,И мне ль, пеньковую, еёМенять на тонкую рубаху?Тунику, держащую влагу,На ту, что в миг единый мокнет?От сожалений пусть усохнетТот, кто взамен одежды лучшейНаряд наденет самый худший!»Безумца вразумлять вотще:Опричь оружья вообщеНе прикоснулся ни к чему.Зашнуровав штаны ему,Йонет на них приладил шпоры,В кольчугу облачил, которойНигде мы лучше не найдём,Затем на голову шеломОн водрузил, и сел тот ладно.И показал ему наглядно,Как меч на поясе носить,Так чтоб свободно с ним ходить;Ему он ногу в стремя вставилИ сесть на скакуна заставил –Юнец ни стремени, ни шпорЕщё не видел до сих пор,Пуская в ход лишь прут иль плеть.Йонет учил его владетьЩитом, копьём, ему отдав их.Так прививал полезный навык.И молвил юноша: «Друг мой,Возьмите лошадь вы с собой,Она и резва и умна,Но мне уж больше не нужна,И потому отныне ваша.А эта золотая чашаПусть к государю возвратится.Вы передайте той девице,Что за её обиду Кею,Пока я жив, отмстить сумею».Йонет пообещал помочь –И, мол, исполнит всё точь-в-точь,О чем его валлиец просит.Простились. Кони их уносят.Туда, где двор вкушал обед,Чрез ту же дверь вошёл ЙонетИ отдал кубок королю:«О сир, я радость в вас вселю:Тот рыцарь, что здесь был недавно,Добыл в бою ваш кубок славноИ передал его для вас.– О ком вы это мне сейчас? –Спросил король, ещё грустя.– Сир, говорю вам не шутяО том валлийце молодом,Что въехал к нам сюда верхом.– Так это он, валлиец некий,Что у меня просил доспехи,Принадлежащие тому,Кто прибегал здесь ко всему,Чтоб нанести мне оскорбленье?– Да, это он, и нет сомненья.– А как же смог добыть он кубок?Иль снизошёл тот до уступокИ добровольно возвратил?– Скажите лучше, что добылЕго валлиец, став убийцей.– Прошу, подробней о валлийце.– Я знаю только то, что видел:Тот рыцарь юношу обидел,Боль причинил ему древком,А он ударил прямиком,И меткий дротик, словно в воск,Вонзился в череп; вытек мозг,И так он вышиб дух злодею».Король тут обратился к Кею:«Ах, как меня вы огорчили!Ваш злой язык, рассадник гили,Такую чушь нагородил,Что общества меня лишилТого, кому обязан я.– Он передать просил меня, –Сказал Йонет, – той бедной деве,Которую ударил в гневеКей сенешаль, что за неёОн отомстит, коль на сиёДаст изволение судьбина».Тут шут, сидевший у камина,Вскочил, услышав речь такую,И перед королём, ликуя,Подпрыгнул и пустился в пляс.«Мой добрый сир, – сказал смеясь, –Господь храни меня, внемлите:Грядут ужасные событья.Всё скоро сможете узреть.Придётся Кею сожалетьО деле рук и ног своих,О языке, что глуп и лих,И о своём дурном злоречье.Через неделю недалече[32]Ему тот рыцарь отомститЗа то, что был ногой я бит.К тому ж пощёчина девицеК нему вернётся, но сторицейЕму заплатят за ударИ купят дорого товар,Дав незабвенную науку,Ведь правую сломают рукуЕму меж локтем и плечом.На перевязи под жгутомПолгода он её проносит».А Кея в гневный жар как броситОт слышанных обидных слов,Что, разъярённый, был готовТак проучить шута за номер,Чтоб тот при всех на месте помер.Он отказался от сего:Король не поддержал его.Король сказал ему: «Ах, Кей,Виновник муки вы моей!Когда бы юноша тот смелыйВладел оружием умело,Да хоть бы пользоваться могМечом, копьём, он в краткий срокВенчался бы великой славой.Не стоит сомневаться, право.Но он не знает, вот досада,Что надо делать, что не надоС любым оружием, и мечНе сможет при нужде извлечь.Верхом на рыцарском конеСтолкнуться может он вполнеС тем, кто забрать коня захочет.Враг не замедлит и наскочит.Его убьёт иль ранит враг,Ведь неотёсанный простакВ бою не сможет защититься,И вмиг судьба его решится».Так сожалел король душевноО доле юноши плачевной,Но в жалобах не видя толк,Он речь закончил и умолк.Валлиец между тем, гоня,Чрез чащу направлял коняНа луг, граничащий с рекой,Превосходящей ширинойПолёт стрелы из арбалета.Река стремительная этаГраницы русла перешлаИ по лужайке вниз текла.Спустившись, встал он у рекиИ понял: воды глубоки,Темны и быстротой чрезмернойЛуару превзошли, наверно.Пешком пошёл он вдоль теченья,Пока напротив, в отдаленье,Скалу он не заметил вскоре.Она сходила склоном в мореИ мощный замок был на ней.Как будто из скалы своейОн выплывал, казалось оку.Величественно и высокоВздымался крепостной донжон.Когда свернул пред устьем он,Пред ним возникли укрепленья,Что в устье поперёк теченьяПоток пересекли собой;В них бурно бил морской прибой[33].На четырёх углах стены,Из камня тесаны, видныДве пары низких башен мощных,Изрядно укреплённых, прочных.И замок весь казался чудным,На вид прекрасным и уютным.Пред укреплённым входом – мост,Из камня сложен и непрост,С бойницами, как у твердыни.Стояла башня в середине,А от неё шёл мост подъёмный,Что днём мостом, а ночью тёмнойБыл дверью, ведшей в башню ту.Юнец приблизился к мосту,И так как в алом одеяньеОн привлекал к себе вниманье,Немедленно навстречу гостюИз замка вышел некто с тростью,И он богато был одет.Два юноши ему воследШли в одеяньях поскромней.Уроки матушки своейНаш юноша отменно помнил.Он поздоровался и молвил:«Сеньор, приветствовал я вас,Как мать давала мне наказ.– Господь тебя да охранит», –Так незнакомец говорит.«Простак», – решил на первый взгляд.Затем добавил: «Милый брат,Откуда держишь путь? – Откуда?От короля Артура буду.– А что же делал при дворе ты?– Король, хвала ему за это,Возвёл в чин рыцаря меня.– В чин рыцаря? Не слышал я,Чтоб кто-нибудь сегодня вспомнилО том, когда он то исполнил:У короля иных забот,Я думаю, невпроворот.Но ты развей недоуменье:Вот на тебе есть облаченье,Откуда у тебя оно?– Оно мне королём дано.– Но как? Ответь-ка, брат мой, честно».Тут обо всём, что нам известно,Поведал юноша ему.Но если смелость я возьмуВсё вам рассказывать повторно,Вы заскучаете, бесспорно.Никто не стерпит, нет сомненья,Такого рода повторенья.Сеньор ещё спросил его,Куда коня он своегоДевать сим временем намерен.«Пущу на волю, пусть теперь онПоскачет на приволье здешнем.Я это делал также с прежним,Что дан был для охоты мне.– А вы с доспехами вполнеУмеете ли обращаться?– Я в них умею облачаться,Снимать умею на манер,Как это делал мне в примерТот, кто их с мёртвого совлёк.Мне будет в них немалый прок –Легки они, не давят грубо.– Клянусь душой, мне это любо, –Сказал сеньор. – Доволен я.Но что, скажите не тая,Вас привело, мой друг, сюда?– Учила мать меня всегдаИскать людей достойных всюду,Просить советов, коим будуЯ следовать, как и урокам.К успеху – по таким дорогам!»Сеньор ответил: «Милый брат,Благословенна будь стократМать ваша за советы эти.К чему стремитесь вы, ответьте?– Стремлюсь. – К чему? – Меня примите,Гостеприимство окажите.– Охотно, только при условьеПообещать, не прекословя,Исполнить то, что попрошу.Себя поздравьте – приглашу.– В чём просьба? – Следовать советамИ мне довериться при этом.– Клянусь Творцом. – С коня сойдите».Один из тех, что были в свите,Взял скакуна за ремешок,Другой доспехи снять помог.Так он остался в той одежде,Что мать ему вручила прежде –В опорках, в куртке из оленя.Сеньор, забрав без промедленьяСтальные шпоры у него[34],В них на коня сел своего;Повесил меч на портупею,Копьё взял в руки с речью сею:«Приспело вам освоить, друг,Начала боевых наукИ поучиться у меня,Как шпорить, сдерживать коняИ как орудовать копьём».Затем с развёрнутым флажкомОн показал ему примером,Как щит держать, таким манеромЗаставив сдвинуться вперёд,Чтобы щитом касался тотВолос на лошадиной шее,Копьё в крепленье вдел скорееИ принял в шпоры скакуна.Сто марок скакуну цена:Коня не встретите покорней,Сильней, стремительней, проворней.Сеньор с завидным мастерствомВладел щитом, копьём, конём,Ведь с детства приобрёл уменье.Юнец смотрел в благоговенье.Маневры подведя к концу,К заворожённому юнцуПодъехав с поднятым копьём,Спросил он: «Так же ль со щитом,С копьём справляетесь, как я?Так направляете коня?»С восторгом тот на речи эти –Мол, он ни дня б не жил на свете,Владений бы не пожелал,Пока б всё это не познал.«Тому, что делать не умеешь,Научишься, когда имеешьОхоту трудности сносить, –Стал дворянин его учить. –Чтоб удостоиться наград,Усилья, воля, зоркий взглядПриблизят достиженье цели[35].Но вы не видели доселеТакого рода упражненийИ не заслужите хулений,За то, что вам они впервой».Он спешился, а молодойТотчас схватил копьё и мечС решимостью героя сечИ завсегдатая турнира,Как будто он все страны мираПроехал в жажде авантюры.Но это – щедрый дар Натуры.Когда в наставниках онаИ сердце трудится сполна,Успехов быстро достигают:Природа с Сердцем помогают[36].Усилья были не бесплодны,Так что наставник благородныйДоволен был учеником.Подумал он: когда б знакомБыл сызмальства с наукой браннойИ упражнялся б непрестанно,Он многого уже б достиг.Урок исполнив, ученикС копьём к наставнику идёт.Держа копьё, как делал тот,Спросил: «Сеньор, а всё ли ладно?С моим оружием я складноЗдесь обращался иль всё зря?Досель, по правде говоря,Узреть и не мечтал такого,Но я хочу владеть толковоОружием, как вы, точь-в-точь.– Ну что ж, мой друг, коль вы не прочь,Всему обучитесь, не бойтесь.Вы ни о чём не беспокойтесь».В седло садился троекратно,Юнцу показывал наглядноТри раза он приёмы сеч,Чтоб тот копьё, коня и мечКак следует теперь освоил.Когда урок его устроил,Спросил он юношу: «Мой друг,Что делать будете, коль вдругВам рыцарь встретится в дорогеИ нападёт на вас в итоге?– Его в ответ ударю я.– Вдруг пополам древко копья?– Тогда на этот крайний случайМне кулаками биться лучше.– Нет, не поступит рыцарь так.– А как же надо? – На мечахСразитесь с ним, держитесь правил».Тут он копьё пред ним поставил,Желая преподать урок,Чтоб он владеть оружьем могИ знал отлично, как сражаться,Как от ударов защищаться,Коль атакует вражий меч,Как в нужный миг разить и сечь.Закончив, меч свой взял он в руки:«Вот по такой, мой друг, наукеСражайтесь, коли нападут».Но молвил юноша: «Сей трудЯ знаю лучше всех людей,Ведь в доме матушки моейПробил до ста щитов и чучел,Чем уж себя не раз измучил.– Раз так, в свой дом вас приглашу.Идёмте, милости прошу,Что бы ни думали о том,Вам будет искренний приём».Тогда пошли они бок о бок,И молвил юноша, неробок:«Мессир, учила мать моя,Чтоб в обществе чужого я,Не зная имени его,Не пребывал, и оттого,Коль мудро я воспитан ею,Знать ваше имя вожделею».«Мой друг, – сказал благой сеньор, –Зовусь я Горнеман де Гор»[37].Держась за руки, в ту минутуОни приблизились к приюту.Пред лестницей слуга стоял,Короткий плащ в руках держал.Его на юношу надел,Чтоб тот, кто сильно пропотел,Поскольку так разгорячился,Не захворал, не простудился.А рыцарь проживал в палатахБольших, просторных и богатых,Где было челяди полно.Уж стол накрыт, на нём виноИ яства тонкие стояли.Как руки вымыли, вначалеХозяин гостя усадил,Сам рядом сел и положилС ним вместе из одной есть миски[38].К чему описывать изыскиТех блюд, что подавались там?Лишь об одном отчёт вам дам:Наелись и напились вволю.Когда пришёл конец застолью,Хозяин (вежлив, куртуазен)Спросил, а будет ли согласенС ним месяц юноша пожитьИль даже год здесь погостить,Придись лишь то ему по нраву.А примет он его на славу,Всему обучит в должный срок,И всё ему послужит впрок.«Мессир, – ответил гость сеньору, –Не знаю, где я в эту поруИ далеко ли мать моя,Но Бога умоляю яМеня к ней привести скорее.Я видел, как она, бледнея,Без чувств упала у моста.Жива ли? Знаю, что спростаЕй причинил я горя много,Её оставив у порога.В её здоровье не уверен,Гостить у вас я не намерен –И завтра на рассвете в путь».Тот не настаивал ничуть,Беседа кончилась на том,И оба спать пошли молчком:Постели были уж готовы.Как только день зачался новый,Сеньор пошёл его искать.Он спал ещё, ему в кроватьВелел подать он одеянье:Слуга принёс из тонкой тканиРубашку; красные штаныС туникой алою даныИзысканной индийской ткани.Велел нести он одеянье,Чтоб тот переодеться мог,И так затем ему изрёк:«Мой друг, наряд наденьте новый,Коль доверять вы мне готовы.– Сеньор, – юнец ему в ответ, –Могли б и лучше дать совет.Одежду, что мне сшила мать,Как можно с этою равнять?А мне надеть её велите?»Сказал сеньор: «О нет, простите,Клянусь главой, сие бесценно,Но мне клялись вы, несомненно,Когда в жилище шли моё,Что делать будете вы всёСогласно моему указу».«Будь так, – тот согласился сразу, –Наперекор вам не пойду».И быстро облачившись в ту,Одежду материну скинул.Сеньор склониться не преминулИ шпору прикрепил ему.Так по обычью одному:Кто в рыцари возвёл кого,Наденет шпору на него[39].Здесь было юношей немало,И всяк во что бы то ни сталоСпешил помочь его облечь.Затем сеньор взял добрый мечИ прикрепил к его бедру,Поцеловал и по добруСказал, что посвящает нынеЕго в ранг рыцаря, святынейДающийся от Бога нам,Где места нет лихим делам.И он добавил: «Милый друг,Коль выпадет на долю вдругВам биться с рыцарем, в боюНауку помните мою.Коль будет вами верх одержан,Так что противник иль повержен,Иль защищаться не силён,И о пощаде просит он,С ним расправляться не стремитесь,И вместе с тем остерегитесьБолтать, рассказывать везде,Язык свой не держа в узде.Кто где ни попадя толкует,Клеветником прослыть рискует.И потому нас учит умный:Впадает в грех болтун бездумный.Мой вам совет: поменьше слов.Ещё просить я вас готов:Коль повстречаете вы гдеДевицу, даму ли в беде,Придти на помощь к ним спешите,Тогда вы благо совершите,Как нам велят и долг, и честь,Коль знанье и возможность есть.Ещё остерегу вас нынеЯ от греха слепой гордыни.Охотно посещайте храм,Создателя просите там,Чтоб душу вашу он призрелИ облегчил земной уделКак доброму христианину».Юнец ответил дворянину:«Храни вас римские святые,Благой сеньор, слова такиеКак речи матушки моей.– Друг, воздержитесь от речейО том, что мать учила васИ что дала такой наказ.За всё говоренное преждеНе упрекаю вас в надежде,Что вы не повторитесь впредь.Сие прошу уразуметь,Ведь продолжая в том же духе,Дурные породите слухи,Безумцем посчитают вас.Переменитесь, в добрый час!– И что сказать мне, господин?– Скажите, что вассал один,Надевший шпору вам на ногу,Всё объяснил вам на дорогу».И тот поклялся: никогоНе назовёт опричь него,Так он воспринял наставленья.Дав юноше благословенье,Хозяин длань над ним простёрИ молвил: «Дорогой сеньор,Храни вас Бог, и пусть в путиОн будет впредь вас так вести,Чтоб вы не ведали препоны».Тут рыцарь новоиспечённыйЕго покинул в нетерпеньеВернуться в матери владеньяИ убедиться, что онаЖива и здравия полна.И углубился в лес дремучий.Распознавал дорогу лучшеОн средь лесов, чем средь равнин.И видит: замок-исполинВознёсся, укреплённый, чудный.Вкруг стен его лишь дол безлюдный[40]Да хлябь морскую рыцарь зритИ к замку мощному спешит.Он встал пред дверью, что в стене,Но прежде чем пробраться к ней,Необходимо минуть мост.Столь шаток он, что путь непрост –Едва ли удержаться можно.На мост взошёл он неоплошно,И без каких-либо потерь,И оказался там, где дверь.Он понял: заперта на ключ.И постучал, был стук могуч.Вскричал, ответа ожидая.И вскоре, бледная, худая,У зала главного окнаЯвилась девушка одна.Она спросила: «Кто стучится?»Подняв глаза, узрев девицу,«Подруга милая, – он рек, –Я рыцарь и ищу ночлег,Прошу позволить мне войтиИ ночь здесь гостем провести.– Вы всё получите сейчас же,Хоть не по доброй воле нашей,Но сделаем, сеньор, что можем,Дадим приют вам с мягким ложем».На том она ушла, а онПред дверью ждать был принуждёнИ опасался: не пришлось быСтучать, возобновляя просьбы.Но тут с секирами у шейЯвились четверо людей –Мечи у пояса – засимДверь отворили перед ним,Сказав ему: «Сеньор, входите».Иначе шел бы ход событий,Они помчались бы верхом,Но в испытании лихомОт голода и тяжких днейКазались мертвеца бледней.И если видел рыцарь нашВне стен безжизненный пейзаж,То и внутри не лучше было:Где проезжал, везде уныло,Дома заброшены, в руинах,Тоска на улицах пустынных,И он не встретил никого.Две церкви города тогоПринадлежали двум аббатствам:Одно известно пустосвятством,Другое – для безумных дам.И не найти убранства там,Нет драпировки на церквях,А стены в дырах и щелях,И колокольни там не крыты,Все помещения открытыИ днём и ночью всё равно.Нет мельниц, чтоб молоть зерно,И нет за стенами снаружиПечей, чтоб делать хлеб к тому же,И за денье не купишь тыТам хлеба иль иной еды.Дела в том городе, знать, плохи:Нет вин, зерна и хлеба крохи,Нет сидра, пива – ничего.Четыре воина егоК дворцу, что глиной крыт, приводят,Отдав оружье, рыцарь сходит.По лестнице, ведущей в зал,Слуга приветливый сбежалС накидкой серой[41]; не преминул,Её на рыцаря накинул.Его коня слуга другойОтвёл в конюшню на постойИ дал зерна довольно скудно,Ведь с этим в доме было трудно.Другие слуги из дворцаВвели по лестнице юнцаВ покой торжественный, в которомПредстал он знатным двум сеньорамИ деве, пребывавшей с ними.Сеньоры были не седыми,А поседевшими слегка.Когда б ни беды, ни тоска,В них был бы духа, сил расцвет,Как в пору первых зрелых лет.Но дева мнилась элегантней,И грациозней, и нарядней,Чем ястреб или попугай.И золото, и горностайЕё накидку и блио,Темно-пурпурные равно,Украсили каймой особой,Тогда как серый, черный соболь,Что не широк, не длинен был,Накидки ворот обрамил.Коль рассказать я должен будуО красоте, подобной чуду,Что женщине дарует Бог,Сейчас бы сделать это мог,От истины не отступая:Власы струились, ниспадая,И можно было заключить,Чего совсем не может быть,Что это злато пробы чистой,Тончайшей ковки – так лучисты.Высокий лоб покат слегка,Его не скульптора ль рукаИз камня, древа ль иссекла?Смоляна бровь вразмёт легла,А лик очами озарялся,С живинкой взгляд её смеялся,И были очи чуть враскос.Как линия, прямой был нос.На лике роза с белизноюТак сочетались меж собою,Что пурпур на сребре тусклей.Чтоб завораживать людей,Создал Всевышний это чудо.И никогда ещё покудаОн не творил такого дива.Войдя, приветствовал учтивоДевицу рыцарь, та – его,И так же гостя своегоПриветствовали господа.За руку взяв его тогда,«Сеньор, – красавица сказала, –Гостеприимство наше малоДостойно будет вас, увы,И если уж слыхали выО нашем положенье нищем,Быть может, вы сочли, что ищемЛюбого повода сейчас,Как бы избавиться от вас.Но если соблаговолите,Всё ж в нашем доме погостите,Пошли вам Бог счастливых дней».Тут он последовал за нейВ покой красивый и просторный,В котором потолок узорный.Там сели на кровать вдвоёмНа покрывале шелковом.Четыре рыцаря (затемИх стало пять, и шесть, и семь)Вошли в покой и осмотрелись,Безмолвно группами расселись,Смотря на гостя молодого,Не обронившего ни слова.Не начинал он разговор,Блюдя совет, что дал сеньор.А тем пришлось лишь удивляться,И стали рыцари шептаться:«Мой Боже, – каждый произнёс, –Я задаю себе вопрос,А не немой ли рыцарь юный?Прискорбно было б, ведь в подлуннойДругих таких не повстречать.Моей он даме так под стать,Как та ему. Была б чета,Когда б не эта немота!И тот пригож, и та красива,И пары не было на диво,Чтоб так друг другу подошла».И все сочли, что создалаИх друг для друга Божья воля,И не бывать им порознь боле.Любой, кто в комнату пришёл,Об этом только речь и вёл.Ждала девица что есть сил,Чтоб с нею он заговорил,Но наконец ей стало ясно,Что будет он сидеть безгласно,Не положи она начала,И дева дружески сказала:«Сеньор, отколь ваш путь лежит?– Девица, – рыцарь говорит, –Гостил я в замке, где, радушный,Сеньор живет великодушный.Прекрасных башен в замке пять,Одна всех больше, но назватьЯ не могу частей всех зданья,Как и твердыни той названье,Я знаю только, что сеньорЗовётся Горнеман де Гор».Она в ответ: «Ах, друг прелестный,Всё вы поведали чудесно,Как куртуазность нам велит.Пусть Царь небес вас наградит.Сеньор тот, правда, благороден,И мне такой ответ угоден,Всё так, святым Рикье клянусь[42],То подтвердить не затруднюсь,Ведь я племянница его,Но с ним не виделась давно.Он благороден безупречно,И не встречали вы, конечно,В дороге ласковей приём,Ведь он настаивал на том,Чтоб принимать гостей радушно,Богато и великодушно,Как то предписывает честь.А здесь осталось пять иль шестьХлебов, отправленных мне дядей,Священником, что благодатиПричастен святостью души.Вина варёного кувшин[43]На ужин припасён последний,И есть косуля, что намедниУбита стражником моим».Накрыть столы велит засим.Столы накрыли, сей же мигВсе сели ужинать за них,Был ужин кратким и не сытным,Но показался аппетитным.Закончив, разошлись все вскоре.Кто прошлой ночью был в дозоре,Те спать идут; при свете звёздТе, у кого сегодня пост,К охране города спешат.Числом их было пятьдесят,Конюших, рыцарей-дозорных.Меж тем усильем слуг проворныхУстроен гость был как пристало:И простыни, и покрывало,Подушки – всё принесеноИ рыцарю отведено.Роскошно убранное ложеОн получил тогда, но всё жеЗа исключением того,Чем усладить могла егоТа, что его очаровала,Когда б ему принадлежала,Или другая. Только он,Ещё невинный, в сладкий сонПал, как ребёнок, беззаботно.Но запершись в покоях плотно,Меж тем хозяйка не спала,Она встревожена была,Ведь не на кого положитьсяВ той тягостной войне, что длитсяИ начата против неё.Вертелась, вскакивала всё,Страдая тихо в одиночку.Надев на белую сорочкуИз багряницы плащ, она,Отваги, мужества полна,Отправилась за приключеньем,А вовсе не за развлеченьем:Решила к юноше попастьИ рассказать ему хоть частьТого, что так её терзало.Вот со своей кровати встала,Из спальни вышла госпожа,От страха плача и дрожаТак, что дышала еле-еле;Вот подошла она к постели,Где видел гость десятый сон.Был громок всхлип её и стон.Пред ним колени преклонив,Она взрыдала, оросив[44]Герою всё лицо почти,Но дальше не могла идтиИ разбудила гостя плачем.Тот был немало озадачен,Лишь ощутив, что влажен лик,И он узрел её в тот миг,Та обняла его за шеюСо всею страстностью своею,И так же он её обнялИ к персям ласково прижал,Спросив её: «О чаровница,Чего хотите вы, девица?Почто я здесь вас нахожу?– Ах, сжальтесь, рыцарь, вас прошуВо имя и Отца и Сына,Не осуждайте беспричинноМеня за то, что к вам пришла я.И если я почти нагая,То не из помыслов срамныхИли намерений дурных,А просто нет на свете болеПечальней, тягостнее доли,Чем та, что пала на меня,И нет покоя мне ни дня.Скорблю, страдаю всякий день я,Нет никакого исцеленья,И столь судьба ко мне сурова,Что не увижу ночи новойИ послезавтрашнего дня –Умру, сама себя казня.Здесь из трехсот и десяти2000Мужей, способных бой вести,Осталось только пятьдесят,Поскольку двести шестьдесятВрага лихого жертвой сталиАнгигеррона, сенешаля[45]Сеньора Кламаде де Иль[46],Он тех убил, тех заточил.Печалюсь я о заточённыхНе меньше, чем об умерщвлённых,Ведь знаю, что убьют их тоже,Они не выйдут на свет Божий.Из-за меня пасть многим смелым,А мне отчаянье уделом.Пришлось терпеть осаду намВсю зиму, лето, только самАнгигеррон не появлялся,А вражий сонм всё разрастался,Всё меньше становилось нас,И до того иссяк припас,Что и пчеле здесь нет еды.Так туго нам от сей беды,Что если Бог нам не поможет,Наш замок завтра же, быть может,Во власть злодею попадёт,И нам не отстоять оплот.Захватят замок – быть в плену мне,И потому всего разумнейУбить себя, а там пускай[47]Он завоёвывает край.Мнит Кламаде меня своей,И он получит, но, ей-ей,Моё безжизненное тело.Кинжал из тонкой стали белойЯ в тайном ларчике держу,Себя им в сердце поражу.Всё рассказала я на совесть,Теперь уйду, закончив повесть,Чтоб отдохнули до утра вы».И рыцарь наш достигнет славы,Коль будет храбрым, он готов,Ведь не придёт девица вновьЛить слёзы у его лица –Всё рассказала до конца,Чтобы вдохнуть в него желаньеПойти на это испытанье,Лишь храбрость в сердце он приемли,Чтоб защитить её и земли.«Подруга, – рыцарь говорит, –Пусть вас улыбка озарит,Утешьтесь, больше не грустите,Ко мне поближе подойдите,Не плачьте, слёзы здесь излишни.Вас завтра наградит ВсевышнийСудьбой счастливей, чем досель.Ложитесь-ка со мной в постель,Что широка и для обоих,Пробудьте ночь в моих покоях».И та: «Раз вам по нраву сё,Будь так». Он лобызал её,Прияв в объятия свои,А после с нежностью любвиУкрыл девицу тёплой тканью.Та не противилась лобзанью –Ей не понравилось едва ли.Они бок о бок пролежали,Рука в руке, уста в уста,Всю ночь, покуда день не встал.Она изведала украдкойВсю прелесть сна, в котором сладко,Устами, дланями сплетясь.В свои покои возвратясь,Она оделась спозаранокСама, без помощи служанок,Чтоб никого не разбудить.А стражи стали приходитьИ воинам, что ночью спали,Велеть, чтоб с лож они вставали.Так поднялись все на заре.А госпожа о той поре,Не медля, к гостю устремилась.«Сеньор, – учтиво обратилась, –Пошли вам Бог удачных дней,Ведь знаю я всего верней,Что вам недолго оставаться,В дорогу нужно собираться.Смирилась я, пора вам в путь.Любезным не было б отнюдьМне дальше речь о том вести,Ведь здесь вы не нашли почтиНи удовольствия, ни нег.Пусть вам Господь пошлёт ночлегВ приюте лучшем, где б вы болеНашли вина и хлеба-соли,Чем всё, что получили здесь».И тот ответил: «Но не днесьПущусь я к новому постою,Сперва я мир у вас устрою,Коль будет то под силу мне.Встреть я врага у вас в стране,Я спуску не дал бы ему,И не печальтесь посему.Но коль его убить смогу я,Прошу награду я такую:Отдайте мне любовь свою,Иных желаний не таю». Не без кокетства та сказала:«Вы просите ничтожно мало,Награда в сущности пустяк,Отказ же будет принят какГордыни грешной проявленье.Вот потому и возраженьяВы не услышите в ответ.Однако не просите, нет,Меня подругой вашей статьНа том условье, что отдатьВам жизнь из-за меня придётся.То слишком горько, мне сдаётся.Природа, возраст, верьте мне,Вам не позволят на войнеПротивостать врагу такому,Воинственному и лихому,Как мощный рыцарь, что снаружи.И поединок с ним к тому жеВы не осилите, увы.– В обратном убедитесь вы, –Ответил рыцарь, – я как разСобрался биться с ним сейчас,Меня б вы не отговорили».Одним притворством просьбы были,Ведь запрещала то, чегоСама хотела от него.Таим желанья мы порой,Как только видим, что другойГотов на всё, чего хотели,Тем самым достигая цели.Она в уловке преуспела,Ведь то внушить ему сумела,На что дала запрет ему же.Велел он принести оружье.Подав коня, открыли дверь.И вот с их помощью теперьОн, облачённый, сел в седло.Все беспокоились зело,Твердя: «Сеньор, храни вас Бог,Пошли Он горестный итогАнгигеррону-сенешалю,Что мучит нас такой печалью».С рыданьем весь честной народДо самых врат его ведёт.И увидав о той поре,Что рыцарь был уж на дворе,Вскричали громко все окрест:«Благой сеньор, пусть истый Крест,Приявший отпрыска ГосподняПо Отчей воле, вас сегодняОт гибели, тюрьмы хранит,От всех напастей защитит,В надёжном месте вас укроетИ добрым кровом удостоит,Чтоб быть вам в счастье и красе».Так за него молились все.Бойцы, что город осаждали,Его увидев, указалиАнгигеррону на него.Тот у шатра у своегоСидел, уверенный, что нынеДо ночи он возьмёт твердыню,Что нет таких во всём краю,Кто б с ним померился в бою.Поэтому он шоссы снял.А в войске каждый уповалЗавоевать и замок сильный,И вместе с ним весь край обильный.Его заметив после всех,Ангигеррон, надев доспех,Подъехал рысью на коне,Дородном, сильном скакуне,К нему с вопросом: «Что здесь рыщешь?Зачем пришёл и что здесь ищешь,Войны иль мира, молви мне?– А ты что ищешь в сей стране?Зачем убил ты, отвечай,Здесь многих рыцарей, а крайРазграбил низменно и дерзко?».Ответил рыцарь гневно, резко:«Я замок покорить хочу,Ещё донжон я захвачу,Что взять не мог и по сю пору,А деву – моему сеньору.– Какая наглость! – рек юнец, –Будь проклят молвивший наглец,И от всего, что ищешь здесь,Придётся отказаться днесь».Ангигеррон ему: «Поди-ка!Клянусь Отцом, Святым Владыкой,Что очень часто платит кто-тоИ без вины за грех кого-то».Юнцу не по нутру сиё,Он выставил копьё своё,И рыцари схватились сразу,Не обронив притом ни фразы.Из ясеня, их копья прочны,Имеют наконечник мощный,Весьма удобные древки.Летучи кони; седокиОтменной силой отличались,Взаимным гневом распалялись.Удар. Щиты расселись вмиг,И копья треснули у них.Свалились оба с сёдел в прах,Но вскоре снова на коняхСражаются, храня молчанье,И ярость в них сродни кабаньей.Удары нанесли друг другуВ щит и в железную кольчугуСтоль быстро, сколь позволил конь.С их силой ярости огоньСмешался так, что копья в щепы.Упал Ангигеррон свирепый,Он ранен в руку был и бокИ от мучений изнемог.Противник спешен, на земле.Поняв, что кончен бой в седле,Он меч свой вытащил и с нимАтаковал, несокрушим.Я и не знаю, как измыслитьБой описать, как перечислитьВсе нападенья, все удары,Но бой был долгий, жаркий, ярый.И вновь Ангигеррон упал.Противник с гневом наступал,Чтоб тот пощады запросил.Сначала рыцарь возгласил,Что о пощаде нет и речи,Однако вспомнил недалечеНаставника благой наказ:Он убивать не должен, разПротивник у него во власти –Бой выигран и не отчасти.А побеждённый молвил вдруг:«Не будьте так жестоки, друг,Чтобы ко мне не ведать жалость.Я признаю, что вам досталасьПобеда полная в бою.Ты храбрый рыцарь, признаю,Твоя же слава не такая,Чтоб каждый, нас обоих зная,Но не присутствуя на бое,В тебе увидел бы героя,Способного меня убить.Но если б мог я подтвердить,Что ты меня низвергнул в прахВ бою, с оружием в руках,Перед шатром, людьми моими,Поверят мне, твоё же имяТак разнесут на целый свет,Что выше не было и нет.И коль сеньора ты слугаИ перед ним за все благаИмеешь долг, то рассуди,Меня к сеньору отряди,И я тотчас к нему отправлюсьИ от тебя ему представлюсьКак пленник твой, скажу ему,Что, мол, готов я ко всему,Что только твой сеньор мне скажет,Считая благом, мне прикажет».И юноша: «Будь проклят тот,Кто большего просить дерзнёт.Дорогу ведаешь уже?В тот замок к даме-госпоже,Моей подруге. Скажешь ей,Что впредь и до скончанья днейНе навредишь ничем ей боле,Затем её предашься волеБеспрекословно, навсегда».А тот: «Убей меня тогда,Зане она б меня убила,Ведь, знай, ничто ей так не мило,Как смерть, мучение моё.Я видел смерть отца её,Ей много горя причинил,Всех рыцарей её лишил,Пленяя тех, а тех казня.Фатальным будет для меняТомиться у неё в неволе,Мне не измыслить горшей доли.К иной подруге или другуПошли меня, тебе услугуЯ окажу и, может быть,Не станут там мне зла чинить,А от неё лишь смерть приму».Тут юноша велел емуК его наставнику пуститься,Поведал, как зовётся рыцарь,И лучше каменщика онУстройство замка, мост, донжон,И башню каждую, и вал,И стены замка описалСтоль хорошо и столь умело,Что рыцарь понял: плохо дело,Ведь в самый ненавистный крайЕго отправят невзначай,Где лишь тюрьму ему присудят.«Сеньор, никто мне рад не будетВ краю, куда идти велишь мне.Ты шлёшь туда, спаси Всевышний,Где давний враг мой – господин.Однажды брат его один[48]Пал в битве от моей руки.Ты лучше жизнь мне пресеки,Но не вели туда стремиться,Иначе с жизнью мне проститься.– Клянусь я честью, – тот ему, –К Артуру ты пойдёшь в тюрьмуИ поприветствовав его,От имени от моегоПопросишь посмотреть на деву.Кей-сенешаль, предавшись гневу,Её ударил за смешок,Что у неё я вызвать смог.Став узником о той поре,Ты скажешь всем, что при двореЯ ни за что не появлюсь,Пока отмщеньем не упьюсь»[49].Ответил рыцарь: не иначеКак должно справится с задачей.Помчался в замок победитель;В тюрьму собравшийся воительВелел знамёна опустить,Осаду замка прекратить –Вот ни брюнетов, ни блондинов.А люди, замок свой покинув,Встречали рыцаря у врат,Но сожалел и стар и млад,Что он врага не обезглавилИ головы им не доставил.Но всё же люди ликовали,С защитника оружье сняли,Покинуть стремя помогли.«Сеньор, почто – они рекли, –Вы головы АнгигерронаНам не отдали благосклонно?– Клянусь я честью, – им герой, –Быть может, плох поступок мой,Ведь много ваших им убито.Не будь он под моей защитой,Из вас любой мне поперёкЕго на гибель бы обрёк,Но если милость не явлюЯ к побеждённому в бою,То буду подлою натурой.И знайте: пленником Артура,Как я велел, он стать намерен,И станет, коли слову верен,А он мне дал его как раз».И вышла девушка тотчас,Она от радости цвела,В покои рыцаря ввела,Чтоб дать ему отдохновенье.Он, получивши дозволенье,Лобзал и обнимал её.Забыв про пищу и питьё,Так целовались, обнималисьИ нежно, ласково шептались.А Кламаде был убеждён,Что вот захватит замок он.Слугу он встретил по дороге.В глубокой скорби и тревогеТот передал худые вестиО сенешалевом бесчестье:«Сеньор мой, Боже, дело плохо», –Он так сказал и не без вздохаСтал рвать-терзать власы свои.«Так что случилось, объяви?»Юнец на это Кламаде:«Ваш сенешаль теперь в беде:В бою поверженный, понуроИдёт он в пленники Артура.– Как всё случилось, расскажи,Кто сделал это, укажи.Откуда рыцарь тот пришёл,Что в поединке поборолСтоль доблестного паладина?»Юнец заверил господина:«Сеньор, кто рыцарь тот, не вем,Я только видел перед тем,Как Борепер он покидал[50],Доспех на рыцаре был ал.– И что мне делать, посоветуй! –Тот вне себя воскликнул это.«Сеньор, коль вы за ним пойдёте,Вы ничего не обретёте».Тут вышел рыцарь в сединах,У Кламаде он был в вождях,И молвил: «Плох юнца совет,И никакой в нём пользы нет.Советам следуйте разумным,Обдуманным, а не бездумным,Иначе глупость совершите.Напротив, сир, вперёд спешите.Извольте же уразуметь,Как вы могли бы овладетьИ рыцарем, и замком оным.Всё будет ясным и резонным,И вы увидите тогда,Как это сделать без труда.Нет в Борепере ни питья,Ни провианта, знаю я,Защитники все ослабели,А мы сильны и в здравом теле,Не знаем голода и жажды.Коль осаждённые однаждыПредпримут вылазку и бой,Мы сдержим натиск их любой,Себя победою прославим.Мы двадцать рыцарей поставимПеред вратами, чтоб сдержать их,А рыцарь, держащий в объятьяхСвою подругу Бланшефлёр,Отважится на бранный спор,Да только будет не по силам –Он станет узником унылым,Умрёт, не получив подмогиОт тех, кто чахлы и убоги.А целью наших двадцатиИх отвлекать, чтоб подойтиИ чтоб нагрянуть нам нежданноИ одолеть их невозбранно.В долине мы их взять должны,Напав с обратной стороны».И Кламаде: «Даю согласьеНа предложенье в одночасье.Моя дружина – мой оплот,Здесь рыцари числом пятьсот,Оснащены, все при оружье,Есть тысяча бойцов к тому же,Легко мы сломим остальных».Он двадцать рыцарей своихУ врат поставил при знамёнах.Увидели из замка оных –Врата открыли, как велелЗащитник их. Он, гневен, смел,На рыцарей пустился тех,Атаковал он сразу всех.Тот, кто хоть раз им был разим,Уже не думал, что пред нимЮнец, не искушённый в схватке.На шкуре собственной в миг краткийВсяк мощь копья его познал:Кого он в перси поражал,Кого – в живот, кого – в десницу,Четвёртому сломал ключицу,Тот свален с ног, тот пал пронзённым.Передавал он осаждённымИ узников и их коней,И то желанный был трофей.Но видят войско: как лавина,Оно к ним хлынуло долиной,А рыцарей пять сотен в нём,Бойцов же тысяча притом.Все площадь заняли большуюИ шли к воротам напрямую,Меж тем открыты были двери.Увидев многие потери,Что их соратники несли,Они к воротам потеклиВсе сразу, гневаясь и злясь,Рядами тесными сойдясь.Защитники собрались в строй,Чтоб встретить натиск их лихой,Не дать приблизиться к воротам,Но были слабы, скудны счётом,А те имели подкрепленьеИз воинского ополченья –Сопротивляться не смоглиИ в стены замка отошли.Над входом лучники стоялиИ все без промаха стрелялиВ бойцов, штурмующих оплот.Дорогу прямо до воротОдин отряд проторил силойОдним рывком. Не тут-то было:Защитники низвергли дверь.Несдобровать врагам теперь –Громада тяжестью своейУбила всех, кто был под ней.Для Кламаде нет зрелищ жутче:Утратил он отряд свой лучшийПод этой дверью подвесной.Он ждал снаружи, сам не свой,И соблюдал предосторожность,Ведь смерть могла повлечь оплошность.Но тот, чьи слушал он советы,Сказал: «Сеньор, не диво это,Что человеку не везёт,Ведь счастье ль, беды нам даёт,Известно, промысел Господний.Лишились многих вы сегодня,Но всяк святой в свой праздник чтится.Пришлось вам рыцарей лишиться,Гроза обрушилась на вас.И пусть за ними верх сейчас,Но вскоре сдастся замок слабый.И вырвите мне очи, кабыОн простоял хотя б пять дней!Вы и донжон возьмёте сей,И выйдут все вам покориться,Коль вы решите согласитьсяСегодня-завтра медлить здесь,Достанется вам замок весь.И хоть противилась упрямо,Молить вас Богом будет дама,Чтоб взять её благоволили».Затем шатры они накрыли,И все последовали имИ под шатром ещё однимКак довелось расположились.Защитники разоружились,А рыцари, что взяты в плен,Избегли уз, темничных стен:С них взяли рыцарское словоВ плену остаться и худогоЧтоб не чинил из них никто.На долю выпало им то.В тот день свирепый ветер дул,Он лодку на море столкнул,Была она полным-полнаПрипасов разных и зерна.Господня милость порадела –Она пристала к замку целой.Её из замка увидалиИ к морякам гонцов послали[51]Спросить, откуда и кудаПлывут попавшие сюда.И вот отправились посланцыСпросить, откуда чужестранцы,Куда плывут, чего хотят.«Купцы мы, – те им говорят, –И пищу возим для продажи:Вино и окорок говяжий,Свинину, солонину, хлебДля человеческих потреб».Объяла радость бедолаг:«Благословен Господь, всеблаг,Примчал Он вас порывом ветра!Добро пожаловать! Мы щедроЗаплатим всем, что только есть.Сребра и золота не счестьПолучите вы за зерно,Пришлём за мясо и виноВам слитков полную телегу[52].Друзья, причаливайте к брегу,Дадим и больше, коль нужда».Работа спорилась тогда:Торговля, купля всем в охотку,Они опорожнили лодкуИ в замок груз внесли затемНа радость осаждённым всем.А как они узрели нёсшихВеликий груз снедей хороших,Легко мне можете поверить –Восторгов было не измерить.Тут не дремал никто: тотчасСтряпня на славу началась.А Кламаде, терявший времяПред замком с рыцарями всеми,Мог и немного подождать,Ведь стало им еды хватать:Вина, баранины, свинины,Говядины и солонины.Все повара в работе ловки,И поварята для готовкиПоспешно разжигали печь.А у юнца заботы с плеч –С подругой нежился вольготно,В объятья принят был охотноИ поцелуи ей дарил.Их услаждал взаимный пыл.А в главном зале уж не тихо,Царила радость бурно, лихо,Еда как наслаждений верх.Старались поварята всехКак должно рассадить в трапезной.Как было тщанье их полезно!Поев, все встали из-за блюд.А Кламаде и присный людТем временем пришли в расстройство.Владело ими беспокойствоОт вести, что враги сейчасЕды восполнили запас.Об отступлении рядили,Мол, не достанет их усилийИзмором замок захватить,Осада тщетна, стало быть.Гнев Кламаде не ведал рамок,Он отрядил посланца в замок,Советоваться не хотелИ передать ему велел,Чтоб Алый Рыцарь в новом днеС ним встретился наединеИ на просторе без заминокВступил, коль сможет, в поединок.Услышав это извещенье,Пришла красавица в смятенье,Но вести следовало внять,Ответ без промедленья дать,Ведь Кламаде ждал результата.Старанья возросли двукраты,И горю не было конца,Но как остановить юнца?Мужчины, женщины напрасноМолили юношу согласноНе выходить сражаться с тем,Кто никогда ещё никемНе побеждён был в бранной сече.«Сеньоры, бросьте эти речи, –Ответил он, – так лучше будет.Ничто на свете не принудитМеня от боя отступить».Велел он просьбы прекратить,И больше все просить не смели,Затем направились в постелиИ сон вкушали до утра.Но всё ж печаль была остраИз-за того, что их сеньорОтверг молений жарких хор.Подруга же всю ночь почтиЕго молила не идти,А в праздной неге оставаться,Ведь было нечего боятьсяНи Кламаде, ни войск его,Но не добилась ничего.И это было очень странно,А прибегала неустанноИ к обольщениям она,Была с ним ласкова, нежна,Ключом любви стремилась к дверце,Что у него таилась в сердце,Но дверцу ту не отворитьИ друга не отговорить.Напротив, он оружье просит,И посланный слуга приноситЕго мгновенно, со всех ног.Затем в доспех его облёк.И каждый был обеспокоен,Скорбел, ведь этим был расстроен.Царю царей их поручив,На скандинавского вскочивКоня[53], что подвели ему –А медлить было ни к чему –Юнец умчаться не преминулИ сокрушавшихся покинул.Увидел Кламаде героя,Что выехал на поле боя,И мысль тотчас ему пришла:Что если рыцарь из седлаЕго намерен выбить живо?Равнина гладка и красива,Их только двое было там,Ведь Кламаде своим бойцамПред тем рассеяться велел.Всяк у седла копьё имел[54].Итак, они столкнулись в браниБез долгих слов, без пререканий.Меч с ясеневой рукояткой,Копьё у каждого – пред схваткойОни пришпорили коней.Отменны силою своей,Ведомы ненавистью ярой,Они столкнулись, от удараЩиты растрескались у них,И надломились копья вмигТак, что упали оба в прах.Но миг один, и на мечах,Поднявшись, пеши, биться стали,Равно умением блистали.Была б долга об этом повесть,Когда б я вёл её на совесть,Но не хочу себя гнести,Ведь слово стоит двадцати.Всё, наконец, так получилось,Что сдался Кламаде на милостьПротивника, всё принял он,Как сенешаль Ангигеррон,Ведь узником ни в коей мереСтать не желал он в БорепереИ даже за всё злато РимаНе согласился бы, вестимо,Идти к достойному сеньоруВ тот замок – загляденье взору.Пообещал он, не юля,В тюрьму Артура-короляИ передать посланье деве,Которую, ударив в гневе,Обидел злобный Кей до слёз.Но за неё отмстить всерьёзХотелось рыцарю тому,Коль силы даст Господь ему.И, побеждённый, он клянётся,Что завтра до восхода солнцаВсех тех, кто был здесь заточён,Освободит немедля он.И что до дней своих скончаньяОн будет прилагать старанья,Чтоб этот замок защитить,К нему врагов не подпустить;Помимо этого всего,Ни он, ни рыцари егоВпредь беспокойства не доставятДевице той, что замком правит.Так земли Кламаде вернулИ вместе с тем не обманул,Распорядился дать свободуВ плену томимому народу.Приказы, отданные им,Тотчас исполнили засим,И всем была дана свобода.Минула узников невзгода,Они с собой пожитки взяли,Уж их в темнице не держали.Сам Кламаде свой выбрал путьИ ехал не куда-нибудь.Как ведомо из наших книг,В те дни обычай был у них,Чтоб рыцарь, узником назвавшись,Одежду ту, в какой, сражавшись,Он побеждён был, не снималИ снаряженья не менял,Чего-либо иль добавляяИль самовольно отнимая.Приняв условья по закону,Держал вослед АнгигерронуПуть Кламаде в Динадарон[55],Где был тогда Артуров трон.А счастью не было границ,Когда вернулись из темницОсвобождённые от плена,Томительного, несомненно.В палатах рыцарских и в залеВсе веселились, пировали,Забыв о тяжких прежних днях.Меж тем в церквах, в монастыряхВо все колокола звонили,Хваленья Богу возносилиМонашки и монахи там.По улицам и площадямВодили хороводы, пели,А в замке шумное весельеСменило прежнее унынье,Ведь не страшны враги им ныне.Ангигеррон всё гнал коня,А Кламаде через три дняБыл там, где прежде ночевал он,И по следам, что оставлял он,В Уэльс, в Динадарон, примчал.Король Артур там двор собрал,В просторном зале находился.Вот Кламаде к нему явился,Один, сполна вооружён.Его признал Ангигеррон,Что передал двору посланье,Как только прибыл, в полном тщанье,Не упуская ни детали.Его здесь, впрочем, задержали,Чтобы совет судил его.Узрев сеньора своего,Что алой кровью был покрыт,Узнав его, он говорит:«Сеньоры, чуду подивитесь!В доспехах алых юный витязьПрислал к вам рыцаря сего.Сейчас вы видите его.Он побеждён им, вероятно,На нём я вижу крови пятна,Они – свидетельство того,И узнаю я самого:Проехал к вам немало мильСеньор мой, Кламаде де Иль.Во всей империи едва лиВы б мужа доблестней сыскали.И лучший может быть в беде».Двору представил КламадеАнгигеррон такою речью.Друг другу бросились навстречу.Итак, их встреча совершилась.Всё в праздник Троицы случилось,И королева за столомСидела рядом с королёмВ кругу баронов и графинь,И королей, и герцогинь.По окончанье месс из храмаВернулись рыцари и дамы.Кей, сбросив плащ, прошёл чрез зал,В руке он тросточку держал,Из-под берета, белокуры,Спускались пряди шевелюры.Красивей рыцаря, чем он,Не видел мир наш испокон,Но красота его и славаТеряли блеск от злого нрава.На нём туника – чистый шёлкОттенков пёстрых, также шёлЕму и пояс дорогой,Что сделан мастера рукой,Притом с отделкою богатой:Застёжки, бляшки – всё из злата.То помню хорошо весьма –Гласит история сама[56].Но встреч с ним каждый избегал,Пока он шёл чрез этот зал.Ведь было людям не по нраву,Что он насмешек лил отраву,За что был каждому несносен.Будь весел он или серьёзен,Всё выдавало злобу в нём,И очевидную притом.Его издевки, злые шуткиТак были гнусны всем, так жутки,Что избегали с ним бесед.Он минул зал и, подошедК Артуру-королю свободно,Промолвил: «Сир, коль вам угодно,Пора приняться за жаркое.– Оставьте, Кей, меня в покое,Я так хочу. Ни я, ни дворВ великий праздник до тех пор,Пока какая-нибудь вестьК нам не придёт, не станем есть».Такая речь у них велась,И прибыл Кламаде в тот час,Чтоб объявить себя пленённымВо всём своём наряде бронном:«Храни Господь вас, добрый сир!Таких владык не видел мир,Что превзошли б вас хоть однажды.О том свидетельствует каждый,Кто слышал прежде хоть бы разО ваших подвигах рассказ.Прошу вас выслушать меня,Ведь сообщить вам должен я,Хоть не легко мне, признаю:Тот, кем повержен я в бою,Меня послал сюда к вам сразу,Чтоб, следуя его приказу,Мне вашим узником назваться,И мне пришлось повиноваться.На спрос об имени егоВам не отвечу ничего,Одно могу сказать вам всё же:Он в алых латах, и, похоже,От вас их принял удалец.– Друг, да хранит тебя Творец, –Сказал король, – мне знать полезно:Ты волен ли, скажи мне честно,Здоров ли ты душой и телом?– Сеньор, всё докажу вам делом, –На это молвил Кламаде, –Я не встречал ещё нигдеДостойней рыцаря, чем он.Поговорить я принуждёнС девицей, что он рассмешил,А Кей с ней дурно поступил,Дав ей пощёчину жестоко.И будь на это воля рока,Он отомстит, как мне сказал».При этом шут возликовал,Воскликнув радостно: «О сир,Пусть мне Господь дарует мир:Быть за пощёчину расплате.И вовсе не шучу я, кстати,Поскольку Кею – так случится! –Рукой и сдвинутой ключицейПридётся искупать обиду».Сказал, а Кей не подал виду,Что этим как-то он задет.И не из трусости, о нет,Не снёс главу он балагуру –Боялся досадить Артуру.Король тут обратился к Кею:«Я, Кей, о том лишь сожалею,Что он не с нами в этот миг.Всему виной твой злой язык,И потому-то зол весь день я».Король отдал распоряженье,Встаёт Жирфле[57], а с ним Ивэйн,Что был влиятелен, почтенИ при дворе всегда в чести.Король велел им отвестиВ покои рыцаря, где девыИз окруженья королевыДосугом время проводили.И гостю оба услужили,Сопроводив его; в том залеЕму девицу указали,И рыцарь поспешил донестьЖеланную девице весть,Которую ждала она.Та до сих пор была грустна,Всем на пощёчину пеняя.Уже оправилась младаяОт боли, прежде пережитой,Но ею не было забытоТо оскорбленье до сих пор[58].Ведь кто не помнит свой позор,Едва ль достоин уваженья.Проходит боль, но оскорбленьеСердца достойных тяготит,Лишь подлецам неведом стыд.Так Кламаде свой долг исправилИ при себе затем оставилКороль пожизненно его.А защищавший от негоВладенья юной госпожиС ней веселился от душиИ праздновал с подругой. КабыОн захотел лишь, отдала быЕму и земли и себя,Красавица, его любя.Но в сердце горестном опятьОн вспоминал родную мать,Как та пред ним без чувств упала,И он во что бы то ни сталоПоехать к ней намеревался.Просить подругу не решался,Ведь запрещала та отъезд,Веля всем подданным окрестМолить его, дабы не ехал.Но их мольбы ему помеха ль!Всем обещанье он даёт,Что если мать свою найдёт,Он заберёт её с собой.Мол, пусть уверится любой,Что он вернётся в земли этиИ коль уж нет её на свете.На этом он пустился в путь,Пообещав когда-нибудьВернуться к дорогой подруге,А та печалилась о другеИ с ней печалился весь град.Когда он выезжал из врат,Увидел шествие такое,Как в Вознесение святое.Монахи шествовали там,Как в праздник по воскресным днямВ шелковых мантиях драгих,Монахини в плащах своих.И речь держал к герою клир:«Ты нас освободил, мессир,Дав из изгнанья возвратиться,И горю нечего дивиться –Оплакиваем твой отъезд.Такая скорбь нам тяжкий крест,Так не страдали никогда мы».И он им: «Братия и дамы,Вам больше нет причин для страха.Иль не сочтёте вы за благо,Чтоб навестил я мать свою,Что днесь одна в лесном краю?Зовётся он Пустынный Лес.И я вернусь к вам с ней иль без,Поскольку слову верен я.И если мать жива моя,Монахиней пребудет с вами,А нет – служите мессы в храмеЗа упокой души безгрешной,И примет Бог её, конечно,В святое лоно Авраама.Вам, братья, вам, честные дамы,Кручину надо побороть:Коль даст вернуться мне Господь,Всех одарю вас как присталоИ поднесу даров немало».Тогда расстались люди с ним.Ушёл он с дротиком одним,Как в день прибытья своего.Весь день скакал, но никогоНе встретил он: ни сарацина,Ни доброго христианина,Кто мог бы указать дорогу.Взывал он непрестанно к Богу,Моля Всевышнего о том,Чтоб вновь узреть в дому родномВо здравьи матушку свою.Твердил молитву он сиюИ въехал на берег потокаУ некой башни невысокой.Стал созерцать он быстрину,Но не дерзал вступить в волнуИ молвил: «Боже Всемогущий,О, если б мог поток бегущийЯ пересечь и мать найти,Живой, здоровой обрести!»Он ехал вдоль реки и скороПриблизился к скале, которойПересекался берег так,Что дальше не пройти никак.Тогда увидел рыцарь лодку,Что шла вниз по теченью ходко.Сидело двое в том челне.3000 Он ждал, уверенный вполне,Что близ него они причалят,Но те на середину правятИ остаются, утвердясьНа крепком якоре тотчас.Сидевший спереди в челнеЗакинул удочку, на нейИмея в качестве приманаРыбёшку не крупней гольяна[59].И так как рыцарь знал едва ли,Как можно продвигаться дале,Он их приветствовал тогда,Спросив: «Скажите, господа,А есть ли брод или мосток,Чтоб перебраться чрез поток?»«Мой брат, – ответил рыболов, –Поклясться честью я готов,Нет ничего и лодки нетуВместительной и больше этой,В которой мы сейчас сидим,В неё ж не сесть и пятерым.А вверх и вниз на двадцать льеНе перебраться вам в седле –Ни брода нет, ни переправы.– Тогда скажите, Боже правый,Где б смог я переночевать?– Сего вам будет не хватать,Как и другого, признаю,Я на ночь вам приют даю.В скале расщелину найдёте,По ней на этот холм взойдёте,А как осилите подъём,Увидите в долине дом,В котором проживаю яВблизи дубравы и ручья».И рыцарь наш без промедленьяК вершине начал восхожденье.Когда же склон преодолел,Так ничего и не узрел,Опричь долины и небес.Подумал он: «Зачем я лез?Потратил только время даром.Да обречёт Всевышний карамТого, чьему я внял совету.Послав меня на кручу эту,Он говорил, что дом найду,Как только на неё взойду.Но далеко зашёл рыбакВ своём предательстве, раз такМне навредить хотел бесстыдно».Но тут в долине стало видноВерхушку башни на пути.Вплоть до Бейрута не найти[60]Прочней и краше башни той.С бойницами в скале крутойОна, квадратная, стояла.Пред ней была большая залаИ две входные галереи.Туда направившись скорее,Подумал рыцарь, что исправноВсё объяснил ему недавноТот, кто казался рыбаком.И уж ни плутом, ни лжецомНе называл его юнец,Найдя жилище наконец.И вот к двери он подъезжаетИ мост подъёмный замечает.В то время мост опущен был,И рыцарь на него вступил.Встречали четверо героя:Не при оружье были двое,А третий принял жеребца,Чтоб фуража дать и сенца;Слуга четвёртый не преминул –На гостя алый плащ накинул.Его отводят к галереям.Вплоть до Лиможа не сумеем[61]Найти им равных по красе,Хоть и обыщем земли все.Гость в галереях ожидал,Пока хозяин не прислалЗа ним двух слуг, и ими онБыл в зал просторный приведён,Квадратный, с потолком высоким.Сколь длинным был он – столь широким.Средь зала, видит гость младой,Почиет на одре седойСеньор величественный, чинный,Убор на нём был соболиныйЧернее ягоды тутовой,Поверх был алый плат шелковый.В одежде чёрной, словно дёготь,Лежал он, опершись на локоть,Перед горевшим очагом.Поленья полыхали в нёмМежду столпами четырьмя.Вкруг очага того стоймяЧетыре б сотни уместились,И все б нисколько не теснились.Столпы – четыре исполина –Поддерживали свод камина,Из меди сделаны на диво.И слуги подошли учтиво,К сеньору подведя юнца.А тот, увидев пришлеца,Его приветствовал и рек:«Прошу вас, добрый человек,Простить меня, что я на ложеИ что приветствовал вас лёжа.Я очень слаб, всё дело в этом.– Сеньор, – не медлил тот с ответом, –Не беспокойтесь, не сержусь,Здоровьем, радостью клянусь,Каких молю себе у Бога».Хозяин тут привстал немногоИ молвил: «Друг мой, что стоите?Ко мне поближе подойдите,Спокойно сядьте пред одром,Прошу вас искренне о том».И юноша сел рядом с ним.Сеньор спросил его засим:«Мой друг, вы прибыли откуда?– Из Борепера-замка, сударь,Я выехал с рассветом дня.– Знать, утомили вы коня,Ведь путь вы начали, пожалуй,Ещё не вняв тому сигналу,Что возвещает о заре.– Напротив, сир, о той пореУж о заре оповестили».Пока они так говорили,Явился юноша с мечом,На перевязи чрез плечоТот у него подвешен был.Сеньору он его вручил.Тот из ножон его извлёк,Узнав, где сделан был клинок,По гравировке на металле.А судя по добротной стали,Он в то же время смог понять,Что этот меч нельзя сломать,Но есть один лишь случай крайний,Что ото всех держался в тайнеЕго искусным ковачом.И молвил прибывший с мечом:«Сеньор, племянницею вашей,С златыми кудрями всех краше,Вам послан был подарок сей.Меча прекрасней и прочнейНигде вы больше не узрите.Кому хотите, подарите,Но госпожа моя желает,Чтоб им владел как подобаетТот, кто у вас его возьмёт.Лишь три подобных сделал тот,Кто меч ковал, и умеретьЕму придётся, ибо впредьТакого не создаст меча он».Тогда вручил его хозяинМладому гостю своемуИ отдал перевязь ему,Что уж сама дороже клада.Эфес из лучшего был златаВо всей Аравии, и былиНожны в венецианском стиле.Меч с драгоценным тем уборомБыл вручен юноше сеньором,Который молвил: «Меч, сеньор,Принадлежит вам с этих пор,Вы у бедра его носите,Испробовать не премините».Тот с благодарностью надел,Поправить перевязь сумел,Затем меч из ножон извлёк,И подержав в руке клинок,В ножны вложил его обратно.И знайте, что свой меч булатный,Будь он в руке иль у бедра,Применит, коль придёт пора,Решительно и в миг единый.Тут он увидел у каминаСлугу и в нём узнал того,Кто брал оружье у него.Он дал ему без промедленьяСвой новый меч на сохраненьеИ сел с хозяином радушным,Приветливым, великодушным.А было в зале том светлоОт стольких свечек, сколь моглоИх поместиться в этом месте.Пока вели беседу вместе,Вступил какой-то отрок в зал,Он белое копьё держалПосередине за древко,Меж очагом прошёл легкоИ теми, кто сидел на ложе.И гость, и все узрели тожеКопьё из белого металлаИ каплю крови, что свисалаС его железного конца,И как она на длань юнца,Алея пурпуром, ниспала.Такое таинство средь залаВ тот вечер юноша узрел,Однако вовсе не посмелПросить о чуде разъясненья,Ведь твёрдо помнил наставленья,Какие прежде рыцарь дал,Когда ему повелевалСловами вовсе не бросаться.И чтоб невежей не казаться,Он неуместным счёл вопросИ ни словца не произнёс.В то время отроки другиеВнесли подсвечники златыеС отделкой дивной из эмали.Те, что подсвечники держали,Пленяли красотой своей.Не меньше десяти свечейПодсвечник каждый увенчали.Затем настал черёд грааля:В руках девица в зал внесла[62].Она за юношами шла,Красивая, в нарядном платье.Когда вошла, по всей палатеРаспространился свет тотчас,Он от грааля шёл, лучасьТак, что все свечи стали бледны,Как звёзды в небе в час рассветныйИли когда луна ясна.За девой той ещё однаНесла серебряное блюдо[63].Грааль, как истинное чудо,Из чистого был сделан злата,К тому же щедро и богатоУсыпан россыпью камней.И не найти нигде ценней,Поскольку камни на граалеВсе остальные затмевали,Как это было и с копьём.Такое диво прямикомПред гостем пронесли чредойИ скрылись в комнате другой.Он за процессией следил,Но не решился, не спросилО том, кому грааль был вверен,Ведь помнил твёрдо и теперь онБлагого рыцаря урок.Поставлю то ему в упрёк,Поскольку часто слышал ране,Что в разговорах и в молчаньеВредны излишества равно.Но худо ль, благо ль сужденоИз-за того, что отмолчался –Он от расспросов воздержался.Велел хозяин, и тотчасИсполнен слугами приказ:Готова скатерть и вода.Сеньор и юноша тогдаОмыли руки влагой тёплой.Тут вносят слуги расторопноБольшой слоновой кости стол.Гласит рассказчик, что пошёлНа этот стол кусок единый.Его держали челядины,Пока другие, столь же скоры,Не принесли столу опоры.Те стойки были из эбена,Неуязвимого отменно,Зане два свойства было в нём:Нельзя ни порчей, ни огнёмЕго разрушить хоть частично,Ведь древо прочности отличнойТем двум опасностям равноСгубить вовеки не дано.Вот стол на стойках утверждён,Вот скатертью застелен он.А что за скатерть! Нет, едва лиНа белой столь трапезовалиСам папа или кардинал.На первое слуга подалОлений окорок с жарким.Меж тем по кубкам золотымРазлил изысканные винаИ на глазах у господинаНарезал мясо с перцем, послеИх на серебряном подносеПодал он вместе с пирогом.Тем временем перед юнцомВновь пронесли грааль по зале,Но у служителя грааляВновь не решился он спросить –Не мог наставника забытьИ давешний его укорЗа то, что на слова был скор.Держал он в мыслях наставленье,Не позабыл и в то мгновенье.Его молчание, однако,Превыше меры было всякой.Как только блюдо подавали,Грааль пред юношей являли,А он всё думал: почемуТакая честь дана ему?То любопытно было крайне,И он решил, что спросит втайнеПред тем, как отправляться в путь,О том из слуг кого-нибудь,Лишь надо до утра помедлить,Пока благой сеньор и челядьСпать не уйдут в свои постели.Размыслив так об этом деле,Стал от души он пить и есть.На брашна не скупились здесьИ также, впрочем, на напитки,Здесь подавалось всё в избытке[64]И было очень вкусным, сытным,Изысканным и аппетитным.То, что вкушал сеньор и гость,По вкусу, верно бы, пришлосьМонархам, графам и вельможам.Пред тем, как разойтись по ложам,В беседе время скоротали.А слуги ложа застилалиИ на ночь фрукты принесли.То были смоквы, миндали,Гранаты, финики и груши,Электуарии к тому же[65]И множество ликёров знатных,И терпких вин, и ароматных,Без перца, мёда, и сироп.У рыцаря глаза на лобОт непривычного изыска.Сеньор ему: «Уж полночь близко,Пора нам спать, окончим ужин,И так как телом я недужен,Пусть отнесут меня скорей».Явилось четверо людей,Проворных, сильных молодцов,И взявши с четырёх концовТо одеяло, на которомЛежал сеньор их, ходом скорымТотчас же удалились с нимТуда, куда велели им.А с рыцарем остались слуги,Чтобы оказывать услуги.Готовы были ко всему,Лишь только б угодить ему.Когда он пожелал того,Те сняли башмаки с него,Раздели споро; и для снаГотовы простыни из льна...Он только утром пробудился,Когда повсюду свет разлилсяИ новый день провозвестил;Всяк в замке на ногах уж был.Он огляделся: нет ли слуг,Но было ни души вокруг,И самому пришлось подняться.Хоть нужно было постаратьсяВсё сделать так, как подобало,Не ждал он помощи нимало:Обулся быстро, встал, пошёлЗа снаряженьем, что на столВечор переложили слуги.Итак, без чьей-либо услугиСебя одел он и обулИ к двери комнаты шагнул,Которая, как помнил ясно,Была открыта, но напрасно:Он обнаружил, что теперьЗакрыта крепко эта дверь.Стучал он без толку и звал,Никто ему не открывал,Никто не отозвался даже.А звал он долго и тогда жеПошёл к двери, что в зал вела.Она не заперта была.Спустился рыцарь по ступеням.Скакун его с вооруженьемСтоял, готовый, под седлом,А рядом щит с его мечомПрислонены были к стене.Он сел в седло и на конеСтал всё осматривать вокруг,Но ни конюших там, ни слугВооружённых не увидел.К воротам двинулся воитель,А мост опущен был тогда.Всё для того, чтоб без трудаИ без каких-либо препонМог выехать из замка он,Когда бы то ни пожелалось.Все слуги, как ему казалось,Ушли в дубраву посмотреть,Попалась ли добыча в сеть,Ведь мост опущенным узрел он.Но медлить больше не хотел он,Решив на поиск их спешить,Чтоб у кого-нибудь спроситьОб окровавленном копье.Быть может, связано сиеС граалем иль с какой заботой.Он выехал через ворота,Но и моста ещё не минув,Почувствовал, что, ноги вскинув,Скакун готовился к прыжку.Будь конь слабей, не начеку,Тут бы обоим им конец.Вспять обратился удалецУзнать, в чём дело: тут он понял,Что кто-то мост внезапно поднял.На зов никто не отвечал.«Ответь же, – рыцарь закричал, –О ты, который поднял мост!Есть у меня к тебе вопрос,А ты не виден, выходи жеИ подойди ко мне поближе,Чтоб я поговорил с тобойО вещи важной, о какойЗнать непременно жажду я».Была напрасной речь сия,Никто не отвечал на зовы.И он поехал в сень дубровыПо некой тропке, а на нейВдруг отпечатки ног конейСовсем недавние заметил.«Сюда поехали не эти ль,Кого ищу я? Мнится: да».Чрез лес помчался он туда,Куда вели следы копыт.И вдруг случайно рыцарь зритДевицу юную под дубом.Та, как в мучении сугубом,Стенала, плакала и выла.«Увы мне, – дева говорила, –Как ты ко мне, судьбина, зла!Будь проклят час, когда былаЯ рождена или зачалась!Чего б со мною ни случалось,Не знала я таких скорбей.Мне смерть любимого, ей-ей,Вовеки не перенести.О, если б Смерти отвестиУдар свой от него и всё жеСразить меня по воле Божьей!Почто его, а не меня?Как жить с сегодняшнего дня,Раз вижу друга бездыханным?Навек рассталась я с желанным,И жизнь бесцельна. Смерть, вонми,У тела душу отыми,Чтобы она с его душойУмчалась спутницей-рабой».Так дева скорби изливала.В объятьях рыцаря держала,А рыцарь обезглавлен был.Её заметив, поспешилНаш рыцарь к девушке навстречу.Приветствовал учтивой речью,А та – его, главу склонивИ скорбных слёз не прекратив.Тогда ей рыцарь говорит:«Кто это сделал? Кто лежит,Простёртый, на руках у вас?– Сеньор, убит он в ранний часКаким-то рыцарем. Но всё жеДивлюсь я, да простит мне Боже,Как можно двадцать пять вам льеСвоим путём по сей землеПромчаться и жилья не встретить,Ни одного, могу заметить,Удобного хоть сколько – всякЗдесь подтвердит, что это так.Меж тем ваш конь лоснится, диво,Ухожена на совесть грива.Не будь расчёсан, вымыт, холен,Овсом и фуражом доволен,Таким бы не был он на вид,Каков сейчас: и чист, и сыт.О вас могу сказать я то же:Так выглядите, что, похоже,Вы на ночь обрели приютТам, где довольство и уют».И он ей: «Милая девица,Я смог удобством насладиться.И то, что вид такой имею,Не мудрено, я разумею,Ведь стоит здесь воскликнуть нам,Как ясно крик услышат там,Где сладко спал я эту ночь.Вы край не знаете точь-в-точь,Или его не осмотрели.Здесь замок есть и, в самом деле,Нет замка лучше и богаче.– Вы ночевали не иначеУ Рыболова-короля?– Бог весть, девица, знаю ль яРыбак ли он или король?Но мудр он, куртуазен столь!Гадать о чем-то будет втуне.А в час вечерний наканунеДвоих я встретил в челноке,Неспешно плывших по реке.Один орудовал веслом,Другой рыбачил, а потомПуть к своему сказал жилищу,Где я обрёл приют и пищу.– Ах, сударь, – девушка в ответ, –То был король, сомнений нет.Он получил раненье в сече,И таково его увечье,Что двигаться не может он.Был дротиком он уязвлёнМеж бёдер прямо[66], потому-тоСтрадает он от боли лютойИ на коня не в силах сесть.Но чтоб развлечься, боль отвесть,Он просит, чтобы посадилиЕго в челнок и с ним поплылиНа ловлю рыбы. ОттогоИ Рыболов зовут его.И это у него пристрастьеИз-за постигшего несчастья,Его лишившего всего.Охота уж не для негоВ лесу, на речке иль на луге,Дичь для него стреляют слуги,А зверя – лучники в лесах.Бывать он любит в сих краях,Поскольку средь его владенийНет замков краше, совершеннейСего удобного жильяПод стать величью короля.– Девица, – молвил рыцарь ей, –Слова такие же, ей-ей,Вам только что я говорил.Вчера я очарован был,Когда предстал пред ним средь зала.Стоял поодаль я сначала,А он позвал меня засим,Мне предложив сесть рядом с ним.И чтоб не стал я обижаться,Что был не в силах он поднятьсяИ поприветствовать меня,С ним рядом сесть был должен я.– Он оказал большую честь,Вас пригласив с ним рядом сесть.Скажите же, когда вы сели,Быть может, вы копьё узрели,И кончик был окровавлен,Хоть близко не было там вен?– Клянусь, увидеть довелось.– А задавали ль вы вопрос,Откуда кровь? – Хранил молчанье.– О, Боже правый, по незнаньюОшиблись страшно вы тогда.Грааль вы видели? – О да.– И кто держал его? – Юница.– Откуда вышла та девица?– Из некой комнаты. – Где скрылась?– В покой соседний удалилась.– Ещё был при граале кто-то?– Да. – Кто же? – Двое слуг всего-то.– Держали ль что в руках своих?– Подсвечники и свечи в них.– А что вслед за граалем? – ШлаЮница вновь. – А что несла?– Прошла с серебряным подносом.– Вы обратились ли с вопросом,Куда те люди держат путь?– Ни звука не издал, отнюдь.– Мой Боже! Не беда случится ль?А как зовут вас, юный рыцарь?»Хотя он имени не знал,Как по наитью угадал,Сказав: «Валлиец Персеваль»[67],Но был уверен он едва ль,Что всё им верно говорится.При этом имени девицаКак будто гневом разразилась:«Нет, ваше имя изменилось:Оно – Несчастный Персеваль.Ах, Персеваль, тебя мне жаль,Не задал ты вопросов нужных.А задал бы, от мук недужныхТем короля бы излечил,Он бы способность получилВладеть своим свободно телом,Подвластным управлять наделом,Что принесло бы прок большой.Теперь запомни хорошо,Что следствием ошибок техПребудут бедствия для всех.Они тебе как воздаяньеЗа грех пред матерью, в страданьеУмершей, о тебе скорбя.И знаю лучше я тебя,Чем ты меня, ведь с давних днейЯ в доме матери твоейС тобой росла, зане твояСестра двоюродная я,А ты кузен мой, не иначе.Я о твоей той неудачеВ не меньшей скорби и печали,Ведь не узнал ни о граале,Ни о судьбе своей, нижеО том, что мать мертва уже,Ниже об участи героя,Кого любила горячо я.Меня подругой дорогойОн звал и вёл себя со мнойДостойно друга-паладина».И Персеваль ей: «Ах, кузина,Коль это правда всё, увы,Как же о том узнали вы?– Не понаслышке, – та рекла. –Я очевидицей былаПри погребении её.– Пусть милосердие своёГосподь душе усопшей явит.Как ваш рассказ мне сердце травит!Но если мать в земле лежит,Что впредь искать мне надлежит?Я с целью странствовал одною –Чтоб вновь увидеться с родною.Пора мне выбрать путь иной.Коль вы хотите в путь со мной,То будет мне весьма желанно.Ведь это тело бездыханно,К чему сидеть над ним, простёртым?Живой – живым, а мёртвый – мёртвым.Поедем вместе – я и вы.Сдаётся мне, вы не правы,Что бдите здесь одна под дубом.Последуем за душегубом,И слово рыцаря даю:Иль он убьёт меня в бою,Иль я не пощажу злодея».Но та, едва собой владеяОт скорби, что её сразила,«Я не поеду, – возразила, –Расстаться с ним повременю,Сперва его похороню.Вы ж по тропе езжайте прямо,По каменистой этой самой,Коль верите словам моим.Ведь именно путём такимПоехал рыцарь тот надменный,Кем был убит мой друг бесценный.Клянусь, и в мыслях нет сейчасЗа ним заставить гнаться вас,Я зла желаю кровопийце,Как будто моему убийце.Но где был меч тот раздобыт,Что на боку у вас висит,Который ни в былом, ни вновеНе проливал ни капли крови,Не извлекался при нужде?Отлично знаю, кто и гдеОднажды выковал его.Не полагайтесь на него,Он всё вам сделает назло,Ведь разобьётся, как стекло,На поле битвы слишком скоро.– Племянница того сеньораПрислала меч ему вчера,А он, желая мне добра,Его отдал мне во владенье.Но ввергли вы меня в сомненье,Коль вашим веру дать словам.Скажите: не известно ль вам,Коль он расколется, как льдинка,Возможна ли его починка?– Да, только это нелегко.Под Котоатром[68]озерко,И тот, кто путь к нему найдёт,Там этот меч перекуётИ, прокалив, его исправит.Коль случай вас туда направит,Там встретьтесь с Требюше[69], сиречьС тем кузнецом, что сделал меч,И только он даст толк мечу,Поскольку то не по плечуВовеки никому иному.Но не вверяйте меч другому,Ведь он с ним справится едва ль.– Беда мне, – молвил Персеваль, –Коль этот меч мой разобьётся».Он – в путь, девица остаётся.Расстаться с мёртвым ей невмочь,Однако горю не помочь.Пришпорил Персеваль коня,По следу рыцаря гоня.И видит он: плетётся тощийПарадный конь, а сам как мощи,И судя по такому виду,Терпел он долгую обидуВ плохих руках. Казалось, онБыл голоден и измождён,Нёс службу лошади наёмной:Весь день трудился неуёмно,А на ночь просто брошен был.Такою долей, рыцарь мнил,Был угнетён парадный конь.Он весь дрожал и только тронь –Казалось, рухнет мёртвой тушей.Облезла грива, свисли уши,Он годен остовом своимЛишь гладным псам сторожевым.Спина лишь кожей покрывалась,Седло и так и сяк болталось,Была и сбруя захудалой.На нём девица восседала,Несчастнее на свете нет,Но красоты остался след,Знать, не дурна собой она.Теперь судьбой обделена:На платье, что её покрыло,Ни лоскутка, чтоб можно былоК нему свою приставить длань.И впереди сплошная рвань,Так что виднелись груди обе.Узлы и швы на грязной робеСо всех сторон, а тело всёВ порезах, ранах у неё,Иссечено, обожженоОт града, снега, стуж оно.Власы размётаны вразброс,И на лице следы от слёз,Пролитых в горестях с достатком,Являлись грустным отпечатком.Они на грудь её лилисьВплоть до колен по платью вниз.Знать, сердце мучилось безмерно,Раз у неё всё было скверно.Лишь Персеваль её узрел,Галопом к деве подлетел,А та закуталась в тряпьё,Чтоб лучше тело скрыть своё,Но обнажились дыры тут же,И как ни силилась скрыть лучшеОна те дыры, сто прорехЯвлялось вместо прежних тех.Лицо бедняжки потускнело,И свежести лишилось тело.Вот Персеваль к ней подошёлИ слышит горестный глагол,Как на судьбу она пеняла.«Господь захочет ли, – стенала, –Продлить мне жизнь и эту участь!В невзгодах слишком долго мучусь,А я не заслужила их.Ах, сколько на плечах своихИх вынесла! Ты знаешь, Боже,Не заслужила я их всё же.Так защити меня в недоле,Коль есть Твоя на это воля,Иль мне заступника доставь,Иль сам от изверга избавь,Что жить меня в позоре нудит.Ничто в нём жалости не будит,Пока ещё я жить могу,Но от него не убегу.Нет, на меня меча не точит,Он только быть со мною хочетПри тех условиях, емуОтрадно, судя по всему,Что я в позоре и лишенье.Хотя бы знал, что уваженьеК нему питаю испокон,Мог бы разжалобиться онПосле того, когда чрез меруЯ заплатила изуверу,Будь для него хоть чем-то я.Не любит вовсе он меня,Меня вести с ним принуждаяТакую жизнь и не страдаяПритом ничуть. Меня не жаль!»К ней обратился Персеваль:«Спаси Господь вас, чаровница!»Его услышала девицаИ молвит, голову склоня:«Ты, кто приветствовал меня,Да обретёшь блага все въяве,Но говорить я так не вправе».Хоть Персеваль и был в смущенье,На то ответил в возмущенье:«Что мне сказали вы сейчас?Я никогда не видел васИ не поверю в то, что будтоМогли вы навредить кому-то.– Нет, ведь все беды, что со мной,Имели следствием одно:Со мной здороваться нельзя.И всякий раз терзаюсь яПри чьём-либо ко мне вниманье.– Поистине, из-за незнаньяНанёс урон вам, как сужу.Поверьте, в мыслях не держу,Чтоб вас обидеть как-нибудь.Сюда привёл меня мой путь.И раз я вижу вас в беде,В таких отрепьях и в нужде,Не будет в сердце мне покоя,Пока не вызнаю всего яО том, что с вами учинилосьИ почему беда случилась.– Ах, сжальтесь, – молвила, – сеньор,Скачите прочь во весь опор.Меня оставить поспешите,Заминкой грех вы совершите.Бегите – лучше будет всем.– Но знать мне интересно, чемВы так напуганы, девица,Зачем галопом мне стремиться,Хотя за мной погони нет?– Вы не сердитесь, – та в ответ, –Бегите, а не то конец:Прискачет де ла Ланд Гордец[70],Которому нужна лишь ссора,Застанет нас средь разговора.А если здесь он вас найдёт,Убьёт и глазом не моргнёт.Коль я с другим, не терпит он.Вмиг будет головы лишёнКто разговор со мной затеет.Он сей момент сюда приспеет,Чтобы кого-нибудь убить.Но прежде станет говорить,За что меня он так не любитИ сими бедствиями губит».И вот во время разговораГордец тот выехал из бораИ налетел на них он с маха,Как с неба гром на тучу праха,Крича: «Ты плохо поступил,Когда ты с ней заговорил.Твой час последний, берегись,Иль отступи, иль задержисьЗдесь хоть на шаг, имей же смелость.Тебя б убить мне не хотелось,Пока не расскажу тебе,Из-за чего лихой судьбеИ сраму я подверг её.Внимай, и будешь знать ты всё.Однажды в лес я путь направил,А эту девушку оставилВ шатре, который там разбил.В ту пору я её любил.Валлиец к ней вошёл случайно,И хоть сие необычайно,Но вдруг призналась мне она,Что им была принужденаДать поцелуй тому невеже.Могла б солгать она, понежеОн поцелуй тот вырвал силой.Но то ль намерение было?Да разве можно верить, чтоОн получить хотел лишь то?Ведь всяк дальнейшего взыскует.Кто даму только лишь целует,Оставшись с ней наедине,Тот не в порядке, мнится мне.А отдающая устаОтдаст и большее спроста,Будь понастойчивей взыскатель.А защититься ей не кстати ль?По свету исстари известно,Что женщине в борьбе телеснойВсегда сдаваться лишь в охотку.Когда мужчину взяв за глотку,Рвать начинает и метать,Всё ж побеждённой хочет стать.Когда ж защита не спасает,Боится «да» сказать, но чает,Что силой смогут захватить[71].Так ей обязанной не быть.Он спал с ней – вывод налицо.К тому ж забрал моё кольцо,Что на персте она носила,Увёз, мне нестерпимо было.Всё выхлебал вино при этом,Нанёс большой урон паштетам,Хранимым мною про запас.И вот, как видите, сейчасЯ с ней квитаюсь куртуазно.Безумству кара сообразна:Впредь неповадно будет ей.Представьте ж гнев в душе моей,Когда понять мне всё пришлось,Оправдана такая злость.Я объявил, что впредь ни дняЕй не кормить овсом коня,Не быть коню в подковах, в холе;Что у самой не будет болеНи платья, ни плаща иного,Опричь носимого покрова,Пока насильника в боюНе обезглавлю, не убью».Ответил дерзко Персеваль:«Мой друг, ты лучше гнев умаль,Она свершает покаянье.Я вырвал у неё лобзанье,Чем столько бед ей причинил,Я и кольца её лишил.Однако, верь мне, сверх тогоНе учинил я ничего.Вина ж попил и, было дело,Съел полтора паштета смело,Ведь был бы дураком полнейшим,Коль погнушался бы вкуснейшим.– Клянусь главой, – сказал Гордец, –Во всём признался ты, наглец,Довольно странным заявленьемИ заслужил тем дерзновеньемСмерть и по праву и сполна.– Не так уже близка она,Как мнишь ты», – молвил тот сурово.Затем, не говоря ни слова,Они помчались друг на друга.Столкнулись так, что стало туго,И разлетелись копья их,А всадники с коней своих,Не удержавшись, наземь пали.Одним прыжком на ноги встали,Мечи достали и сошлись,Разить друг друга принялись.Был бой всё жарче, всё безумней.Его описывать к чему мне?Так много времени уйдёт.У поединка был исход,Как де ла Ланд лишился сил.Гордец пощады запросил.Противник, помня слово в словоУрок наставника благого,Что след щадить нам чести ради,Коль рыцарь просит о пощаде,Сказал: «Пощады я не дам,Пока не пощадишь ты самСвою подругу. Я порукой,Что незаслуженною мукойКазнишь её ты столь жестоко».Тут рыцарь, как зеницу окаЛюбивший спутницу свою,Ответил: «Всё я признаю,Ей извиненья приношу.Что б ни велели, поспешуИсполнить ваши приказанья.Из-за меня её страданья,И в сердце оттого печаль.– Отправься, – молвил Персеваль, –В своё ближайшее владенье,Там дай свершить ей омовенье,Чтоб стала вновь цела, здорова.Как будет девушка готова,Одета, убрана, пойдиЕё к Артуру проводи.Монарха от меня приветишьВ том виде, как отсель уедешь.Коль спросит, по чьему приказу,Об Алом Рыцаре ты сразуСкажи ему, ведь это яИм стал по воле короляС подсказки Кея-сенешаля.А за всё зло, за все печали,Что ей принёс ты, я велю,Чтоб всё поведал королюПублично пред его дворомТак, чтоб все слышали о том,Не исключая королеву,И даму каждую, и деву.А среди них есть чаровница,Мне всех дороже та девица,Поскольку я в ней вызвал смех,За что пощёчину при всехОтвесил ей жестокий Кей.Её разыщешь, скажешь ей,Что я ей передать велю,Мол, не предстану королю,Пока за это не отмщу я.Доставишь радость ей большую».И тот сказал не прекословя,Что он исполнит все условьяИ веленное передаст.Пока же всё, на что горазд,Приложит в тщательных заботах,Чтоб дать подруге лучший отдых,И сам с охотою большойЕё под кров доставит свой,Чтоб обрести покой желанныйИ залечить свои же раны.И Персеваль: «Ну что ж, езжай,Но впредь мне больше не мешай.Я тоже на ночлег поеду».На том окончили беседу.Никто не мешкал, прямикомОни разъехались молчком.Тот для подруги и купаньеИ дорогое одеяньеУстроил так, как подобало,4000И та красавицей вновь стала.А после с нею вместе онПоехал прямо в Карлион[72].Король Артур там двор держал.На торжества он приглашалТри тысячи достойных самых.И вот при рыцарях и дамахПришедший с девой объявил,Что пленником сюда прибыл.И королю сказал тогда ж:«Сир, я отныне пленник ваш,Готов покорствовать вполне,Вы лишь приказывайте мне.То справедливое решеньеПо юноши распоряженью.Доспехи алые просил,Он в дар от вас их получил».Король, как только внял ему,Так сразу понял, что к чему.«Сеньор, разоружитесь, – рек, –Да будет счастие навекТому, кто мне прислал сейчасСтоль дорогой подарок – вас.Добро пожаловать! ПривечуИ буду вам идти навстречуРади него я с этих пор.– Но то не всё ещё, сеньор.Пред тем, как я разоружусь,Я попросить у вас решусь,Чтоб королева с свитой вместеПришла сюда послушать вести,Что он велел мне передать.Я буду вынужден молчать,Пока не будет той особы,Что только за смешок без злобыБыла пощёчиной задета.Её проступок только в этом».Тут смолк он будто в немоте.Король, услышав просьбы теО королеве и девице,Не преминул распорядиться,И та пришла, и с ней тотчас,Попарно, за руки держась,Явилась свита. Села дамаПред королём Артуром прямо,И молвил де ла Ланд Гордец:«Мадам, вам шлёт привет боец,Мной уважаемый исправно.Он победил меня недавно.Вот всё, что я скажу о нём.Он посылает вам притомМою подругу, эту деву.– Мой друг, почтил он королеву».Тут рассказал он королевеО поношеньях, что во гневеОн на подругу обращал,В какой скуде её держал.Не утаил он и причину,Из-за чего ввергал в кручину,И указал на деву ей,Которую ударил Кей.«Девица, – речь к ней обратил, –Тот, кто послал меня, просилПриветствовать вас от него,Не совершая ничего,Пока не передам посланье:«Пусть Бог пошлёт ему страданье,Предстань он королю и всем,Не отомстив за вас пред тем,За оплеуху не сквитавшись,Что получили, засмеявшись.Из-за него тот случай вышел».Когда всё это шут услышал,Подпрыгнул аж, вскричав: «Ей-ей,Храни Господь меня, вы, Кей,За то поплатитесь, без спора,И это будет очень скоро».Король же, к Кею обратясь:«Над этим юношей смеясь,Ты вёл себя некуртуазно.Меня насмешкой безобразнойТы общества его лишил».Тут узнику он разрешилСесть пред собой, от кар избавил,Его в темницу не отправилИ снять оружье приказал.Мессир Гавэйн, что восседалБлиз государя одесную,Спросил: «Каким же, знать хочу я,Быть должен тот, кому суметьСтоль доблестного одолеть?На каждом острове морскомЕщё о рыцаре такомНе слышал, не встречал я мужа,Кто мог бы силою оружьяИ доблестью сравниться с ним.– Племянник мой, – король засим, –Не знаю, кто он, раз видался,Однако же не догадалсяЕго о чём-либо спросить.Просил его он посвятитьНемедля в рыцари, а я,Его красу и удаль зря,Ответил: «Брат мой, подождите.Сначала вы с коня сойдите,Вам принесут доспехи вмиг».Но отказался он от них,И, мол, не спешится он тут,Покуда алых не дадут.Он вёл и странные реченья,Что не желает облаченьяИного, нежели в которомБыл рыцарь, что, горя раздором,Увёз мой кубок золотой.Тут Кей от желчи сам не свой(Всегда он, как и в тот момент,Не хочет молвить комплимент),Сказал: «О брат, тебе корольИх жалует, а ты извольСходить лишь за экипировкой».Не распознав насмешки ловкой,Решив, что это Кей серьёзно,За рыцарем помчал он грозноИ дротиком убил его.Не знаю, начали с чегоОни раздор свой небывалый,Но ведаю, что Рыцарь АлыйИз леса Кинкруа[73]потомНанёс удар ему копьёмЗа что невесть, но с силой ярой,А тот в отмщение удараВдруг дротиком его сразил.Так он доспехи получил.Он рьяность проявлял всем видом,И я клянусь святым Давидом[74],Патроном Уэльса, что отселеИ двух ночей в своей постелиЯ больше не просплю, покаВновь не увижу смельчака,Будь жив он, на земле иль в море.На поиски отправлюсь вскоре».Едва он клятву произнёс,Всем стало ясно, что всерьёзПора готовиться в дорогу.Вы б только видели, ей Богу,Как одеяла, простыниСбирали в сундуки они,Сгоняли скот, грузили кладь,Нисколько не скупились братьШатры, и всё в мгновенье ока!Сам клирик, что в науках дока,Не описал бы за день дажеВсей амуниции, поклажи,Что взяли, словно на войну.Так Карлион, свою страну,Король с баронами оставил.Держались девы тех же правил:Их королева, по обычью,Взяла для пущего величья.Они разбили лагерь свойИ у прогалины леснойЗаночевали на лугу.То было в сильную пургу,Ведь стужа в том краю привычна.Встав спозаранку, как обычно,Собрался ехать ПерсевальЗа приключениями вдаль.По лугу он коня направил.Там, где шатры король поставил,Промёрзла вся, в снегу, земля.В преддверье стана короляГусей увидел он смятённых,Порошей сильной ослеплённых.Они спасались в этот мигОт налетевшего на нихБольшого ястреба. СтремглавНа растерявшихся напав,Он птицу бедную толкнул,Ударил и перевернулТак, что от стаи та отсталаИ наземь, сбитая, упала.Но так как хищник тот спешил,Он от неё поворотилИ не успел схватить её.Тут Персеваль метнул копьёТуда, где видел он злодея.Тот гусь с пораненною шеейТри капли крови потерял,И белый снег под ними стал,Как бы румянясь, багряниться.Оставшись невредимой, птицаВзлетела и умчалась вдаль.Когда подъехал Персеваль,Он лишь увидел снег примятыйВ том месте, где упал пернатый,И рядом кровь: была онаНа том снегу ещё видна.Опёршись на копьё своё,Он начал созерцать сиё,Ведь снега с кровью сочетаньеРождало в нём воспоминаньеО свежих красках, что сиялиНа милого лица овале.И поглощённый мыслью той,С румянцем девы, с белизнойОн сравнивал ту кровь и снегИ, созерцая, полный нег,Воображал себе при этом,Что зачарован свежим цветомСвоей подруги нежных щёк.Так Персеваль всё утро смогО каплях крови грезить сладко.Но тут покинули палаткиКонюшие, сочтя, что онНе в думы погружён, а в сон.Король ещё о той пореВ походном почивал шатре.Случилось у шатра конюшимСтолкнуться с рыцарем досужим.То Сагремор[75], что прозван былБуяном за свой буйный пыл.Заговорил он: «Вы скажитеПо чести, правды не таите,Почто в такую рань пришли?– Сеньор, от стана невдалиСпит рыцарь, всем нам незнакомый,В седле увидели его мы.– Вооружён? – Клянёмся, да. –– Поговорю с ним и сюдаДоставлю пред монарший взор».На этом быстрый СагреморВ палатку короля проникнул.«Сеньор, там на лугу, – воскликнул, –В седле какой-то рыцарь спит».В ответ король ему велитПоехать, а потом добавил,Чтоб ко двору его доставил,Ведь так оставить всё нельзя.Тут крикнул Сагремор, просяПодать коня без промедленья,Затребовал вооруженье.Приказ исполнили тотчас,И он, поспешно облачась,С главы до ног вооружилсяИ к незнакомцу устремился.Он так сказал ему: «Сеньор,Вас нынче ждёт король и двор».Но тот и жестом не ответил,Как будто вовсе не заметил.Он повторил, но тщетно вновь.Тогда в нём закипела кровь:«Свидетель мне апостол Павел,Я б лучше вас туда отправилПомимо воли вашей днесь,Чем тратить даром время здесь!»Стяг развернув, он взял разгонИ крикнул, чтоб готов был он,Не то сразит в удар, нагрянув.Очнулся Персеваль и, глянув,Увидел: рыцарь супротивЛетит, поводья отпустив.Тут он мечтания оставилИ на врага коня направил.Едва начался бой свирепый,Копьё у Сагремора в щепы,У Персеваля ж между темОсталось целое совсем.С ударом не повременя,Он сбил противника с коня.Тот новых встреч не ждал с врагомИ в лагерь кинулся бегом.Коня увидев возвращенье,Все преисполнились волненья,Но Кей, не упускавший случайКольнуть своей остротой жгучей,Сказал тут королю, шутя:«Сеньор, смотрите: миг спустяВернулся Сагремор, он смел:На рыцаря узду наделИ к нам доставил преспокойно.– Кей, насмехаться непристойноНад благородным, – рек король, –Вступите сами в эту роль,И мы посмотрим, каковы вы.– Сир, ваши речи справедливы,Я счастлив выполнить приказИ приведу его тотчас,Захочет он того иль нет,И кто же он – вам даст ответ»[76].Тут он как должно облачился,Сел на коня и устремилсяК тому, кто взоры в снег вперял,Три капли крови созерцалИ ни о чём не думал боле.Кей закричал ему чрез поле:«Юнец, отправьтесь к королю!Туда ступайте, как велю,Не то вам уцелеть едва ль!»На ту угрозу ПерсевальПоводья повернул, пришпоривИ своего коня ускорив,Впрямь на противника помчал.Победы в схватке каждый ждалИ в бой решительно вступил.Ударил Кей что было сил.Тут у него средь поединкаКопьё сломалось, как тростинка.То Персевалю не в уронИ в верх щита ударил онТак, что пришлось тому свалиться,О твердь удариться ключицейИ до подмышки от локтяСломать десницу не шутя.И то не стало откровеньем,Благодаря шута реченьям.Ведь это было неспроста –Сбылось пророчество шута.Тут Кей от боли чувств лишился,И сразу конь его пустилсяОбратно к лагерю рысцой.Бретонцы, видя пред собой[77]Коня без всадника на нём,Туда отправились верхом.И видят рыцари и дамы:Без чувств Кей-сенешаль упрямый.Они сочли, что он убит.Король подавлен, он скорбит,Никто не сдерживает слёзы,А рыцарь, не меняя позы,Всё созерцал три капли крови,Как знаменье своей любови.Был только ранен сенешаль.Король был погружён в печаль,Но успокоили его,Заверив, что, скорей всего,К тому здоровье возвратится,Как только дельный врач ключицуНа место вправит, кость срастит.Король к нему благоволит,Всем сердцем к Кею он привязан,Послал врача ему тотчас онИ трёх целительниц радивых,Что быстро устранили вывих,Успешно кость соединив,Тугой повязкой закрепив.Затем в палатку короляПеренесли его, суляСчастливого выздоровленьяЕму речами утешенья.Тут королю Гавэйн в печали:«Сеньор, пристойно ведь едва ли,Вы сами знаете отлично,Всегда мне говорили лично,По справедливости глася,Чтоб некий рыцарь, не спрося,Отвлёк другого от раздумья,Как эти из-за неразумья.Не знаю, есть ли их вина,Во всяком случае, сполнаЗа это каждый поплатился.Быть может, рыцарь тот лишилсяКого-то и ему так туго,Иль вдруг похищена подруга,И он в тоске и терпит боль.Коль согласится мой король,На встречу с ним сейчас поеду,И прежде чем вступать в беседу,Я подожду: быть может, тотОт дум очнётся, отойдёт[78],Тогда б его к вам пригласил».При этой речи Кей вспылил:«Ах так, мессир Гавэйн, готовыЗа руку привести его вы,Не причинив ему вреда!Его притащите сюда,Коль он оставит вам свободуИ земли – вот уж взяли моду!Когда бойцы утомлены,Успехами окрылены,Он просит короля позволитьИх, словно узников, неволить!Гавэйн, пусть шею мне свернут,Коль не такой вы баламут,Что путного от вас не слышат.Все ваши фразы так и пышутУчтивостью и внешним блеском,Смиритесь ли с ответом резким,Вняв гневным, злым его словам?Будь проклят тот, кто верит вамИ верит в это, пусть хоть я!В одежде из шелков шитья,Небось, пойдёте воевать.Меч не придётся доставать,Да и копью не преломиться.Однако сможете хвалиться,Коль будет ваш язык неплох,Реча: “Сеньор, храни вас Бог,Пусть даст вам жизнь Он и здоровье”.–Он примет ваши все условья.Я не хочу учить вас впредь,Но нужно будет вам суметьЕго, как кошку, приласкать,Чтоб все потом могли сказать:“Мессир Гавэйн в бою был первый!”»«Нет, Кей, не на такой манер выДолжны со мною говорить.Не чаете ль переместитьСвой гнев с досадой на меня?Клянусь, его доставлю я,Мне это будет не в докуку.Ему ломать не стану рукуДа и ключицу пощажу,Ведь зуб за зуб не выношу».Король ему: «На радость всемЗа рыцарем отправьтесь тем,И коль возможно, с ним вернитесь.Но прежде полно облачитесь,Нельзя же ехать безоружным».И тот, кто слыл великодушным,Подать оружие велел.На доброго коня он селИ прямо к рыцарю помчался.Тот на копьё всё опирался.Очарование восторга,В котором пребывал он долго,Ещё исчезло не совсем.На солнце высохли меж темУж две из трёх кровинок тех,Окрасивших собою снег,А третья капля застывала,Так что в герое затухалоТо чувство, сильное пред сим.Мессир Гавэйн путём прямымСтремился, рыцаря встречая.Враждебности не проявляя,Он молвил: «От души сейчасПриветствовать хотел бы вас,Знай ваши мысли как свои.Однако, что там ни таи,Меня король сюда послал.Он передать вам наказал,Чтоб с ним сейчас потолковали».Услышал он от Персеваля:«Вот двое нынче мне мешалиИ радости меня лишали,Как будто ими я пленён,А между тем я упоёнРаздумьями, что мир мне прочат.Тот, кто меня отвлечь захочет,На гнев лишь натолкнётся мой.Отсвечивают предо мнойТри капли крови на снегу,И созерцать я их могуКак будто на лице девицы,Моей подруги-чаровницы,Румянец девственный ланит,И вид их взоры мне пьянит.– Поистине, – Гавэйн в ответ, –Чужд всякий низменный предметТем мыслям куртуазным, чистым.И нужно быть безумцем истым,Чтобы от них вас отвлекать.Но очень хочется узнать,Что вы предпримете сейчас.Коль вы не против, было б васМне проводить к монарху лестно.– Друг дорогой, скажите честно, –Осведомился Персеваль, –А есть ли Кей там сенешаль?– Всё это так, сеньор, он там.И да известно будет вам,Что с вами нынче он повздорил,И этот поединок стоилЕму и сломанной десницы,И напрочь сдвинутой ключицы.Вот что от вас он получил.– Я так за девушку отмстил,Которой Кей удар отвесил».При тех словах Гавэйн стал весел,Привстал и молвил в изумленье:«Сеньор, Господь моё спасенье,Ведь вас король-то ищет, вас!Так назовитесь вы сейчас.– Я Персеваль. А вас как звать?– Сеньор, да будете вы знать,Что я Гавэйном был крещён.– Гавэйном? – Так я наречён».Тут сердце юноши взыграло:«О вас я слышал, и немало,Причём, сеньор, в краях различных.И с вами из симпатий личныхХотел бы подружиться я.Коль вы не против – мы друзья».Гавэйн ему: «Конечно же,Такая мысль мне по душеНе менее чем вам, поверьте».И Персеваль: «Клянусь, до смертиИдти за вами буду всюдуС большой охотой, ибо будуЯ уважать не по заслугамСебя, раз стал я вашим другом».Они обнялись, а затемВ знак дружбы каждый снял свой шлем,Раздвинув кольца из металла.Их радость слов не обретала.А молодые часовые,Узрев приветствия такие,Помчались тут же во всю прыть,Чтоб государю сообщить.«Сир, сир, – воскликнули они, –Гавэйн, Господь его храни,Ведёт к нам незнакомца с луга,И оба рыцаря друг другаВ объятья прежде заключили!»При этой вести все вскочили,И не нашлось ни одного,Кто из шатра бы своегоНе вышёл, не пошёл навстречу.Но Кей тут к государю с речью:«Гавэйн, племянник ваш, каков!Был бой, поверить я готов,Премного трудным и опасным,А он вернулся свежим, ясным,Таким же, словом, как тогда,Когда он выезжал туда.Знать, ни удара не нанёсИ не сносил ответных гроз,А каждый скажет, что по правуОн заслужил и честь и славу,Поскольку вышел он героем,В том преуспев, что нам обоимНе совершить, сколь ни потей».Так выражал обиду Кей,Как свойственно его нутру.Гавэйн, однако, ко дворуВести не собирался друга,Пока на нём была кольчуга.Разоружиться прежде след.В свою палатку с ним вошед,Он шамбеллану[79]повелел,Чтоб гостя тот переодел.И Персеваль был облачён:В тунику, в плащ наряжен он.Всё шло ему. Артура взоруПредстал он с другом в эту пору,Тот пред палаткой восседал:«Сир, сир, – Гавэйн ему сказал, –Я вам привёл того, комуПятнадцать дней назад тому[80]Забот вы столько уделяли.Се тот, кого вы зреть желали,О ком так много говорили,Мной приведён к вам без усилий».Король же: «Вам, племянник мой,Я благодарен всей душой».И тут он рыцарю навстречуС учтивою поднялся речью:«Сеньор, вас милости прошуИ первым долгом вопрошу:Как называть я вас могу?– Клянусь вам честью, не солгу,Что Персеваль Валлиец я.– Друг, осчастливьте короля,Раз при дворе моём предстали,Чтоб впредь его не покидали,Я так хочу, по крайней мере.Я сожалел как о потере,Когда, увидев вас впервой,Не угадал, какой судьбойГосподь вас наградит сполна.Была предсказана онаПрилюдно, перед всем дворомМладой девицей и шутом,Которых прежде Кей обидел.И всё сбылось, как я увидел,Для вас точь-в-точь; насчёт сегоСомнений нет ни у кого,Раз я услышал сообщенье –Достоинств ваших подтвержденье».Тут королева появилась,Она уже осведомиласьО том, что рыцарь при дворе.И Персеваль о той пореО ней услышал и узнал,И ту девицу увидал,Что в прошлый раз не удержалась –Его увидев, рассмеялась.Он к королеве со словами:«Даруй Всевышний счастье даме,Прекрасной, лучшей из всех дам,Как молвит каждый, чьим очамХотя бы раз она предстала».И королева отвечала:«Добро пожаловать, воитель!Вы доказали, победитель,Своей отваги высоту».Приветствовал и деву ту,Что прежде засмеялась звонко.Её по шее гладя тонко,Сказал ей: «Коль нужна услуга,Всегда во мне найдёте другаИ избавителя от бед».Благодарила та в ответ.Так веселились, ликовалиВсё в честь Валлийца Персеваля –Король, монархиня и двор.И в тот же день они, вечор,Вернулись в Карлиона сень.Всю ночь и следующий деньЦарили радость и веселье.На третий день они узрелиНа рыжем муле молодицу.Она, зажатую в деснице.Держала плеть. На головеУ ней, как уголь, косы двеУложены весьма неровно.Я книге следую дословно,В которой всё приведено.И в безднах ада не даноУзреть уродливее дивы.Найти железа б не могли выЧернее рук её и выи.Её уродства остальныеУжасней были во сто крат.Глазёнки глубоко сидятИ маленькие, точно крысьи,Нос обезьяний или рысий,Как у осла иль тёлки уши,А зубы, жёлтые гнилуши,По цвету как яйца желток,И борода козлища в клок.Горб на груди посередине,Хребет подобен крестовине,А плечи, чресла – в самый разВот-вот пуститься в жуткий пляс!И ноги скрюченные дивыКак прутья скрученные ивы.Вот какова была б плясунья!Подъехала сия горбуньяНа муле к королю Артуру.Весь двор подобную фигуруЕщё не видывал вовек.Она приветствовала всех,Лишь Персеваля исключаяИ с мула вовсе не слезая,«Эй, Персеваль, – заговорила, –Фортуна лысая-то с тыла,Пышноволосая со лба.Будь проклят славящий тебяИль кто тебе желает благ,Ведь ты не удержал в рукахФортуну, что однажды встретил!И Рыболов тебя приветил,Ты зрел копьё окровавленно,Но так был глуп ты совершенно,Что не спросил, из-за чегоС железного конца егоСтекает капля крови алой!Грааль ты видел среди зала,Но удосужился едва льСпросить, что значит сей грааль,Какому он сеньору служит.Да, тот с удачею не дружит,Кто, самый лучший шанс имея,Всё ж упустил его робея.И ты тот самый невезучий.В урочном месте выпал случай,Чтоб говорить, а ты был нем!Нет, не везёт глупцам совсем!Тем паче, если ты молчишь,Когда вопрос единый лишьСпас бы больного короля,От страшной раны исцеля,И с миром править бы позволил.Тогда б его не обездолил.А знаешь, что случится, кольНе будет править тот корольИ не излечится от хвори?Все дамы овдовеют вскоре,Зачахнут земли от разора,Девицы те, что без призора,Останутся в числе сирот,Немало рыцарей умрёт,И в этом лишь твоя вина!»[81]И королю потом она:«Сир, не сердитесь ради Бога,Ещё мне долгая дорогаОтсюда предстоит вечор.Не знаю, слышали ль, сеньор,О Горделивом замке сказ[82],Но я туда иду как раз.А в замке этом, знайте, естьПятьсот и шестьдесят и шестьВеликих рыцарей, и с каждымЕго подруга, дама, скажем,Знатна, прекрасна, куртуазна.Я это говорю не праздно,А для того, чтоб без препонТуда на битву ехал он,Коль хочет доблесть доказать он:Край для того благоприятен.Кто ж хочет славы на весь мир,Я думаю, что знаю, сир,Ту землю, край далёкий тот,Где он ту славу обретёт,Будь только смел он должной мерой.Там, на вершине Монтеклера[83],Томится дева взаперти.Почёт великий обрестиТому, кто снять осаду сможетИ бедной узнице поможет.Всем светом будет восхвалён,И опоясается онВолшебным Поясом – мечом,И будет он любим Творцом».На том девица замолчала,То, что хотела, всё сказалаИ удалилась прочь без слов.Гавэйн заверил, что готовОн всё возможное свершить,Чтоб девушку освободить.Жифле, сын Нута, молвил тоже,Что хочет он по воле БожьейДостигнуть Горделивых стен.«Взойду, – воскликнул Каэден[84], –На гибельную ту вершину,Дойти до цели не премину».А Персеваль иное рек:Что двух ночей подряд вовекНе проведёт в едином месте,Что ринется по зову честиВ бой при опасности любой,Что с рыцарем сильнейшим в бойОн вступит, пред двумя такимиНе дрогнет, состязаясь с ними.И всё – доколе не узнает,Кто тем граалем обладаетИ не найдёт копьё пока,Дабы узнать наверняка,Почто с него сочится кровь.Он странствия предпримет вновь.Героев собралось полстаИ поклялись, а клятва таБыла и прочной, и священной –Идти на поиск непременныйТех приключений, браней лютых,Презрев опасности, что ждут ихВ чужой земле средь вражьих стен.Пока шёл клятвами обмен,Геганбрезиль[85]явился в зал.В руках он щит златой держал,Отделанный лазурью в лоске:На треть лазурные полоскиЩита украсили поверхность.Во всём краса и соразмерность.Увидел короля, вошед,Его приветствовал как след,Но не Гавэйна тем не мене –Он обвинил его в измене:«Из-за тебя сеньор мой пал,Тобой убитый наповалИ вовсе без предупрежденья.Позор тебе и поношенье!Предатель ты, я заявляюИ всех баронов уверяю,Что лжи ни в чём не допустил».При тех словах Гавэйн вскочил,Как будто был стыдом объят.Но Агравен, Гавэйна брат[86],Поднялся, чтоб сдержать его:«Во имя Бога самого,Сеньор, вы род свой не пятнайте,Вас защитить смогу я, знайте,От столь ужасного навета.И я вам обещаю это».И тот: «Защиты не ищуЯ от других, а защищуСебя я сам. Прошу учесть,Что здесь моя задета честь.Когда б я рыцаря обидел,Охотно, лишь его увидел,Искал бы с ним я примиреньяИ дал бы удовлетворенье,Оно устроило бы всех.Но я от оскорблений техГотов как должно защититься.Вот мой залог: пусть всё решитсяВ том месте, где б ни пожелал».На это рыцарь отвечал,Что доказательства представитЧрез сорок дней, и их он явитПред королём Эскавалона,Что красотой Авессалома[87]Затмил, по мненью моему.«А я клянусь, – Гавэйн ему, –Что ты сей миг покинешь двор.Кто прав из нас, покажет спор».Геганбрезиль повиновался,Мессир Гавэйн засобиралсяПуститься рыцарю вослед.Копьё подал ему клеврет,Щит принесли, и меч, и шлем,Однако пренебрёг он всем,Что не ему принадлежало.С собою шесть конюших взял он,Семь скакунов и два щита.Ещё не вышел за врата,А все уж предались печали:Лицо и волосы терзалиИ били в грудь себя – кто что.Там слёз безмерно пролитоИ дамой каждой, и девицей;Пришлось мужчинам прослезиться.И всё ж Гавэйн уехал сразу.Теперь внимайте вы рассказуО том, что приключилось с ним.С отрядом рыцарей однимСтолкнуться довелось ему.Тут он к конюшему тому,Что позади отряда шёлИ под уздцы десницей велКоня испанского[88], на шееВисящий щит большой имея,«Скажи, конюший, – обратился, –Что здесь за рыцарь мне явился? ––То Мелиан де Лис идёт[89],Могуч, отважен рыцарь тот.– Ты в свите? – Но не у него,А у сеньора моего,Траэ д’Ане, из той же знати».Гавэйн ему: «Вот это кстати,Ведь я знаком с Траэ д’Ане[90].Куда ж он едет, молви мне.– Он поспешает на турнир,Где Мелиан де Лис, мессир,Против Тьебо де Тинтажеля[91].И вам туда бы, в самом деле,В бою с пришельцами сойтись.– Мой Бог, а Мелиан де ЛисВоспитан не был неужелиВ дому Тьебо де Тинтажеля?– Всё так, свидетель мне Творец.Любил Тьебо его отецИ доверял ему он тожеТак, что ему на смертном ложеДоверил сына своего,Прося, чтоб воспитал его,Большой любовью окружил.Когда де Лис любовь открылОдной из дочерей вассала,Ему девица отказала:Мол, чувства в ней он не пробудит,Покуда рыцарем не будет.И он в надежде на успехОружье взял, надел доспехИ подступил к ней с просьбой новой.«Нет, нет и нет, – она сурово, –Пока вы на моих глазахНе отличитесь так в боях,Чтоб я любила вас сама.К тому, что взяли задарма,Скорей мы интерес утратим,Чем ко всему, за что заплатим.С Тьебо померьтесь вы в бою,Чтоб заслужить любовь мою,И посмотрю я, хорошо лиЯ поступлю, коль доброй волейЛюбовь я вам свою отдам».И следуя её словам,Решил он, что турнир затеет.Такую власть Любовь имеетНад слугами своими, чтоИ не осмелится никтоПеречить этой госпоже,В них воцарившейся уже.А вам бы встать на сторонеЛюдей из замка, так вполнеИм явите благодеянье,Лишь дав согласье на ристанье».Гавэйн конюшему: «Друг мой,Иди же выбранной стезёйИ за своим сеньором следуй,А мне ты здесь не проповедуй».Конюший сразу удалился,Гавэйн же дальше в путь пустился.Он ехал к замку той порой,Ведь не было стези иной.Тьебо созвал уж, клич свой кинув,Соседей, братьев, паладинов;Кто стар, кто млад, кто дюж, кто хил –Явиться каждый поспешил.Но не нашёл он никого,Кто б одобрял турнир его,Что супротив его сеньора.Они боялись, как бы скороНе вздумал он их погубить.Замуровать и укрепитьВсе входы в замок было нужно.Проём любой двери наружнойНадёжно заложили кладкой,Одну оставили украдкой –Вход неприметный потайной,Засов не из ольхи простой.Ту дверь лишь не замуровали.А выломать её едва ли:Из меди сделанная твёрдой,Она телегою подпёрта,А в той железный спуд лежал.Гавэйн туда свой путь держал,Он свиту пропустил вперёд,Ведь должен был найти тот вход,А если нет, назад пойти.Другого не было пути,И не найти в неделю даже.Дверь на запоре, и тогда жеПрошёл к подножью башни он;Оплот оградой окружён.Под дубом спешился и вмигПовесил два щита своихТак, чтоб из замка их узрели.И многие повеселели:Глядишь, изменится финал.Но был там старый подвассал[92],За мудрость, род свой и владеньяВесьма достойный уваженья.И каждый данный им совет,Будь он удачный или нет,Все неизменно одобряли.Ему прибывших показали,И он, увидев их дотоле,Как те под дуб прошли чрез поле,С Тьебо затеял разговор:«Господь свидетель мне, сеньор,Коль не ошибся, видел яДвух рыцарей, от короляАртура прибывших подмогой.Уж два таких – для нас неплохо,Осилим и с одним турнир.Но полагаю я, мессир,Вы сами сможете достойноИдти на тот турнир спокойно,Ведь ваши рыцари сильны,И ваши лучники славны,Они убьют их скакунов.И я заверить вас готов,Что возле двери биться будут,А коль они туда прибудут,Мы их, конечно, победим,Оставив лишь досаду им».И согласился с ним Тьебо,Велел вооружиться в бой,А тем, кто уж надел оружье,Позволил выехать наружу,Чему был каждый рыцарь рад.Доставить слуги им спешатОружье и коней в попонах.Девицы, дамы на балконахРасположились там и тутИ зрелищ с нетерпеньем ждут,Взирают все благоговейноНа снаряжение Гавэйна.Но думали они сперва,Что рыцарь не один, а два,Ведь два щита, они узрели,На ветках дерева висели.Сказали, что, взойдя наверх,Двух рыцарей узрели тех,Когда они вооружались.Пока одни так выражались,Другие: «О Господь Всевышний!Тот рыцарь оснащён излишне,Коней, оружья у него –Хватило б на двоих того,Но нет с ним рыцаря второго,Сопровожденья никакого.Те два щита на что ему?Одновременно никомуВладеть двумя не удавалось».Всё это странным им казалось:И то, что два меча одинИмел прибывший паладин.Так ратоборцы рассуждалиИ выходить из замка стали.Дочь старшая Тьебо тогда жНа верхний поднялась этаж:Она турнир сей учредила.При ней меньшая, что носилаС таким изяществом на платьеРукавчики, что имя дать ейДевица Узенький Рукав[93]Смогли, нимало не солгав.Итак, на башне две сестрицыИ с ними дамы и девицы.Все ратоборцы той поройПред замком выставились в строй;Всех краше Мелиан де Лис.Его подруга, глядя вниз,Девицам это подтверждала:«Из всех героев, что видала,Не мог никто до этих пор5000Так очаровывать мой взор, –Правдиво сердце повествует.Как Мелиан де Лис чарует!Не сладостно ли восторгаться,Таким красавцем любоваться?В седле ему пристало быть,Чтобы копьём, мечом разить,Ему, который, несомненно,Владеет этим совершенно».Сестра ей заявила тут же,Что знает рыцарей получше.А та вскочила, разъярясь,Ударить младшую стремясь,Но дамы те, что рядом были,Её сдержали, оттащили,Не дав напасть так на сестру.То было ей не по нутру.Турнир же в самом был начале,Бес счёта копий уж сломали,Не счесть ударов нанесли,Простёрлись многие в пыли.И знайте: сильно поплатилисьБойцы, что с Мелианом бились.Никто пред ним не устоял:На твердь копьём он низвергал,А если на куски древко,С мечом справлялся он легко.И вёл себя он лучше всех,Кто был от этих иль от тех.Его подруга ликовалаИ так восторги изливала:«Взгляните дамы, вот не чудо ль!Подобная была ли удальКогда-нибудь среди юнцов?Вот лучший из младых бойцов,Которых видеть въявь могли вы!Он самый доблестный, красивыйИз всех, кто на турнире есть».Меньшая ей: «Я вижу здесьТого, кто краше и славней».Тут старшая метнулась к нейС такою исступлённой речью:«Дерзишь, девчонка, мне переча,К несчастью своему, когдаХулишь того, кем я горда,Кого хвалю, узрев в бою.Прими пощёчину мою,В другой раз сдержаннее будь».И так смогла сестру хлестнуть,Что след остался на ланите.Прибегли вновь к её защите,Спесивицу уняли скоро.Сменилась тема разговора,И о Гавэйне речь пошла.«Мой Бог, – одна тут начала, –Тот рыцарь, что под дубом медлит,Что ж он оружья не наденет?»Другая, дерзкая, в ответ,Мол, мира он блюдёт обет.А третья: «Это же купец.Пусть толкам всем придёт конец:Не мысля о турнире даже,Коней привёл он для продажи».Четвёртая: «Да нет, меняла,И не намерен он нималоВсем бедным рыцарям раздатьТу привезённую им кладь,Не думайте, что это ложь,В мешках, тех сундуках найдёшьПосуды, серебра в достатке.– Вы так на злоязычье падкиИ в заблуждении большом, –Меньшая им, – будь торгашом,Справлялся б он с копьём подобным?Таким своим сужденьем злобнымМеня сведёте вы с ума.Свидетель Дух Святой: весьмаПохож он видом на бойца,Не на менялу иль купца.Как рыцарь предстаёт он взорам».Девицы возразили хором:«Подруга наша, пусть и такОн выглядит, но то пустяк,Ведь он переодеться мог,Чтоб избежать платить налог.И глуп он, если так лукавит,Ведь за такой обман отправятЕго в темницу очень скороКак взятого с поличным вора,Который в плутнях уличён.Заслужит виселицу он!»Сеньор Гавэйн речам внималИ всё прекрасно понимал,От мук стыда в душе сгорая.Но был он прав, не забывая,Что он в измене обвинёнИ к поединку принуждён.К тому же каждая заминка,Как и уход от поединка,Ему бесчестье принесёт,Он опозорит весь свой род.Он медлил из-за опасеньяСерьёзной раны иль плененьяИ в поединок не вступал,Хоть страстно этого желал,Поскольку видел, как всё жарчеКипел турнир, занятней, ярче.А Мелиан де Лис меж темКопьё взял мощное и с темБлистал средь общей кутерьмы.Весь день, до наступленья тьмы,Турнир пред дверью продолжался.Трофей захваченный сгружалсяВ какой-то уголок укромный.Вдруг взоры дам привлёк огромныйОруженосец, лыс он былИ полкопья с собой носил,Подшлемник на груди подвешен.Решили дамы: он помешан,И так одна ему: «Увы,Сеньор оруженосец, вы,Прости Господь, безумец жалкий,Раз поднимаете из свалкиПодшлемники, копья куски,Железки и знамён клочки.Вот вас достойная работа!Иль втуне рисковать охота?Но рядом с вами, на лугу,Под башней, видеть я могуТовары и без сторожей.Вам выпал случай: в барышеНе будет лишь безумец истый.Вот рыцарь – миролюбец чистый:Пусть даже и усов лишишь,Его и тем не раздражишь.Вы выгоды не упускайте,Всех лошадей мне передайтеИ все сокровища, что с ним –Всё ж он пребудет недвижим».Помчась на луг, куском копьяУдарил он его коняИ молвил рыцарю: «Вассал,Ты что-то, видно, захворал,Раз целый день стоишь здесь праздно,Лишь наблюдая безучастно,Не повредив копьё и щит?– Скажи мне, – рыцарь говорит, –Какое дело до меня?Из-за чего здесь медлю яУзнаешь, может, позже где-то.Но, ставлю голову, что этоЯ не открою в одночасье.Иди ж отсюда восвоясиИ возвратись к своим делам!»Уж нет оруженосца там:Был не из тех он, что решатсяНа неприятности нарваться.Но вот турнир приостановлен,Был многим плен там уготовлен,Не счесть коней, убитых в поле.Тем, кто из замка, славы боле,Добычи ж – тем, кто был снаружи.Расставшись, сговорились мужиНазавтра встретиться опятьИ снова целый день ристать.Как только сумерки сгустились,Те, кто из замка, в замок скрылись,Мессир Гавэйн шёл с ними рядомТуда же, следом за отрядом.Ему навстречу подвассал,Тот, что хозяину подалСовет сегодня бой вести.Просил Гавэйна он придтиВ его покои на ночлег,Учтиво, куртуазно рек:«Сеньор, коль это вам по нраву,Ночлег вас в замке ждёт на славу,Вы можете располагатьсяИ на ночь эту оставаться,Ведь если дальше вы пойдёте,Приюта близко не найдёте,И я вас милости прошу.– О, дорогой сеньор, спешуВам благодарность принести яЗа речи добрые такие».Ввёл подвассал его в покои,Cпросил про то и про другое,И о причине вопросил,Почто не соблаговолилК турниру присоединиться.Пришлось Гавэйну объясниться:Что он в измене обвинён,Что избегать он принуждёнТюрьмы, увечий иль раненья,Пока не снимет обвиненье,Которое ему предъявят;Себя рискует обесславитьИ всех друзей, коль в нужный деньНе явится мессир ГавэйнНа поединок по условью.Отнёсся тот к нему с любовьюИ был доволен объясненьемИ мудро принятым решеньемНе биться на турнире том.Он проводил его в свой дом,И оба спешились затем.Из замка люди между темЕго в измене обвинили,Арестовать его решили,Чтоб мог сеньор им в том помочь.И старшая сеньора дочьВсе доводы собрала смело,Которые найти сумела,И так отцу: «Сеньор, конечно,Турнир сегодня шёл успешноДля вас, как я убеждена:Добычи взяли вы сполна.И потому, могу сказать.Вам нужно только приказать,Дабы лжерыцаря связали.В защиту вас он встал едва ли,Но очень подло всех провёл:Он в город скакунов привёл,И копья, и мечи доставив,Украл он пошлины, слукавив;Под рыцаря в одежде латнойСумел доставить всё бесплатно,При этом выгоду имел.Судите же, какой уделПодлогом заслужил бесчинным.Сейчас Гарэном, Берты сыном,Он принят, знаю, на постой[94].Туда ушёл он сей порой,Ведомый этим подвассалом».Так обвинением немалымЕго потщилась очернить.Тот поспешил в седло вскочить,Чтоб убедиться самому,Помчался к дому он тому,Где был наш рыцарь на постое.Меньшая дочь, узрев такоеЕго внезапное отбытье,Пробралась тихо чрез укрытье,Чтоб незамеченною быть,Другим путём спеша прибытьК постою доброго ГавэйнаУ сына Берты, у Гарэна,Отца двух нежных чаровниц.Как только взору тех девицХозяйка юная предстала,Вмиг каждая возликовала,Её приветствуя с душой.За руки взявшись, с госпожойХодили, радуясь, ликуя,В уста, в глаза её целуя.Вновь на коня вскочил Гарэн,Он был небеден и почтен,И он с Бертраном, сыном, личноПоехал в замок, как обычно,Дабы сеньора повидать.Его случилось повстречатьНа улице, и подвассалПочтенья знаки оказал,Спросив, куда он путь наметил.Тот о намереньях ответил,Что в дом к нему развлечься едет.«Сеньор, вам неудобств не встретить, –Сказал Гарэн, – клянусь я вам,К тому же встретите вы тамПервостатейного героя.– Мой Бог, но здесь не для того я,Ведь я его арест готовлю.Купец он и ведёт торговлю,Прикрывшись рыцарской бронёй.– Сочту всё низкой клеветой,Неслыханной, – Гарэн сказал. –Вы мой сеньор, я ваш вассал,Скорей и я и весь род нашНарушим сей же час оммажИ не признаем вашу волю,Чем я в дому моём позволюСвершить такое оскорбленье!– Господь свидетель, что стремленьяТакого не имею я.Ваш гость и ваша вся семьяКак должно будут почтены,Но мне поверить вы должны,Что увещаний всех хватило,И мне приехать нужно было».И подвассал: «Раз так, спасибоЗа честь оказанную, ибоВойдёте гостем вы в мой дом».И после этого втроёмОни направились к приюту,Где был Гавэйн в сию минуту.Как только их увидел, живоОн поздоровался учтиво,Как куртуазный человек«Добро пожаловать!» им рек,А те приветствие вернули,Сесть рядом с ним не преминули.И благородный господин,Угодий этих властелин,Спросил, почто он отказался,Раз на турнире оказался,Почто в бои он не вступал.Гавэйн отнюдь не отрицал,Что то – нечестное решенье,Об обвинении в изменеОн рассказал и что как разОн ехал, к королю стремясь,Пред коим должен оправдаться.Сеньор сказал: «У вас, признаться,Законное есть оправданье.Но где произойдёт ристанье?– Явиться в замок должен яЭскавалона короляИ думаю, что путь мой верен.– Я дать охрану вам намерен,Что вас к нему сопроводит,И так как путь туда лежитЧрез бедный край, снабжу припасом –Вином и хлебами, и мясом,На лошадях всё повезут».Мессир Гавэйн ответил тут,Что без того он обойдётся,Ведь коль там что-то продаётся,Он это купит сей же часИ лошадей как на показ,Так что ни в чём нужды не имет,А потому услуг не примет.Сеньор откланялся и прочь,Но, выходя, меньшую дочьОн встретил на пороге зала.К ногам Гавэйна та припала,Сказав: «Послушайте, сеньор!Я здесь, чтоб выразить укорСестре, ударившей меня.Прошу у вас отмщенья яЗа оскорбление. Молю я!»Мессир Гавэйн на речь такуюВ ответ молчание хранил.Длань на главу ей возложил,Та обняла его колени:«Лишь вам, прекрасный рыцарь, пениЯ на свою сестру взношу,Её в душе не выношу,Ведь из-за вас побита ею.– При чём здесь я, не разумею.И как могу я вам помочь?»Сеньор, что удалялся прочь,Услышал дочери призывы.«Зачем, о дочь моя, пришли выС мольбою к рыцарям сюда?– Сеньор, то ваша дочь? – О, да,Не обращайте же вниманьяНа те девичьи излиянья.Она дитя ещё сама,Притом незрелого ума».И тот: «Со стороны моейНевежливо бы было ейНе уделить сейчас вниманья.Скажи, прелестное созданье,И как и по какой причинеМне удовлетворенья нынеУ вашей требовать сестры?– Сеньор, о будьте так добры,Вы завтра утром облачитесьИ из любви ко мне сразитесь.– Скажи, дитя, а прежде былоТак, чтоб ты рыцаря просилаИсполнить что-либо? – О нет.– Не слушайте вы этот бред, –Отец вмешался в разговор, –Ведь говорит полнейший вздор!– Мой Бог, сеньор, поверьте мне вы,По-детски чисты речи девы,Не откажу ей в просьбе я,Раз хочет этого дитя.И вот решение моё:Я стану рыцарем её».И та: «Спасибо, господин,Прекрасный, добрый паладин».И так душою ободрилась,Что до самой земли склонилась.Затем сеньор дочь посадилНа своего коня, спросил,Из-за чего случилась ссора.А та причину их раздораОтцу открыла не тая,Сказав: «Сеньор, не стала яТерпеть сестры моей каприз,Мол, лучший – Мелиан де Лис,Тогда как супротив негоУзрела рыцаря того,И потому мне не терпелосьЕй возразить, как мне хотелось,Что он прекрасней Мелиана.Сестра же, гневом обуяна,Меня девчонкой назвалаИ рвать власы мне начала.Будь проклят кто смеялся там!Я срезать эти косы дам, –То б не украсило меня, –Лишь завтра бы средь бела дняВ бою открытом МелианаПоверг тот рыцарь и нежданноС моей сестры бы сбил он спесь.Тогда б им не кичилась здесь,А то о нём болтала столько,Что утомила дам и только.Но мелкий дождь сбивает ветер.– Дитя моё, – сеньор ответил, –Вы с разрешенья моегоПо-куртуазному егоДолжны почтить, в залог пославЕму нагрудник иль рукав».А та с наивностью в ответ:«Сеньор, приму я ваш советС охотой, раз вы говорите.Но рукава малы, поймите,Послать такой я не решусь,В противном случае боюсь,А вдруг пренебреженье встречу».Сеньор ей: «Сам всё обеспечу.Ни слова больше, дочь моя.Имею всё, что нужно, я».На том её обнял он нежноИ, полный радости безбрежной,Держал в объятиях своих.А дочка старшая в тот миг,Увидев, как он подъезжаетИ как меньшую обнимает,Почувствовала в сердце боль.«Сеньор, – воскликнула, – откольСестра моя Рукавчик едет?Уж искусилась, всяк отметит,В коварстве, хитростях она.Не слишком ли ещё юна?Откуда вы её везёте?– К чему вопросы задаёте? –Отец ей, – лучше вам молчать.Сестре вы нравом не под стать.Её вы за косы таскали,И оттого-то я в печали,То куртуазности претит».Тут разобрал девицу стыдИз-за отцовской строгой брани.Сеньор кусок пурпурной тканиВелел достать из сундукаИ изготовить из кускаРукав широкий, как желал он.Затем меньшую дочь призвал онИ молвил: «Завтра, дочь моя,Встать на заре велю вам я.Пойдёте к рыцарю тому,Пока он здесь, дабы емуВ залог любви отдать рукав,А он, от вас его приняв,С ним на турнир поедет скоро».И дочь заверила сеньора,Что на заре она проснётся,Оденется и соберётся.Отец ушёл затем, она,Великой радости полна,Всех озадачила служанок,Чтоб разбудили спозаранок,Не дав ей долго почивать,А то, мол, им несдобровать,Когда забрезжит луч денницы.Точь-в-точь всё сделали девицы,И времени не тратя зря,Как только занялась заря,Её подняли и одели.Так, рано утром встав с постели,Она отправилась без свиты,В дом, где Гавэйн был именитый.И всё ж пришла она тудаНе слишком рано, ведь тогдаВсе встали и ушли уж в храм,Дабы послушать мессу там.Их с нетерпеньем ожидалаДевица в доме подвассала,Пока молитвы не свершатИ проповедей не вкусят.Когда вернулись все из храма,Она тотчас Гавэйну прямоСказала: «Благодать ГосподняДа снизойдёт на вас сегодня!Сеньор, прошу, рукав примитеИ из любви ко мне носите».И тот, её благодаря:«Охотно, милая моя».Вот рыцари без промедленья,Надев своё вооруженье,За городом все собрались.На стены девы поднялись,А с ними вместе дамы все,Чтоб ратными во всей красеИ храбрости полюбоватьсяИ зрелищами наслаждаться.Явился Мелиан де Лис.Он на коне, поводья вниз,Летит, отряд оставив свойНа два арпана[95]за спиной.То старшая сестра узрела,Язык сдержать свой не сумела:«Вот, дамы, тот, кто воплощаетЦвет, славу рыцарства, блистает!»Мессир Гавэйн во весь опор,Насколько только конь был скор,Помчался на него, однакоНе испытал противник страха.Копьё в осколки от удара.Мессир Гавэйн ударил яроВоителя что было сил,С седлом де Лиса разлучил.За повода схватив, потомОн завладел его конём.Отдал конюшему, велевНайти среди прекрасных девТу, ради коей шёл он биться.Тот должен передать девице,Что рыцарь посылает ейКоня, сегодняшний трофей,Которым смог он завладеть,Чтоб конь принадлежал ей впредь.Так получила в дар онаОсёдланного скакуна.Через окно своей светлицыПрекрасно видела девица,Как рухнул Мелиан де Лис.Она сестре: «Вот убедись,Что Мелиан повергся в прах.Ты так искусна в похвалахНасчёт него всегда была!Но что вчера я предрекла,Клянусь, то нынче происходит:Его тот рыцарь превосходит».Так спорила, так горячилась,Что, наконец, та разозлиласьИ закричала: «Перестань,Негодная девчонка, дрянь!Я этого не потерплю,Коль вновь откроешь рот, влеплюТебе пощёчину такую –Не устоишь ты ни в какую.– Побойтесь Господа, сестрица, –В ответ ей юная девица. –Ведь не за правду, стало быть,Меня вам следует здесь бить,Клянусь, что на моих глазахДе Лис был сброшен прямо в прах,И вы свидетельница тоже.Пока не встанет он, похоже.И сколь ни гневайтесь, бушуя,Об этом все-таки скажу я,Ведь нету дам таких средь нас,Чтобы не видели сейчасЕго внезапную поруху».Та б и дала ей оплеуху,Когда бы дамы, их обстав,Не уняли её, сдержав.Средь перепалки к ним подходитКонюший, он коня подводитК девице юной у окна.Передаёт ей скакуна.Та благодарствует ему,А тот – к сеньору своемуТу благодарность передать.Гавэйну выпало блистать:Он низвергал и самых лучших,Сбивал противников могучих,С его копьём имевших дело.Нет, никогда ещё столь смелоОн добывать коней не мог.Сегодня ж целых четырёхСтяжал и вовсе без натуги.Конь первый для его подруги,Уже известной нам вполне,А подвассаловой женеОн угодил вторым немало,Обеим дочкам подвассалаПослал он в дар по жеребцу.Стал подходить турнир к концу;Вернулись все чрез те ж ворота.Меж тем Гавэйн похвал без счётаОт тех и этих принимал.Ещё и полдень не настал,Уж он покинул поле брани.Его встречали горожанеНа стогнах шумною толпойИ вопрошали вперебой,Желая знать, кто он таковИ прибыл из каких краёв.Он встретил деву по дорогеУ дома, прямо на пороге,А та не упустила время,Схватила рыцаря за стремяИ воззвала, подняв свой взор:«Жду ваших милостей, сеньор!»Он понимал, что ей угодно,И ей ответил благородно:«Я был бы старцем седовласым,Когда б не согласился разомСлужить вам, милая моя.И в миг любой, где б ни был я,В какой земле или стране,Коль будет надобность во мне,К вам, все препятствия минуя,По зову первому примчу я».И та: «Благодарю, сеньор».Меж тем как длился разговор,Её отец к ним подоспел,Во что б ни стало он хотелГавэйна на ночлег оставитьИ дом свой гостю предоставить.Гавэйн принёс тут извиненья,Сказав ему, что, к сожаленью,Никак не может он остаться.Тот попросил его назваться:«Сеньор, меня Гавэйном звать.Я имя не привык скрывать,Когда меня назваться просят.А если имени не спросят,То знать им имя ни к чему».Узнав, что предстаёт емуМессир Гавэйн, никто иной,Сеньор возликовал душой,И он сказал: «Сеньор, входите,Ночь у меня вы проведите.Служить вам всячески потщусь,Ведь никогда ещё, клянусь,Так не желал почтить кого-то,Как вас, усердною заботой».Его упрашивал он долго,И всё ж Гавэйн по воле долгаВсе приглашенья отклонил.Девица ж проявила пыл.Безумной не была нисколько,Чтоб поцелуй оставить только,Герою ногу обнялаИ «с Богом, рыцарь» изрекла.Гавэйн спросил о жесте этом,И та не медлила с ответом:К ноге прильнула, чтоб скорейОставить поцелуй на ней[96],Дабы ее не забывал,В какой бы край ни заезжал!Гавэйн ей: «Милая моя,Не сомневайтесь: как бы яОт вас ни буду далеко,В моём вы сердце глубоко».И он уехал, с ней расставшись,Со всеми также попрощавшись.Гавэйна поручили Богу.Так он отправился в дорогу.Ту ночь в монастыре провёл,Приём достойный там обрёл.Наутро путь продолжил свойИ вдруг увидел пред собойСреди дороги, на поляне,Как мирные пасутся лани.Оруженосцу “стой” тогда.Тот вёл коня за повода(Из всех Гавэйновых конейБыл, верно, самым лучшим сей),Нёс крепкое копьё к тому же.Гавэйн велел подать оружьеИ подвести коня ему,Подпруги подтянув тому.Решил взять свежего коня.Ни мига не повременя,Юнец исполнил всё со тщаньем.Гавэйн помчался прямо к ланямИ так был ловок, так умел,Что к белой лани подлетелБлиз ежевичного куста.Метнул копьё ей в шею, таПрыжком скакнула, как олень,Умчалась под лесную сень.И рыцарь – вслед за ней поспешно.И так преследовал успешно,Что уж почти её настиг,Но конь споткнулся в этот миг[97],Сронив переднюю подкову.Не предаваясь больше лову,Гавэйн вернулся к прочим всем.А конь его ослаб меж тем,И рыцарь полон был досады,Не знал, из-за какой преграды,Быть может, пня, тот захромал.Оруженосца он позвалИ спешиться ему велел,Чтоб скакуна тот осмотрел,А конь хромал уже немало.И этот расторопный малыйВзглянул на конское копытоИ понял, что подкова сбита.«След подковать его, сеньор,И тихо ехать до тех пор,Пока не встретим кузнеца,Что подкуёт нам жеребца».Путь продолжали как умели.В конце концов они узрелиИз замка выходящий люд.Был крытый двор просторный тутИ занимал он часть округи,Борзых вели на сворках слугиИ колья егеря несли,Стрелки, оруженосцы шлиИ следом рыцари толпою.А позади всех было двоеНа скакунах на боевых.И юноша из тех двоихБыл самый среди них красивый[98].Гавэйну он привет учтивый,Один из всех, тотчас послалИ, длань пожав ему, сказал:«Сеньор, вас задержу немного.В мой дом, отколь моя дорога,Зайти вас на ночлег прошу.Вас отдохнуть я приглашу,Всем вашим нуждам сообразно.Моя сестра, что куртуазна,Окажет с радостью приём.Вот тот, кто вас проводит в дом,Сейчас стоит он предо мной».И спутнику: «Друг дорогой,Сопроводи-ка ты сеньораК моей сестре как можно скоро,Её приветь и объяви:Пусть ради верности, любви,Что есть меж братом и сестрою,Коль сердце некогда героюОна отдаст – отдаст емуИ так почтит в своем дому,Как брата, то есть, как меня.Покуда не приеду я,Его компаньей пусть уважит.Когда ж приём ему окажетЛюбезно, куртуазно, знатно,Немедля к нам вернись обратно,Ведь я хочу как можно скороУвидеть этого сеньора».На том уехал он, а тотГавэйна проводил в оплот,Где был он ненавистен всем,О чём не знал, ведь перед темЕго никто там не встречал.Он вовсе не подозревал,Что надо бы остерегаться.Тут стал он замком любоваться,Что у залива возведён.Он видел башню, бастион,Такие мощные громады,Что замку не страшны осады.Он видел город дивный сей,Его прекраснейших людейИ лавки денежных менялС сребром и златом созерцал,И любовался площадями,Заполненными мастерами,Где каждый занят был трудом,Своим привычным ремеслом:Тот шлемы делал, тот – кольчуги,Тот – сёдла, сбруи и подпруги,Тот – шпоры, тот – гербы, тот – дроты;Велись кузнечные работы –Ковались добрые мечи.Здесь сукновалы и ткачи,Красильщики и стригалиТруды усердные несли;Из злата и сребра в избыткеЗдесь изготавливали слитки,Творили мастера иныеИз них изделья дорогие:Посуду, чаши отливали,А те – с отделкой из эмалиЗапястья, пояса, колье.И можно заключить сие:В том славном городе всегдаТоргов и ярмарок страда,Он был заполнен перцем, воском,Приправами, богатства лоском,Мехами векш и соболей –Товарами любых мастей.Был, словом, город сей богат.Всё озирал Гавэйна взгляд,Но он не медлил ни на миг.Вот башни наконец достиг.Оруженосцы их встречают,Коней, оружье принимают,И рыцарь в башню ту вошёл,Гавэйн вослед за ним. ПривёлТот за руку его в покойТой самой девы молодой.И ей: «Подруга дорогая,Ваш брат, привет вам посылая,Вас просит почести воздать,Приём достойный оказатьСеньору, что пришёл со мною.И это сделайте с душою,Не в одолжение ему,Родному брату своему.Вы не скупитесь на радушье,Но щедрость и великодушьеЯвите рыцарю вполне.Я вас оставлю, ибо мнеВернуться в лес к нему приспело».Та вся от счастья просветлела:«Благословен тот, кто сейчасКо мне направил в гости вас.Сеньор, со мною рядом сядьте,Красивы вы, изящны статью,И так как просит брат мой сам,Компанию составлю вам».Тут рыцарь удалился прочь,Гавэйн же вовсе был не прочьПобыть наедине с девицей,Такой прелестной чаровницей.Та столь воспитанна была,Что с ним наедине моглаОстаться вовсе без надзора.Любовь – вот тема разговора.К иной же обратиться теме –Лишь попусту им тратить время.Гавэйн авансы ей сулил,Взывал к ней, о любви молил,Клянясь ей в верности до гроба.И «нет» не молвила особа,Дав всё ему, чего желал.Тут ненароком подвассалВошёл к ним и узнал Гавэйна,В то время как они лилейноСлились в лобзаньях и объятьях.Увидев их в таких занятьях,Не удержался подвассал,Что было мочи закричал:«О женщина, позор тебе!Пусть Бог тебя лихой судьбеПредаст за то, что снизошла тыК тому, кого должна была тыВозненавидеть больше всех!Безумная, ты впала в грех,Природе низменной верна.Его ты сердце взять должнаРуками, вовсе не устами.Одним лишь поцелуем дамеВзять сердце рыцаря дано,И будет пленено оно.Его бы лучше, разумею,Рукой ты б вырвала своею.Творить добро – роль женщин всех,А на уме у них лишь грех.Та, в ком одна лишь добродетель –Не женщина, Господь свидетель.Она утратит это званье,Когда творит благодеянья.А ты-то женщина и есть,Коль рядом пригласила сестьУбийцу твоего отца,И ты целуешь наглеца.Как только женщине случитсяВсего желанного добиться,Она забудет всё на свете».Он вышел, молвив речи эти.Гавэйн и слов тут не нашёл.Упала девушка на пол,И так без чувств она лежала.Гавэйн поднял её, дрожалаОт страха, бедная, она,Ещё бледна и зелена.Придя в себя, сказала так:«Ах, мы погибли! Страшный знак:Умру совсем безвинно яИ вы, мой друг, из-за меня.Стечётся весь народ сейчас же,Их десять тысяч, больше даже,И эту башню окружат.Здесь есть оружья целый клад,И я его сейчас вам дам.Храбрец прекрасно смог бы самИ рати противостоять».И чтоб хоть как-то страх унять,Оружье принесла мгновенно.Вооружив его отменно,Она не так уже боялась.Щита, к несчастью, не сыскалось,Вооружился наш геройБольшою шахматной доской,Сказав: «Подруга, не ищите,К такой прибегну я защите».Фигуры из кости слоновойОн высыпал на пол дубовый.Фигуры прочности отличнойСтократ тяжеле, чем обычно.Раз биться выпало, теперьРешил он перекрыть и дверь,И вход в ту башню для защиты;Эскалибур[99]с ним знаменитый,На свете самый лучший меч,Металл, как древо, мог рассечь.Тот подвассал, из башни выйдяИ мэра по пути увидя,И эшевенов[100], и простыхСограждан множество своих,Не дрянью вскормленных уж точно,Так были все дородны, мощны,Стал бегать без оглядки всюдуИ так взывать к честному люду:«Скорей к оружию, сеньоры!Предатель здесь Гавэйн, которыйСеньора моего убил!–Где? Где он?» – всякий завопил.И тот: «Клянусь вам честью, яНашёл предателя, друзья.Вот в этой башне скрылся враг,Не тратит время просто так –Обняв, он госпожу целует,А та отнюдь не протестует,Наоборот, как видел я,Ей по душе игра сия.Вперёд, схватить его нам впору.А передав его сеньору,Ему тем самым угодим.Дрожит предатель, что над нимРасправа должная свершится.Но взять живым его годится,Ведь господин захочет мой,Чтоб он к нему попал живой,А мёртвым нечего бояться.И всем нам нужно здесь собраться,Исполнить долг свой непременный!»Тут мэр и все с ним эшевеныПоднялись, каждый смел и рьян.Могли б вы видеть, как вилланГизарму[101]и топор хватал!Кто безременный щит поднял,Кто – решето, кто – кол, кто – дверь.Призвал глашатай, и теперьК оружью толпы поспешилиИ в городе в набат забили,Всех жителей оповещая.Такого не нашлось лентяя,Чтоб шёл без цепов, кирок, вил.Ломбардский люд так не бурлил,Идя убить Лимаса злого[102].Ребёнка не было такого,Что празден был бы, наконец.Вот и мессир Гавэйн мертвец,Коль Бог не даст ему совета!В подмогу лишь девица эта,Что, будучи отважной девой,Им закричала в пыле гнева:«Эй вы, канальи, подлый люд,Какого дьявола вы тут,Псы бешеные, собрались?Что здесь вынюхивать взялись?Пусть вам Господь пошлёт недолю!Во имя Бога не позволюЗабрать того, кто здесь со мной.А это выйдет вам ценойПотерь несметных, ран и боли.Здесь не по собственной он воле,Путём не шёл он потайным,А прислан братом был моим.И заклинал меня тот свято,Чтоб я как собственного братаВ покоях гостя приняла.И я ль распутницей была,Дав рыцарю по воле братнейКомфорт, какого нет приятней?Кто хочет слышать, слышит пусть:Нет поводов иных, клянусь,Не помышляла о дурном.Вина же ваша, знаю, в том,Что мне несёте вы бесчестье,Грозя мне в этом самом местеМечами у моих дверей.Причину ярости своейНе знаете, а даже б знали,Вы ничего мне не сказали,И я досадую немало».Пока им душу изливала,Пытался дверь взломать народ,Все топоры пуская в ход.Распалась дверь на половинки.Но дал отпор им без заминкиПривратник, бывший на часах.Меча его за взмахом взмахПередних заплатить заставилСтоль дорого, что всяк оставилОхоту двинуться вперёд,И каждый свой берёг живот,За голову свою боялся.Никто столь глуп не оказался,Чтоб сделать шаг на острый меч.Смерть не желал никто навлечьНеверным шагом на себя.6000Девица, шахматы сгребя,Их с полу в ярости хваталаИ в нападающих метала,За свой подол притом держась,И в лютом гневе поклялась,Что перед смертью, если сможет,До одного их уничтожит.Вилланы же, разъярены,Крушить оплот устремленыВ том случае, коль не сдадутся.Но те защите предаютсяПосредством шахматных фигур.Враг отступил, ведь чересчурСвирепым был напор обстрела.Взялись тут кирками за дело,Надеясь башню взять подкопом.В дверь не ломились ярым скопом,Осталась недоступной дверь.Что до неё, то, верь, не верь,А столь она низка, узка,Что двое враз навернякаВ неё прошли бы лишь с трудом.Вот почему одним бойцомБыл сдержан натиск той оравы.Чтоб раскроить вилланов главыИ выпустить мозги из них,Не нужно в помощь звать иных –Справлялся стражник и один.Не знал об этом господин,Тот, что учествовал Гавэйна.Вернулся в замок он мгновенноИз леса, где зверей травил.Подкопщики, удвоив пыл,Меж тем рубили остов башни.Геганбрезиль, что в день тогдашнийНеведомо какой судьбойПримчал аллюром в замок злой,Немало удивился, глянувНа кирки, топоры вилланов.Что в башне там Гавэйн засел –Он и понятья не имел.Когда ж узнал о том, поверьте,Всем запретил под страхом смертиХотя б на шаг один ступить,Хоть камень в башне повредить.Те ни в какую: башню тут,Мол, прямо на него снесут,Коль он с Гавэйном заодно.И понял он, что не даноЕму чего-то здесь добиться.Решил за королём пуститьсяИ привести сюда его,Чтоб убедился, каковоВскипела в горожанах ярь.Из леса прибыл государь.Геганбрезиль сказал сеньору:«Мессир, вы преданы позору!Виною мэр и эшевены –Сегодня вашей башни стеныОни, неистовствуя, рушат,И коли кары не заслужатОт вас за это сей же час,Обижусь очень я на вас.Гавэйн мной обвинён в измене,Вы это знали, тем не менеОн вами принят благосклонно,И значит, было бы законно,Раз гостем вашим стал он днесь,Чтоб не был оскорбляем здесь».Король сказал Геганбрезилю:«Он не подвергнется насилью,Раз подоспели я и вы.А что случилось с ним, увы,То мне не по душе совсем,Я очень опечален тем.Что ненавистен он народу,Меня не сердит, но в угодуЗаконам чести должен яЗащиту дать ему, храняОт посягательств и бесчинства –Таков закон гостеприимства».Итак, подъехали ониК той башне, где средь толкотниШумели жители не в меру.Король велел тотчас же мэруУйти и толпы отвести.Все подчинились, ведь идтиПротиву мэра не хотели.Там подвассал был, что на делеСоветы мудрые давал,Всем местным людям помогал,Был рассудительным и честным.«Сир, – начал он, – сочту уместнымПодать вам искренний совет.Здесь никакого дива нет,Что атакован, наконец,Тот, кем убит был ваш отец.Его ведь ненавидят лютоИ по заслугам – вот и смута.Однако тот приём учтивый,Что оказать ему смогли вы,Его спасёт верней мечаОт уз тюрьмы и палача.Да будет правда мной открыта –Его охрана и защитаОтныне на Геганбрезиле,Который здесь. Вы не забыли,Что был Гавэйн при королеИм обвинён? Он в сей землеС одною целью, признаю:Чтоб честь восстановить свою,Вступив в законный поединок.Гавэйн пусть едет без заминокНа поиски того копья,Что кровь роняет с острия,И кровь ту нужно вытирать.Пусть сможет вам его достатьИль будет узником у вас,Каким является сейчас.Тогда оправданно его выТотчас заключите в оковы,Но права нет у вас пока.Не сможете навернякаТак заключить его надёжно,Чтоб было выйти невозможно.С врагом же следует сквитаться,Как можно жёстче обращаться.Так вот, чтоб сжить врага со света,Не дам вам лучшего совета».Король послушался и вотК сестре наведаться идёт,Что в страшном гневе пребывала.Она навстречу брату встала,Как и Гавэйн, встав с нею обок.Он был не гневен и не робок,Как видно, страх переборол.Геганбрезиль вперёд прошёлИ, поздоровавшись с девицей,В лице успевшей измениться,Гавэйну бросил пару фраз:«Сеньор, сеньор, я в прошлый разУже вам говорил открыто,Что под моею вы защитой,Чтоб не ступали и ногойВ другой оплот иль в град другойВ угодьях моего сеньора.И не желал я вам позора.О том, что здесь вы претерпели,Не место молвить, в самом деле».Вмешался подвассал-мудрец:«Сеньор, будь в помощь вам Творец,Всё можно хорошо уладить.И на кого вам пени тратить,Коль здесь вилланы восставали?Проблему разрешим едва лиИ вплоть до Страшного суда.Должны мы действовать всегда,Как соизволит наш король,А он просил меня дотольВам предложить на усмотреньеНа год законное сраженьеС согласья общего отсрочить.Гавэйн пусть едет куда хочет,Но прежь сеньору моемуПусть поклянётся, что емуЧрез год доставит то копьё,Чьё непрестанно остриёПо капле кровь с себя точит.И как пророчество гласит,Однажды Логр, то королевство,Где встарь царило людоедство,Копьём тем будет сокрушён[103].Вот в чём поклясться должен онИ дать гарантии сеньору».Гавэйн на это: «Право, впоруМне умереть иль согласитьсяВ темнице восемь лет томиться,Лишь бы сейчас не клясться в этом,Себя не связывать обетом.Такого страха мне не знать,Чтоб я не предпочёл страдать,Погибнуть с честью, но не жить,Клятвопреступником не слыть.– Сеньор мой, – подвассал в ответ, –Для вас бесчестья вовсе нет,А нарушенья клятвы паче,Коль вы не справитесь с задачей.Вы поклянётесь сделать всё,Чтобы добыть копьё сиё,А не найдёте – возвратитесь.От клятвы вы освободитесь,Став узником средь этих стен.– С таким условьем, – рек Гавэйн, –Дам эту клятву непременно».Внесли ковчежец драгоценный,И клятву он принёс на нём:Мол, порадеет, чтоб с копьёмКровоточащим возвратиться.Итак, с Геганбрезилем битьсяЕму не выпало: на годОтложен поединок тот.Но не к добру такое было!С подругой распростившись милой,Он дал всем спутникам приказДомой вернуться сей же час,Забрав с собой всех скакунов,Но кроме Грингале[104]. ЮнцовПред расставаньем слёзы душат.Но в путь – приказа не нарушат.Здесь недосуг мне речь вестиНи о юнцах, ни как в путиОни грустили-горевали.Гавэйна «Повесть о Граале»Оставит до поры на том;Мы к Персевалю перейдём.Гласит рассказ, что на герояНашло беспамятство такое,Что он о Боге забывал.Пять раз апрель уж наставал,Сиречь пять лет минуло целых,А он забыл о чистых целях –Путь в церковь, в монастырь направить,Чтоб крест Господний там восславить.Провёл он в этом забытьиПять долгих лет и всё в пути.От поисков не отрекался,За славой рыцарскою гнался,Поскольку жаждал чересчурОпасных, странных авантюрИ очень часто мог в боюОн доблесть выказать свою.Ведь не было столь трудных дел,Чтоб довершить их не сумел.И за пять лет отправил онК Артуру-королю в полонПолсотни знатных паладинов.О Боге помыслы отринув,Так проводил свои он дни,Пять лет составили они.Когда же пятый год кончался,В пустынный край один помчался,Вооружён с главы до пят,И встретил рыцарей он пять[105];Шли дамы под охраной оных.Их было десять, в капюшонах,Во власяницах, босиком,При этом каждая пешком.Когда предстал им Персеваль,С копьем, с щитом, одетый в сталь,Не скрыли дамы удивленья.Ради души своей спасеньяТот путь предприняли, босые,Чтоб искупить грехи былые.Тогда из пятерых одинСпросил его: «Вы, господин,Верны Иисусу или нет,Тому, кто Новый дал ЗаветВсем христианам благоверным?Кощунством будет непомернымНадеть оружье в день, когдаПрешла земная жизнь Христа».А тот, кто дней не разбирал,Часов и времени не знал,В чьём сердце боль всё безысходней,Спросил: «Какой же день сегодня?–– Как? Вы не знаете, друг мой,Что днесь, в день Пятницы страстной,Крест нужно почитать Господний,Грехи оплакивать сегодня?Распят был праведник в сём дне,За тридцать проданный денье,Тот, кто был чист от всякой скверны,Кто, видя все грехи безмерны,Которыми опутан мир,Всё ж человеком стал, мессир.Был Богочеловеком Он.Пречистой Девою рождёнОн от Святого Духа был,В ней кровь и плоть Он получил,Приял Он тело совершенно.И эта правда несомненна.А не уверовавший в тоНе узрит лик Его святой.От Божьей матери родилсяИ в человека воплотилсяС его божественной душой,Чтобы в конце стези земнойЦеною страшной муки крестнойСпасти всех праведных от бездны.Та смерть, священное мученье,Дала всем мёртвым воскресенье,Живым – спасение, всем нам!Проклятье иудеям псам! –От зависти зверями сталиНа счастье нам, себе к печали,Как распинать Его взялись.Они погибли, мы спаслись.Кто верует в Иисуса, тотДнесь покаяние несёт,И что в бою, что на дорогеОн без оружья – тот, кто в Боге».Им Персеваль: «Ваш путь откуда?»А те в ответ: «Сеньор, отсюда,Мы от отшельника идём.В уединении лесномЖивёт он святостью души,Лишь Бога зрит в своей глуши.– Что там искали, совершали?О чём его вы вопрошали?– Что? – молвила одна из дам. –Мы исповедовались там,Просили отпустить грехи нам.Тот, кто слывёт христианином,То самым главным долгом числит,Коль Богу угодить он мыслит».Вдруг прослезился Персеваль,Он пожелал в лесную дальОтправиться к анахорету.«Хотел бы к этому аскетуСкорей попасть, когда б путиК нему туда сумел найти.– Сеньор, чтобы туда добраться,Вам нужно прямо продвигатьсяПо тропке, по которой шли мыЧрез лес густой и нелюдимый,Внимательно смотреть на метки –Мы там заламывали ветки,Идя через лесную темь.Благодаря отметкам тем,Любой к отшельнику идущийНе заплутает в этой пуще».Сказав, пустились все в дорогу,Себя препоручивши Богу.Вопросов не было ничуть.И Персеваль пустился в путь,Из сердца вздохи испуская,Себя виновным почитаяПред Богом, каялся в грехах.Итак, он ехал весь в слезах,А до приюта доскакав,Он спешился; оружье снявИ привязав коня к дубку,Вошёл в обитель к старику.В часовне был тогда отшельник,А с ним послушник и священник.Все трое службу начинали:Святей, возвышенней едва лиСлужили в церкви испокон.Встал на колени сразу он,Войдя в священную обитель.Отшельник, видя, что воительРоняет слёзы не таясь,Позвал к себе его тотчас;Был у того уж лик омочен.И Персеваль, который оченьБоялся Бога оскорбить,Припав к ногам его, склонитьНе преминул главу и рукиСоединить, в душевной мукеМоля подать ему совет.Велел ему анахоретНемедля исповедь начать,Без покаянья ж не быватьГрехам прощенья, как известно.«Сеньор, пять лет уж повсеместноСебе отчёта не даю,Я веру и любовь своюУтратил, зло всем причиняя.– Мой друг, – святой ему, – какаяПричина этому? Ты лучшеМолись, дабы душе заблудшейГосподь прощенье даровал.– У короля я побывал,У Рыболова, и КопьёмС кровоточащим остриёмТам любовался. Видел я,Как перл, свеченье острия,Но ни о чём не вопросил я,Ошибки той не искупил я.Я и Грааль увидеть смог,Кому он служит – невдомёк.С тех пор такой тоскою мучусь,Что смерть мою лишь скрасит участь.Я Бога нашего забыл,О милосердье не молил,К тому ж не делал ничего,Чтоб чем-то заслужить его.– Прошу вас, друг мой, назовитесь.– Я Персеваль, – ответил витязь.И тяжело вздохнул святой,Ведь знал прекрасно имя то.«Брат, – обратился к Персевалю, –То, что гнетёт тебя печалью,Есть грех, свершённый по незнанью –Ты мать свою обрёк страданью,Когда её покинул; таБез чувств упала у мостаПеред воротами. От горяПреставилась бедняжка вскоре.Тот грех, что на тебя упал,Тебе и вопросить не далНи о Копье, ни о Граале;Он корень всех твоих печалей.Недолго прожил ты б на свете,Когда бы не молитвы эти:Так Всеблагого за тебяМолила мать, тебя любя,Чтоб на тебя призрел ГосподьИ спас от смерти и невзгод.Из-за греха немым остался,Когда копью так удивлялся,Кровоточащему всегда,Но не спросил о том тогда.А сущность не познав Грааля,В уме ты здравом был едва ли.Владеет им мой брат родной,А мать твоя ему сестройИ мне сестрой, даю в том слово.Отцу благого РыболоваИ служит благостный Грааль[106].Но ты не думай, Персеваль,Что ест он щук, миног, кефалей –Ведь только гостия в Граале,Как это точно знаю я,Питает силы короля –Грааля святость такова.А плоть его едва жива,И чтобы жить, ему нужнаВ Граале гостия одна.Пятнадцать лет уж с ним такое,Он не выходит из покоя,В котором видел ты Грааль.Тебе прощенье, Персеваль,Я дам, твой тяжкий грех изгладя».И Персеваль: «Согласен, дядя,От всей души. Коль мать мояБыла сестрой вам, значит, яПлемянник ваш и, Бога ради,Любовь питать я должен к дяде.– Всё так, племянник мой, теперьПокайся, Богу душу вверьИ прежде дел своих иныхОтправься в церковь сей же миг.Присутствуй каждый день на мессах,В твоих то будет интересах.Туда пути не избегай,В какой бы ни заехал край,Где церковь, монастырь увидишь,Под звуки колокола внидешьИль даже раньше, как проснёшься,Ведь только этим ты спасёшься,Не будет от того вреда.И если месса начата,Там оставайся, как смиренник,Пока не завершит священникМолитвы, песнопенья все.И если ты захочешь се,Вернёшь Господне милосердьеИ рай обрящешь после смерти.Верь и на Бога уповайИ праведников почитай.Перед священником предстань,Не велика такая дань,Но Бог оценит, без сомненья,То проявление смиренья.Коль просит юная девица,Ей помоги, а коль вдовицаИль сирота – тогда усердьеЕсть истинное милосердье.Приди на помощь им тотчас,Старайся не давать отказ.Вот мой завет, его учти,Чтоб милость Божью обрестиГрехов своих во искупленье.Теперь скажи своё решенье.– Всем сердцем с этим соглашусь.– Тогда просить тебя решусьДва дня побыть в моём жилище,Довольствуясь моею пищей,Чтоб покаяние начать».Не думал рыцарь возражать.И повелел отшельник: пустьЗаучит рыцарь наизустьОдну молитву, в коей многоСвятых именований Бога[107],Всесильных самых и заветных,Которые уста всех смертныхВсегда должны произносить,Когда им будет смерть грозить.Как только выучат они,То повторять её ни-ни –Лишь если угрожает гибель.«Я буду помнить, где бы ни был», –Сказал воитель и остался.Священной службой умилялся,Затем он крест поцеловал,Грехи слезами омывал.Смиренно каялся зело,И долго покаянье шло.Он должен есть был на ночь глядяТо, что подать изволил дядя:Щавель и кервель, и латук,Хлеб овсяной, ячменный, лук;Пить – воду чистую одну.Соломы дали скакуну,Овса достойного с питьём,В конюшню отвели потом,Заботой окружив приличной.Так Персеваль постиг вторично,Что принял смерть Иисус ХристосИ в пятницу Он крест свой нёс.В Пасхальное же воскресеньеОн причастился, полн смиренья.О Персевале прерван сказ,И о Гавэйне я сейчасПовествованье начинаю.Не скоро буду, уверяю,О Персевале продолжать.Гавэйн пустился в путь опять,Избегнув в башне заточеньяИ горожан ожесточенья.То ль в девять, то ль к полудню онНа всём скаку на холмный склонВзлетел, взобрался на вершину,Где дуб, подобный исполину,Густой листвою тень сулил.На дубе щит подвешен был,Там и копьё стояло прямо.Он поспешил под дуб тот самый,Где пасся конь в сени ветвей,Нерослый, северных кровей[108].И подивился он тому,Ведь щит, как виделось ему,С копьём пришлись не по размеруКоню нерослому не в меру.А будь вместо него другой,Конь настоящий и большой,Тогда б он думать мог свободно,Что некий рыцарь благородный,За славой скачущий по свету,Поднялся на вершину эту.Когда приблизился он к древу,Узрел сидящую там деву,Она б собой была мила,Будь хоть немного весела.Свою косу перстами сжалаИ скорбь столь бурно выражала,Что рвала волосы в косе.О рыцаре страданья все:В уста, в глаза его лобзает.Гавэйн всё ближе подъезжаетИ видит: тот не здрав отнюдь,Весь лик изодран так, что жуть,Он ранен в голову мечом,И кровь из раны бьёт ключом,Всё тело густо обагряя.Он, чувства уж не раз теряяОт сильной боли, вдруг уснул.Гавэйн поводья натянул,Не мог понять он, что из двух:Он жив, иль испустил уж дух.Решил к девице обратиться:«Скажите, милая девица,Тот, кто лежит пред вами здесь –Не друг ли ваш изранен весь?– Сеньор, вы можете судить,Сколь тяжки раны; может бытьСмертельною из них любая».А он: «Подруга дорогая,Его вы разбудите смело,И я спрошу его, в чем делоИ что же здесь произошло.– Сеньор, мне это тяжело,Не стану и под страхом смерти.Я так люблю его, поверьте,Как никого ни днесь, ни прежь.Была бы я в числе невеж,Коль, видя, что он спит в покое,Вдруг что-то сделала такое,За что меня б он укорял.– Тогда я сам, – Гавэйн сказал, –Исполню это прямиком».Перевернув копьё, древкомОн шпоры рыцаря коснулся,И тот немедленно проснулся.Он шпоры кончиком древкаКоснулся так, слегка-слегка,Что боли тот не ощутил.И рыцарь поблагодарил:«Сеньор, вам сотню раз спасибоЗа вашу осторожность, ибоМеня вы разбудили так,Что больно не было никак.Но ради вашего же блага,Вы впредь не делайте ни шага,То безрассудством можно счесть.Прошу вас, рыцарь, стойте здесь!– Зачем же мне стоять на месте?– Всё объясню я, слово чести,Коль вам угодно знать причины.Не возвращался ни единый,Кто лесом шёл иль чрез поля.Здесь Гальвуа лежит земля[109].Тот, кто границу пересек,Не возвращался уж вовек,Лишь я один вернуться смог.И вот вы видите итог:Недужен я, и нет уж мочи,Едва ли дотяну до ночи.Предстал мне рыцарь на пути,Пожалуй, в мире не найтиСуровей, доблестней, могучей,И в схватку не вступать с ним лучше.Даю совет вам: возвращайтесь,По склону вниз вы не спускайтесь.– Клянусь я честью, – рек Гавэйн, –Кто отступает, тот презрен.Не для того я начал путь,Чтоб здесь обратно повернуть.И вы меня считайте трусом,Коль я сробею пред искусомИ с полдороги возвращусь.От своего не отступлюсь,Ведь путь обратный невозможен.– Понятно, что он быть здесь должен, –Ответил раненый. – Идите,Раз вящей славы вы хотите.Но коль не рассержу вас, друг,Хочу просить вас: если вдругГосподь дарует вам успех,Которого никто из тех,Кто шёл сюда, не мог добиться,И ни единый рыцарь, мнится,Не обретёт успех такой,Ни вы, ни я, ни кто другой, –Прошу вернуться вас сюда,И вы увидите тогда,Живой ли я иль бездыханный,Поправлюсь, иль умру от раны.Коль я навек глаза закрою,Молю вас Троицей Святою,Чтоб позаботились о ней,О юной спутнице моей,Спасли от бед, нужды, позора.Ну а причина, по которойДолжны своё согласье дать,Та, что Господь не мог создатьДевицы краше, благородней.Не без причин она сегодняСтрадает так, ведь знаю я –Поскольку смерть близка моя».Пообещал мессир Гавэйн,Что коль не попадёт он в пленИ с ним несчастий не стрясётся,Он обязательно вернётся,На помощь деве поспешитИ всё, что может, совершит.После чего он их оставил,Свой путь чрез лес и дол направил.Предстал вдруг замок перед ним,Граничил с портом он морским,Где было много кораблей –Сравним с павийским замок сей[110],Столь мощен он, сродни громаде.За виноградниками сзадиКрасивый город простирался,Он краше изнутри казался.Пониже речка протекала,Все стены града омывала,Чтоб после с морем воды слить.И град, и замок, стало быть,Защищены со всех сторон.Итак, въезжает в замок он.Пройдя чрез мост, увидел: деваПод сенью тисового древаСидит в саду совсем однаИ держит зеркало она,Свой лик разглядывая нежный,А также перси белоснежны.Головка лентою повита,А лента золотом расшита.Гавэйн пришпорил скакуна,Чтоб к ней приблизиться. ОнаКричит: «Сеньор, не горячитесь!А то вы как безумный мчитесь.Не стоит этак торопиться,Ваш конь рискует оступиться.Вотще спешат глупцы одни!– Господь, девица, вас храни, –Сказал Гавэйн. – Спрошу я вас:О чём вы думали сейчас,О сдержанности вопия,Не зная, что задумал я?– Напротив, рыцарь, уверяю,Что на уме у вас, я знаю.– И что же, цели каковы?– Схватить меня хотите выИ увезти – вот ваша цель!– Да, это так, демуазель».И та: «Всё знаю хорошо я,И горе тем, кому такоеВзбредёт на ум в мечтах подспудных!Я не из ветрениц беспутных,Что паладинов ублажают,А те их на коней сажают,С собою в странствия возя,Меня ж к тому склонить нельзя.Но если б этого ты стоил,Всё б, как рассчитывал, устроил.Но потрудись ради меня –Найди здесь моего коня,Тогда поеду доброй волей,Не разлучусь с тобой, доколеВ дороге не настигнет вдругТебя невзгода иль недугИз-за того, что я с тобою.– Есть ли условие другое,Коль не считать мою решимость?– Едва ли есть необходимостьВ других условиях, вассал.– А конь мой? – рыцарь ей сказал, –Куда его мне здесь приткнуть?Ведь конь мой не пройдёт ничутьПо той доске, что здесь я вижу.– Сеньор, вас этим не обижу.Сейчас его доверьте мне,Пешком пройдёте вы вполне.Для вас коня поберегу,Но столько, сколько я смогу,И возвращайтесь поскорее,Ведь с ним я сладить не сумею,Коли строптиветь он начнётИль кто-то силой заберётЕго, пока в отлучке вы».И рыцарь ей: «Да, вы правы.Коль отберут коня, девица,Не будете моя должница,И если убежит далёко,Всё ж не пошлю вам ни упрёка».Так ей коня доверил он,Меж тем подумал, что резонИдти во всеоружье, ибоКоль встретится ему кто-либо,Хотящий помешать тому,Чтобы забрать коня ему,То встанет крик и бой назреет,Да раньше, нежели успеетС конём вернуться налегке.Вот он прошёл по той доскеИ тут узрел людей скопленье,Все выражали удивленьеИ повторяли, восклицая:«Гори в аду, девица злая!Причина ты всех бед и смут,Пусть на тебя они падут.Людей достойных ты не любишь,Ты их голов лишаешь, губишь, –Вот где несчастья, вот где ложь!А ты, что за конём идёшь,Когда б ты, рыцарь, только знал,Какой грозит тебе финал,Коль ты коня её коснёшься!Позора, мук не оберёшься.И не коснулся ты б его,Когда бы ведал, каковоСтрадать тебе и быть в позоре,Коль овладеешь им на горе».Вели такую люди речь,Чтоб рыцаря предостеречь,Чтоб он к коню не приближалсяИ вспять немедля обращался.Но даже если б слышал тоИ понимал бы, всё ж никтоЕго бы не остановил.Напротив, он вперёд ступилИ всех приветствовал, встречая.Ему ответили, даваяПонять, что все они равны,Одной бедой угнетены.Гавэйн – к коню, простёр десницу,Чтоб взять его за узденицу,Ведь конь в узде и под попоной.А под оливою зелёной[111]Стал рослый рыцарь, рек он так:«Напрасно ты пришёл, простак,Чтобы забрать коня сего,Не трожь и пальцем ты его:То будет крайне неразумно.Не собираюсь я бездумноТебе мешать иль запрещать,Коль хочешь ты его забрать.Уйди, послушай всё ж меня,Ведь если заберёшь коня,Тебя опасный ждёт искус».Гавэйн же: «Нет, не отрекусь.Я послан молодою девой,Что на себя под сенью древаСмотрела в зеркало, и яЕй должен привести коня,Иначе для чего я здесь?Тогда молва и в град и в весьПойдёт, что трус я и предатель.– Не повезло тебе, приятель, –Стал рослый рыцарь сокрушаться, –Готов я Господом поклясться,В котором чаю пребывать,Что не случалось мне видатьТакого рыцаря вовек,Чтоб он, забрав коня, избегПри том смертельного несчастья –Главы лишиться в одночасье.И я боюсь, что казнь сияТебя постигнет. Верь мне, яПрепятствую, но не из злобы:Коль заберёшь коня особы,Никто тебе не помешает.Дурной поступок совершаетТот, кто к коню протянет длань.Не ввязывайся, перестань,А то ведь голова и с плеч».Гавэйн, хоть слышал эту речь,Не останавливался – тщетно.Тот конь был с головой двуцветной:Цвет белый с чёрным пополам[112];Прошёл пред рыцарем он самПо той доске, ему привычной,Ведь знал дорогу он отлично –Водили так его не раз.Взяв за узду его тотчас, –А та узда чистейший шёлк! –Гавэйн с ним к дереву пошёл,Где дева с зеркалом сидела.Та сбросила на землю смелоСвою накидку и нагрудник,Чтобы свободно новый спутникЕё красоты созерцал.Гавэйн коня ей передал,Осёдланного, молвив ей:«Идите, милая, скорей,Я помогу взойти в седло вам.– Пусть Бог не даст тебе хоть словом,Хоть раз обмолвиться где-либо,Что брал меня в объятья, ибоКоль голою своей рукойКоснёшься вещи хоть какойНа мне надетой, иль позволишьКоснуться тела раз всего лишь,Я опозорена тогда.И будет горшая беда,Коль слухи полетят с молвою,Что тронута была тобою.Тогда охотно предпочту я,Чтоб кожу мне и плоть живуюВплоть до костей здесь рассекли.Я заявляю, ты внемли.Отдай же мне коня сего.Сама взойду я на него,И да пребудет Бог со мною.Тебе мечту свою открою:Меня ждёт радость впереди.А ты путём своим иди.Ты не приблизишься, как прежде,Ни к телу, ни к моей одежде.Я буду вслед тебе стремиться,Пока с тобою не случитсяБеда, что станет роковой.Я точно знаю, что со мнойНе избежишь ты неудачи.Погибнешь, рыцарь, не иначе!»Гавэйн с невозмутимым видомВнимал девицыным обидамИ ничего ей не сказал,Но скакуна ей передал,Взяв лошадь спутницы взамен.И наклонился тут ГавэйнИ плащ на девушку надел.Но взор девицы помрачнел:Она не упустила случайВновь оскорбить Гавэйна жгуче:«Вассал, – зубами скрежеща, –Что вам за дело до плащаИ до нагрудника? Зрит Боже,Что я не так наивна всё же,Как думаешь на первый взгляд,И впредь уж стану я наврядТвои услуги принимать.Не столь чисты ведь руки, знать,Чтоб за мои одежды братьсяИль головы моей касаться.То вовсе брать тебе негоже,Что глаз моих касаться может,Лица, чела, ланит иль уст.И Бог меня накажет пусть,Коль захочу хоть на мгновеньеТебя иметь я в услуженье».И мигом на коня вскочив,Надев нагрудник, плащ скрепив,Добавила: «Ну, рыцарь, в путь.Скачите вы куда-нибудь,И я вослед вам не устану,Пока свидетелем не стануБеды, что навлеку сама я».Гавэйн, безропотно внимая,Не отвечал – уста свело[113];Он сел растерянно в седлоИ тронуться не преминул.Понуро к дубу он свернул,Где прежде с девой распрощалсяИ с тем, кто в лекаре нуждалсяИз-за тяжёлых ран своих.Но средство излеченья ихНаш рыцарь ведал назубок[114].Узрел в ограде он росток,Что унимает боль с успехом.Гавэйн к нему подъехал спехом,Сорвал и путь продолжил свойИ встретился с девицей той.Под дубом юная скорбела,И только рыцаря узрела,Сказала: «Рыцарь благородный,Он мёртв, все чаянья бесплодны,Не слышит больше он меня».Мессир Гавэйн, сойдя с коня,Нащупал пульс: он ровен был,И рот пока что не остыл.Утешил он: «Девица, верьте,Сей рыцарь не достался смерти.Чист пульс, дыхание нормально,И, значит, рана не фатальна.Ему растенье я привёз,Оно смягчит ему всерьёзВсе те страдания и боль,Что он терпел от ран дотоль.Нам книги говорят не сказки[115],Что лучше не найти повязки.А коль того растенья частьНа ствол больного древа класть, –Коль не труха ещё оно, –Воспрянут корни, зеленоОно, быть может, станет снова.Девица, друга дорогогоНе потерять вам, если выПриложите листки травыВплотную к ранам под жгутом.Накидка тонкая притомНужна мне будет, несомненно.– Я дам её, и непременно, –Девица молвила ему, –Я с головы её сниму,За неимением иной».Тогда платок свой тафтянойОна сняла без лишних слов;Гавэйн наделал лоскутков,И под повязкой во мгновеньеНа раны наложил растенье.Старалась дева помогать.Мессир Гавэйн остался ждать,Пока тот стон не проронилИ слабо не проговорил:«Того да взыщет Божья милость,Кем речь в уста мне возвратилась!Боялся так я умереть –Не исповедовался ведь.А я без исповеди в землюЛечь не хотел бы. Вот уж внемлю,Как близится кортеж чертей,Пришедших за душой моей.Мне капеллан один знаком,Его неподалёку дом,Когда бы я туда добрался,Я б исповедался, призналсяВо всех грехах, что совершал,И он бы мне причастье дал.А причастившись, уж поверьте,Я б не боялся больше смерти.Прошу вас, проявите благость,Коль вам не будет это в тягость:Оруженосца клячу мнеОтдайте, он верхом на ней».Гавэйн взглянул назад и зрит:Оруженосец к ним труситС ужасной миною печальной.Но как он выглядел? ДетальноЯ расскажу об этом ниже.Власы оруженосца рыжи,Косматы, жёстки, как у вепря,И брови, наподобье дебрей,Лицо, казалось, оплели,До носа и усов дошли.Усы кудрявы и длинны,В губах же трещины видны,Густая борода враздвой,А шеи нету никакой:В грудь голова переходила.Гавэйн уже собрался былоПойти спросить его, нельзя лиВзять эту лошадь, но вначалеСказал он рыцарю тому:«Мой Бог, сеньор, я не пойму,Кто тот оруженосец странный?7000Скорей бы отдал в дар желанныйВам семерых коней своих,Когда бы здесь имел я их,Чем у него просить ту клячу.Кто он, не разрешу задачу.– Сеньор, – заверил тот его, –Он жаждет только одного:Как навредить бы вам позлостней,Но все его бессильны козни».Меж тем он близок был уже,Гавэйн – к нему, насторожеСпросив, куда он держит путь.Куртуазии в том ничуть,«Вассал, – он буркнул наотрез, –Что у тебя за интерес,Куда я еду и откуда,Каким путём? Пади все худа,Все беды на главу твою!»Гавэйн на реплику сиюОтветил быстро и нежданно,Плашмя ударив грубиянаНатруженной мечом рукой,И с силой ярости такой,Что тот в седле не удержался.Раз девять он вставать пытался,Раз девять падал, чувств лишась,На том же месте каждый раз,Как на циновке, растянувшись.И после, наконец очнувшись,Сказал он: «Ваш, вассал, тумак?»И тот ответил: «Да, всё так.Тебя я выбил из седла,Не причинив при этом зла.Погорячился я излишнеИ каюсь, ведает Всевышний.Но ты ведь нёс такую муть!– Ну что ж! Не откажусь отнюдьВоздать услугой за услугу:Вы потеряете ту руку,Которой я сегодня бит.Вам не простят таких обид».Меж тем как всё происходило,Воспрянул раненый, прибылоК нему недостающих сил,К Гавэйну речь он обратил:«Сеньор, оставьте вы его.Опричь афронтов, ничегоНе скажет вам мужлан бесстыдный.Оставьте – выход очевидный.Но лошадь дайте мне скорей.И позаботьтесь о моейПодруге, что со мною зрите,Коня подпругу поддержите,Чтоб сесть в седло ей без труда.Её не брошу никогда.Я сам на кляче побреду,А после место то найду,Где исповедаюсь я с миром.Пока не буду мазан мирром,Без покаяния, причастьяНе обрести мне в жизни счастья».Гавэйн тут к лошади пошёлИ к рыцарю её подвёл.Тут раненый, обретши зренье,Узнал Гавэйна во мгновенье.Меж тем на лошадь воронуюГавэйн девицу молодуюВеликодушно посадил.Пока девице он служил,Тот завладел его конёмИ, сев на Грингале верхом,Скакать заставил влево, вправо.Гавэйн, следя за тем, как бравоТот скачет по склону холма,Дивился этому весьмаИ так сказал ему с улыбкой:«Сеньор, ей Богу, слишком шибкоВы расскакались на коне,Причём принадлежащем мне.Безумной скачкою не тешьтесь,Скорей коня верните, спешьтесь,Иначе боль к вам возвратитсяИ могут раны вновь открыться».И рыцарь: «Глотку не дери,Себе ты клячу забери,А мне коня оставь взамен.И тем довольствуйся, Гавэйн,А о коне не думай даже.Я заберу его сейчас же,Мне для забав послужит он.– Что слышу! Мной же исцелён,Ты этой подлостью мне платишь?Верни, иначе честь утратишь,Прослыв предателем и плутом.– Гавэйн, с презреньем столь же лютымХочу я выйти из себяИ сердце вырвать у тебяСобственноручно! – Вот те на!Гласит пословица одна:“Ты сделаешь добро злодею –Так он свернёт тебе и шею”.Я знать хотел бы, отчегоТы жаждешь сердца моего,Коня уводишь для чего ты?Зачем сводить со мною счёты,Ведь я тебе не навредилИ зла в ответ не заслужил?Моя уверенность тверда:Тебя не видел никогда.– Ну что, Гавэйн, ты лгать изволишь?Меня ты видел – для того лишь,Чтоб опозорить. Иль совсемЗабыл, как обошёлся с тем,Кого ты месяц мучил страшно,Веля глодать собачье брашноИ за спину загнув мне руки?Безумец, знай, за эти мукиПришёл к тебе возмездья час.– Так это ты, Грегориас[116],Дерзнувший девушку похитить,Чтоб ею страсть свою насытить?Ты знал ведь, подлая натура,Что в землях короля АртураТе под защитою особой.Король все меры принял, чтобыДевицам под охраной быть.Я не могу вообразить,Как за поступок свой срамнойГлумиться смеешь надо мной,Ведь я не преступал закона,Который действует исконноВо всех владеньях короля.– Гавэйн, Гавэйн, забуду ль я,Что твой закон за мой был счёт.Что ж, подчиняться твой черед,И Грингале тебя лишу я.Жаль, над тобой не совершу яРасправу как-нибудь иначе.Итак, ты оставайся с клячейТого, кого побил пред тем.Ты больше не богат ничем».Оставив рыцаря, тотчасУехал прочь Грегориас.Помчалась иноходью дама,А он – аллюром вслед ей прямо.Тут злюку хохот разобрал,Сквозь смех Гавэйну: «Что, вассал,Намерены предпринимать?Не все ведь дурни, так сказать,Перевелись под небесами!И мне последовать за вами –Потеха, право! Бог храни,Но ехать без меня ни-ни –Повсюду стану вашей тенью.Оруженосец, к сожаленью,Вам не кобылу предоставил.А то бы пуще позабавилМеня позор ваш, будь вдвойне».И вот Гавэйн уж на коне,Который сразу в тряс и в брык,К другому, видно, не привык,Ведь был он клячею из кляч:Большеголов и туп хоть плачь,С ушами вислыми, весь чахлый,И видно по зубам, что дряхлый.Губа отстала от губыНа два перста, от худобыВсе кости напоказ видны,Глаза слезятся и мутны,Огромные копыта, доброНамяты шпорами все рёбра,Круп тощ и шея точно червь.Вместо узды и сбруи вервь,От времени седло потёрто –Немало дней прошло с тех пор-то,Как было новым то седло!И стремя каждое пришлоВ негодность. Мог он убедиться,Что лучше в них не становиться.«Прекрасно всё идёт, поверь, –Сказала злыдня, – и теперьЯ вслед за вами неуклонно.Отныне я вполне законноЗа вами следую, ей-ей,Хоть восемь, хоть пятнадцать дней,Недели три иль месяц даже.Отменно снаряженье ваше,Вы на прекрасном скакуне.Скажу: достойное вполнеСопровождение девицы.Смогу я вскоре насладитьсяПри виде ваших бед и зол.Пришпорьте клячу. Но, пошёл!Вперёд, не бойтесь, рыцарь мой,Ваш конь послушный, не хромой,А я, как был уж уговор,Вас не покину до тех пор,Пока не сгинете в позоре,Который вас постигнет вскоре.– Подруга, вы, – он молвил ей, –Вольны злоречить, но, скорей,Злу не пристало с уст идтиДевицы старше десяти.Напротив, доказать онаСвою воспитанность должна,Что куртуазна и любезна.– Ах, друг злосчастий, бесполезноМеня вам тщиться поучать.Вам лучше ехать и молчать,Теперь в таком вы положенье,Как мне хотелось, без сомненья».Итак, молчание храня,Скакали до исхода дня,Он впереди, девица вслед.Гавэйну с клячей сладу нет:Не может выбить из понуройНи должной прыти, ни аллюра,Её и лупкой не возьмёшьИ даже шпорой не проймёшь.Хоть так, хоть сяк, конь шагом шёл.А шпоры чувствуя укол,Он так подпрыгивал, что, верно,Гавэйну приходилось скверно,И, ехать вынужденный шагом,Кой-как он плёлся по оврагам,По диким зарослям лесным.Но вот равнина перед ним,Река перед равниной тойСтоль широка, что ни пращой,Ни камнемётом невозможноНа берег противоположныйПопасть, ниж е ́ из арбалета.Был замок за рекою этой,Надёжный, крепкий, симметричный,Образчик зодчества отличный.Я не солгу на этот счёт:На скальной круче замок тотСтоял в убранстве богатейшем,И был оплотом он мощнейшимИз всех оплотов на земле.На возвышавшейся скалеИз чёрных мраморов был сделан,Окон до пятисот имел он.В проёме каждого окнаДевица юная видна,Смотрящая на сад и луг;Цвело и пахло всё вокруг.Одето большинство в атлас,На многих различает глазТуники пёстрые и платьяИз шёлка в самоцветах, в злате.Итак, все чаровницы в замкеЯвлялись в окнах, словно в рамке.Краса сияющих их лиц,Фигурки стройные девиц –Всё очаровывало взгляды,Коль посмотреть из-за ограды.А та уродина-злодейка,Что жалила его, как змейка,Стремглав направилась к реке.И ставши там невдалеке,С парадного коня сошла(Масть «серый в яблоках» была).На берегу нашла челнок,Который цепью на замокБыл к глыбе прикреплён немалой.А в челноке весло лежало,На камне ключ располагался,И им замок тот отпирался.Девица в лодку села вдруг,За нею конь: он этот трюкНе раз проделывал отменно.«Вассал, вы спешьтесь непременно,Садитесь в лодку поскорей,Да вместе с лошадью своей,Той, что тощей последней клячи.Цепь опустите, а иначеПридётся худо вам, когда выОткажитесь от переправы,Ничто не сможет вам помочь,Коль не сбежите, рыцарь, прочь.– В чём дело здесь, демуазель?– Вы то не видите ужель,Что вижу я, хоть и вдали?А если б видеть вы могли,То моментально б дали дёру».Гавэйн увидел в эту пору,Как рыцарь через ланды мчитсяВ доспехах крепких, и девице:«Пусть не рассердит вас вопрос:Кого сюда мой конь принёс:А не предателя ль того,Что у меня отнял его,Хоть исцелён был утром мной?– Порукой мне Мартин святой[117],Скажу охотно, – дева желчно, –Но будь уверен, что, конечно,Того б я в жизни не открыла,Коль впрок тебе б сие служило.Но так как знаю, что во вредТебе послужит мой ответ,Всё разъясню тебе сейчас я.Племяннику ГрегориасаПриказано тебя догнать.А для чего – ты будешь знать,Раз прежде этого хотел.Ему так дядя повелел:Тебя настичь и обезглавить,А голову ему доставить.Даю совет: с седла слезай,Чтоб жизни не сказать «прощай»,К спасенью в лодке приготовься.– Девица, не такой он вовсе,С кем встреча мне не по плечу.Дождусь его. – Тогда молчу.Молчанье больше здесь уместно.Вы биться будете прелестноЗдесь, на виду у всех девиц,Тех элегантных чаровниц,Что из окон на вас взирают!Удачней мест не выбирают,И ради вас они стоят.Когда сражённым вас узрят,Развеселятся очень скоро.У вас вид рыцаря, которыйЛюбой ценой готов сразиться,От вызова не уклониться.– Скрываться – нет, ведь я не трус.Навстречу рыцарю помчусь.Вернуть коня себе обратно,Поверьте, будет мне приятно».И прянул к ландам он стремглав,На супротивника помчав.Тот по прибрежному пескуК нему летел на всём скаку.Мессир Гавэйн остановился,Привстать он резко умудрилсяИ стремя левое сломал.Лишь в правом ногу он держалИ ждал начала поединка.Но вышла с лошадью заминка,Она бы шевельнулась хоть!Напрасно шпорами колоть.«Мой Бог – вскричал Гавэйн, отчаясь, –Каким позором увенчаюсь!В такой момент верхом на кляче –Недалеко до неудачи!»Противник мчится, метит в грудь,На не хромом коне отнюдь.Наносит он удар такой,Что сразу надвое древко,В щите железо застревает.Гавэйн ударом отвечает,Он в верхний край щита разит,Его удар, минуя щит,Сбивает с рыцаря шеломТак, что простился тот с седлом.Схватить коня лишь оставалось,Чтоб сесть в седло – такая малость!Всё завершилось хорошо,И ликовал Гавэйн душой,Как никогда до этих пор.Выигрывая бранный спор,Не знал он радости подобной.Но лодки и девицы злобнойОн, оглядевшись, не узрелИ огорчился, ведь хотелПричину знать исчезновенья.Пока впадал он в размышленья,Увидел лодку на стремнине,Плыла она от той твердыни,На вёслах перевозчик был.Когда он к пристани подплыл,«Сеньор, – сказал, – привёз я вамПривет от тех прекрасных дам,Что к вам по случаю взываютИ об одном лишь умоляют:Не отбирать то у меня,Что взять по праву должен я.Препятствий да не учинишь мне».Гавэйн на это: «Пусть ВсевышнийС тобой и дамами пребудет,А по моей вине не будетТебе обид причинено,Ты всё получишь, что должноТебе по праву причитаться.Зла не хочу тебе, признаться,Но в чём же право то, поведай.– Вот одержали вы победуУ входа здесь, и должен яЗабрать у рыцаря коня.Коль мне ущерба не хотите,Мне скакуна его верните».И тот ему: «Коня вернутьМне будет нелегко отнюдь,Не то пешком идти пришлось бы.– Ах, не исполнили вы просьбы,И дамы, что на вас глядят,Уже вас недостойным мнят,И что вы сильно согрешилиТем, что сейчас меня лишилиМне причитающейся доли.Такого не было дотоле,Никто ещё не замечал,Чтоб я себе не получалКоня того, кто здесь повержен.Ну что же, буду я утешен,Коль в плен хоть рыцаря возьму.– Мой друг, – Гавэйн сказал ему, –Он ваш и при себе оставьте.– А он не плох, сказать по правде, –Заметил лодочник, – и вы бы,Мне кажется, легко смогли быЕго как пленника забрать,Коль будет смелости хватать,И если вы сильны, тогдаДоставьте мне его сюда,И этим я вполне утешусь.– Друг дорогой, а если спешусь,Могу ли доверять тебе,Что не возьмёшь коня себе?– Сеньор, не сомневайтесь даже,Вам сохраню коня, сейчас жеПо доброй воле возвращу,Ведь обмануть вас не хочу,Не делал в жизни вам дурного,Даю вам рыцарское слово.– Поверю на слово, ну что ж,Раз обещание даёшь», –Сказал Гавэйн, седло покинулИ передал коня. Тот принял,И клятву он принёс повторно.Гавэйн, извлекши меч проворно,Пошёл к простёртому, а тотУж не имел других забот,Ведь был он сильно ранен в бокИ кровью заливал песок.Мессир Гавэйн готов был к бою.Тот простонал: «Сеньор, не скрою,Серьёзно вами ранен я,И нет желанья у меняМоё ухудшить положенье.Мне не унять кровотеченье,Мне лишь на милость уповать.– Тогда, сеньор, извольте встать».Поднялся тот не без труда.Гавэйн отвёл его туда,Где ждал их лодочник меж тем.Гавэйн спросил его затемНасчёт девицы: кто такая,Пришла ли весть о ней какая,Чтоб наконец ему открылось,Откуда дева появилась.И перевозчик: «Поскорей,Сеньор, забудьте вы о ней.Пусть не заботит вас девица.То не девица – дьяволица,Из-за её зловредных ковСлетело много здесь голов.Коль есть доверие ко мне,Вы на ночь сможете вполнеВ дому моём располагаться,Ведь нет резона оставатьсяВам одному средь диких мест,Где чудеса одни окрест[118].– Друг, я приму услугу эту,Хочу последовать совету,Кабы не вышло вновь чего».Итак, послушавшись его,Он в лодку сел, войдя с конём,И переправились втроёмНа берег противоположный.Дом перевозчика роскошныйМог бы и герцога принять,Ведь был такой, как любит знать:Весьма удобный и богатый.И вот хозяин тороватыйВвёл гостя в дом, а с ним того,Кто назван узником его.Он был радушен, и по чинуГавэйну подали дичину:Фазанов, рябчиков, зуйков.Затем барашек был готов,И поднесли разнообразныхВин старых, новых, белых, красных,И крепких, и некрепких тоже.Был перевозчик рад, похоже,И узнику, и гостю равно.Вот завершился ужин славный,Все, вымыв руки, поднялись.Гавэйну по душе пришлисьЕму оказанный приём,Сам перевозчик и тот дом,Где принят он с таким почётом.Назавтра, перед дня восходом,Как луч денницы проблистал,Он, следуя привычке, встал.Хозяин был, как прежде, милИ дружелюбие явил,К двум окнам башни приглашая.Они стояли, созерцаяПленительно прекрасный вид,И рыцарь, высунувшись, зритЛес, дол и на утёсе крепость.«Вы не сочтите за нелепость, –Сказал он, – коль спрошу вас вдруг:А кто же, дорогой мой друг,Владеет этими краямиИ замком тем, что перед намиКак будто чудо предстаёт?»С ответом не замедлил тот:«Сеньор, не знаю. – Странно, право.Ведь говорили мне вчера вы,Что вы страж замка и за этоВам щедро воздают монетой.И невдомёк вам, кто сеньор?– Да, – тот ответил – до сих порНе знаю, кто он, не взыщите.– Тогда, хозяин, сообщите,Кем охраняется оплот.– Там арбалетчиков пятьсотИ метких лучников готовоВ любой момент пронзить любого,Кто посягнёт на замок наш.Без промаха бьёт каждый страж.Скажу, кто замком управляет.В нём королева обитает[119],Зело изысканна она,И благородна, и умна,Высокого происхожденья.Перенесла в сии владеньяОна и серебро, и злато,И все сокровища когда-тоИ с этих пор здесь зажила.Она ту крепость возвела,И вы уж любовались ею.К тому же с госпожой моеюЕсть дама, кою возлюбилаИ королевой объявила.То дочь её, как слышал я[120],Но и у той есть дочь своя[121].И славный род девицей юнойНе посрамлён, зане в подлуннойМилей и краше не найдёшь.А защищён наш замок сплошьМогучей силой колдовской,Ещё узнаете какой,Коль с тайны снять хотите полог.Был королевою астрологОднажды в замок привезён.Устроил в главном зале онРазличнейшие волшебства,О коих слышали едва,Поскольку прежде ни одинВходивший в замок чужанинНе выживал там дольше мига,Будь трус, к примеру, иль сквалыга,Клятвопреступник иль предатель.Души порочной обладатель,Любым запятнанный грехом,Столь быстро гибнет в замке том,Что шанса нету у такогоВ живых остаться никакого.Там много ратников отличных,Что наняты в краях различных –Охрана замка и оплот,Примерно человек пятьсот.Там с бородою кое-кто;Безусых, безбородых сто,У ста лишь бороды растут,А сто их бреют иль стригут,И раз в неделю неизменно;Сто седовласых совершенноИ сто седеющих средь них.Есть много дам немолодых.Сеньорами обделены,Бедняжки эти лишеныПрав на именье после смертиСвоих мужей, и мне поверьте,Немало там сироток-дев.Вот свита наших королев,И те их любят, берегут,В том замке все они живутИ ждут того, чему не сбыться:Что рыцарю придти случится,Кто станет замком управлять,Чтобы мужей девицам датьИ чтоб он возвратил наделыВсем дамам, рыцарями сделалЮнцов достойных в замке том.Скорее море станет льдом,Чем паладин такой найдётся,Что в этом замке уживётся,Ведь должен быть он благородным,От притязаний всех свободным,Красивым, смелым, честным, верным,Не подлым и не лицемерным.Когда б нашёлся удалец,Во власть он принял бы дворец,Владенья б дамам возвратилИ все бы войны прекратил.Он юных дев бы выдал замуж,Дал рыцарство юнцам, а там ужСтал бы свободен наш дворецОт чар заклятья, наконец».Мессир Гавэйн тому рассказуВ душе обрадовался сразу.«Хозяин, – он сказал в волненье, –Верните мне без промедленьяМоё оружье и коня,Ждать больше не намерен я,Готов отправиться туда.– Храни вас Бог, сеньор, куда?Хоть пару дней здесь погостите.– Не в этот раз, сеньор, простите,Пусть Бог ваш дом благословит!Поеду, Бог да охранит,И повидаю этих дам,И волшебство увижу сам.– Сеньор, коль то угодно Богу,Вы не отправитесь в дорогу.Останьтесь, заклинаю я.– Вы принимаете меняЗа труса или подлеца!Пусть навлеку я гнев Отца,Коли послушаюсь совета.– Клянусь, сеньор, оставлю это.Все уговоры – тщетный толк,Раз вы решили – нудит долгВас ехать, хоть мне вопреки.Берусь я к вам в проводники,Ведь знайте, что никто другойНе справится со службой той.Но кое-что мне обещайте.– Что именно, сеньор, вещайте.– Сначала обещанья жду.– Для вас, мой друг, на всё пойду,Будь честь лишь неприкосновенна».Затем приказ был дан мгновенноВести коня, и подан он,Как подобает снаряжён.Гавэйн велел подать доспехи,Их принесли; надев их в спехе,Он сел в седло и сразу в путь.Не медлил лодочник ничуть,На своего коня он сел,Ведь гостя проводить хотел,Хотя и ехал с сожаленьем.Они подъехали к ступеням,Пред замком встретив человека –Сидел на ирисах калекаС одной искусственной ногойИз серебра, а сверху слойБыл золота с отделкой чудной –Рубиновой и изумрудной.Непраздны руки у калеки:Из ясеня он посох некийИскусно ножиком строгал.Калека их не окликал,Пока те мимо проезжали.И наши всадники молчали,Не разговаривая с ним.Гавэйну лодочник засим:«Ну что, сеньор, как вам увечный?– Нога, конечно, безупречна,Не из осины, – он ответил, –Поскольку то, что я заметил,Красою потрясает взор».И тот: «Свидетель Бог, сеньор,Разбогател калека тот,Большую мзду беря за вход.И он сказал бы вам такое,Что вас лишило бы покоя,Не будь я вам проводником».Так во дворец они вдвоёмВошли по лестнице парадной,Был портик у дворца громадный,А двери – не бывает краше.В истории, коль верить, нашей[122]Все петли и замки дверейИз злата чистого, ей-ей.Слоновой кости дверь одна,Резьбой украшена она,А дверь другая из эбена,С резьбою столь же совершенной,И самоцветы на резьбе их –Отделка тех дверей обеих.Пол во дворце сверкал, мощённыйПурпурной, голубой, зелёнойИ фиолетовой плитойС такою дивной пестротой,Что чуду всё это под стать.Средь зала высилась кровать,Не деревянная нисколько,А золотая вся, и толькоТе прутья, что матрац держали,Из серебра, а не из стали.Кровать не выдумал я, кстати.На каждом прутике кроватиПодвешен колокольчик был.То ложе кто-то застелилБольшим, из шёлка, покрывалом.Рубин с искусством небывалымБыл в ножку каждую вмещён,И свет от них был столь силён,Что четырём свечам равнялся.Одр на фигурки опиралсяГолов гротескных и чудных.Колесики, опора их,Подвижность ложу придавали,Так что его передвигалиНажимом пальца, без труда,По залу этому всегда.И никогда, ни днесь, ни встаре,Ни герцоги, ни государиПодобных не имели лож.Все стены в гобеленах сплошь,И я готов дать слово вам,Что ни следа побелки там –Из мрамора все изваянны.А купол был вверху стеклянный,И коль в стекло вглядеться то,Всех можно было видеть, ктоВходил иль покидал дворец.Искусства чистый образец,Тот купол ярко был украшен,Такими красками раскрашен,Что трудно даже описать.Я не хочу вас утомлятьДеталями в преданье давнем.Четыреста закрытых ставнем,А сто открытых окон там.Гавэйн дивился чудесам,Дворец от края и до краяС большим вниманьем озирая.Как осмотрел он этот зал,Так перевозчику сказал:«Хозяин, где же скрыто зло?Здесь ничего нет, что б моглоНаполнить ужасом сердцаУ посетителей дворца.Зачем вы уверяли в этомСвоим решительным запретомНа посещенье и осмотр?Хочу присесть на этот одрИ отдохнуть на нём хоть малость;Одров роскошней не встречалось.– О, что вы, Боже сохрани,Вы к ложу этому ни-ни!Как только к ложу подойдёт,Погибнет сразу рыцарь тотУжасной смертью, уж поверьте.– Так как же избежать мне смерти?– Как избежать? Я подскажу,Ведь вы хотите, я гляжу,Живым и здравым оставаться.Пред тем, как в замок отправляться,Я попросил вас об одном,Хоть вы не знаете о чём.Теперь исполнить потрудитесь:Домой немедля возвратитесь,Тогда расскажете друзьям,Как и своим всем землякам,Что видели дворец такой,И что ни вы, ни кто другойЧудес подобных не встречали.–...Что честь я сохранил едва ли,Покинут Богом, неприкаян!Теперь мне кажется, хозяин,Что ваш совет мне не к добру.И тем не менее к одруЯ подойду, на ложе сев,И я хочу увидеть дев,Которые явились мнеНамедни, каждая в окне».Отпрянув, лодочник затряссяОт ужаса: «Вам не удастсяУвидеть ни одной из них!Идите прочь вы с глаз моих,Ведь нет о том и речи, чтобыПредстали вам сии особы.А вот они-то видят васЧрез эти витражи как раз.Вас видят дамы, королевы,И, да простит Господь мне, девыИз комнат, что размещеныС другой, однако, стороны».Гавэйн на это: «Что ж, раз так,Коль не увидеть их никак,Пойду на одр, по крайней мере,Ведь ни за что я не поверю,Что кто-то сделать мог кровать,Чтобы на ней не полежатьПрекрасной даме иль сеньору.Клянусь душой, она мне впору –Прилягу, мне сойдёт, быть может».Тот понял: слово не поможет,И он умолкнул, наконец,Решив покинуть сей дворец,Пока не сел Гавэйн на ложе.Перед уходом молвил всё же:«Мне ваша гибель, господин,Немало причинит кручин,Ведь рыцарь ни один вовекНа ложе смерти не избег.Сие Волшебная кровать:Кто или бодрствовать, иль спать,Или сидеть на ней посмеет,Погибнет и не уцелеет.Что же до вас, то жаль в итоге,Что ваша голова в залогеИ что не выкупить её.И всё участие моё,Все уговоры – тщетно это:Вы не послушались совета,Помилуй вашу душу Бог.Не в силах видеть я итог!».И с этим он дворец покинул.Гавэйн на ложе сел, не скинулСвои доспехи боевыеС щитом, подвешенном на вые.И в тот момент, когда он сел,Одр закачался, заскрипел,И колокольцы зазвонили,Дворец весь шумом огласили.Все окна распахнулись вдруг,И встали чудеса вокруг:По воле колдовства могучейВнутрь полетели стрелы тучейЧрез окна зала; целый ройИх принял в щит свой наш герой,Хоть было гостю невдомёк,Кто же стрелять так часто мог.Столь мощны чары, столь умелы,Что не понять, откуда стрелыЛетели в зал и где стоялиТе лучники, что их пускали.И пусть вообразит ваш ум,Какой производили шумВсе луки, арбалеты их.И за сто марок золотыхГавэйн бы здесь не находился.Но каждый ставень вдруг закрылсяСам по себе, и шумы смолкли.Гавэйн стал вынимать осколкиИ из щита и те, что в теле,В трёх-четырёх местах, засели.Из ран струился крови ток.Но прежде чем он вынуть смогИз ран своих все эти жала,Ещё одна беда настала:Виллан копьём ударил в дверь,Дверь отворилась, и теперьВорвался в зал, рассвирепев,Голодный, мощный, страшный лев[123].Он на Гавэйна прянул яро,И когти от его удараВ щите застряли, точно в воске.Едва сдержав тот натиск жёсткий,Он рухнул на колени, но,Поднявшись, меч извлёк стальнойИ им две лапы и главуОтсек неистовому льву.Был очень рад он; лапы теОстались у него в щите:Наружу первая свисала,Вторая, щит пробив, застряла.Как только лев был умерщвлён,Уселся вновь на ложе он.Тут перевозчик возвратился,Он весь от радости лучился,Узрев его на покрывале.«Сеньор, – сказал он, – вам едва лиГрозят иные злоключенья,Снимайте ваше облаченье,Поскольку чары, что доднесьДворец опутывали весь,Исчезли, и заверю я,Лишь, рыцарь, вам благодаря.И все, кто только в замке есть,Вам воздадут почёт и честь.Да славен Бог Всевышний буде!»Толпою молодые людиВошли в нарядном облаченьеИ опустились на колени,Воскликнув: «Дорогой сеньор,Служить вам будем с этих пор.Вы тот, кого мы долго ждали,Кого мы видеть так желали.И вот вы здесь, и мы сочли,Что слишком долго к нам вы шли».Один из них без промедленьяС Гавэйна снял вооруженье,Другие отвели в конюшнюКоня, который так послушноГавэйна перед входом ждал.Меж тем вошла девица в зал,Пленительная, молодая,И диадема золотаяСияла на главе, красуясь,С кудрями в блеске соревнуясь.Лик у девицы белоснежный,Природа свой румянец нежныйЕму контрастом придала.Прекрасно сложена была,Изящна и стройна девица,Вся без изъяна чаровница.За нею юноша вошёл,Он нёс, прижав к груди, камзол,Плащ и тунику – сей наборОденет, не стыдясь, сеньор,Ведь, с горностаевой отделкой,Был плащ подбит отнюдь не белкой,А чёрным, словно ежевика,Пушистым соболем[124]; для шикаБыл сверху ярко-красный шёлк.Мессир Гавэйн в восторг пришёл,Когда увидел он входящихДевиц, красавиц настоящих.Вскочил он тут же им навстречу,Приветствуя такою речью:«Я счастлив, дамы, видеть вас».Одна, учтиво поклонясь,«Мессир, – промолвила в ответ, –Вам королева шлёт привет,И нам дала она наказСчитать своим сеньором вас,Свои услуги предложить вам.Я первая клянусь служить вамУсердно, преданно всегда.И все пришедшие сюдаДевицы вам верны отныне.Мы долго ждали вас в уныньеИ рады видеть, господин,Вас, лучшего из всех мужчин.Теперь нам до скончанья днейСлужить вам верой, правдой всей,К тому готовы мы». СклонилисьИ на колени опустились,Желая показать ему,Что верны долгу одному:Служить ему и поклоняться.Он тут же им велел подняться,А после усадил он дев,С восторгом всех их оглядев.Он красоту их оценил,Но больше – их душевный пылС ним обращаться как с владыкой.Исполнясь радости великой,Польщён был он почётом тем.И та же девушка меж тем,К нему приблизившись, сказала:«Вам госпожа моя послалаОдежду, видя вас впервые.Не чуждая куртуазии,Отлично поняла она,Что вы перенесли сполнаЛишений, горя и страданья.Возьмите эти одеяньяИ, если впору, облачитесь.Ведь если вы разгорячитесь,Чтоб вас простуда не взяла,Разумно не терять тепла[125].От королевы передать яДолжна вам пурпурное платье.Печётся госпожа о вас.Как в лёд вода, так кровь подчасСгущаться, свёртываться может,Коль после жара хлад тревожит».Гавэйн, как самый куртуазный,Ответил девушке прекрасной:«Пусть королеву сохранитГосподь, что благости лучит,А также вас, кто так учтива,Мила и столь красноречива.Знать, королева – цвет любезниц,Раз шлёт ко мне таких прелестниц!Она-то знает, в чём нуждаУ гостя-рыцаря, когдаПрислала мне, и столь уместно,Одежду, что надеть мне лестно.Ей благодарность передайте.– Не премину, сеньор, и знайте:С большой охотой передам.Переодевшись, можно вамИз окон осмотреть всю местностьИ замка нашего окрестность.А после, если захотите,На эту башню вы взойдитеВзглянуть на реку, лес, поля,А вас пока оставлю я».Девица вышла из палат.Мессир Гавэйн надел наряд,Любуясь роскошью подарка.На вороте застёжкой яркойСвою накидку он скрепил.И после сразу поспешилВзойти на башню. Он тогдаВзошёл с хозяином тудаПо лестнице винтообразной,8000Что шла из залы той прекрасной.Когда на башне очутились,Чудесным видом усладились,Такой красы не описать.Гавэйн с восторгом мог взиратьНа лес, на реки и долины,Что полны зверя и дичины.И так хозяину он рек:«Признаюсь, добрый человек,Мне, Бог свидетель, всё по нраву,Здесь поохочусь я на славуИ постреляю дичь из лука.– Сеньор, прошу, о том ни звука, –Ответил лодочник ему, –Не раз я слышал, что тому,Кого по милости НебесПровозгласят сеньором здесьИ кто дворец возьмёт по праву,Согласно твёрдому уставу,Не выйти за его предел,Как бы того он ни хотел.И об охоте вы ни звука,А также о стрельбе из лука.Сей замок – ваша цитадель,И вам не выбраться отсель[126].– От ваших слов, хозяин, жутко.Меня лишите вы рассудкаТакою новостью. Мой Бог,Недели б здесь я жить не смог –Семь дней покажутся мне этиДлиною в семь двадцатилетий,Свободы коль не получу,Когда я выйти захочу».Сказав, спустился по ступенямИ, угнетаемый сомненьем,Вернулся в зал большой дворцовый,Где на кровать уселся снова,Не сняв с души печали бремя.Вошла девица в это время,Он ею прежде был почтен.Увидев девушку, ГавэйнНавстречу ей поднялся мигомИ, хоть в смятенье был великом,Приветственную бросил фразу.Заметила девица сразу,Как побледнел внезапно он,Как был взволнован, раздражён,И на лице всё выражалось.Спросить, однако, не решалась.«Сеньор, – ему сказала дева, –Вас приглашает королеваИ ждёт как гостя дорогого.Уж всё для трапезы готовоИль здесь внизу, иль наверху».Гавэйн на это: «Не могу,Красавица, за стол я сесть,И горе мне, коль стану есть,Пока я весть не получу,Какую слышать я хочу.Я только этим озабочен».Девица удивилась оченьИ к королеве возвратилась.Тут госпожа к ней обратилась,Прося поведать обо всём:«Ну что, племянница, в какомСейчас нашли вы настроеньеСеньора, волей ПровиденьяСегодня посланного нам?– Ах, благородная мадам,Гнетёт меня тоска-кручинаИз-за благого паладина,Ведь не дождешься от негоХотя бы слова одного,Где не сквозил бы гнев украдкой.В чём дело – для меня загадка,Он не изволил объяснить,И не решилась я спросить.В одном могу заверить вас:Его увидев в первый раз,Нашла его таким учтивым,Изысканным, красноречивым,Таким воспитанным, что можноЛишь восхищаться непреложноЕго речами, красотой.Теперь же у него настрой,Как будто умереть он жаждет,Так он печалится и страждет.– Скорбеть, племянница, не надо,Он сам проникнется отрадой,Когда меня увидит вдруг.Любой души его недугСмогу развеять непременно,И он забудет грусть мгновенно».Сказав, отправилась онаВ дворцовый зал, и не одна,С ней шла монархиня другая,От нетерпения сгорая.И было в свите королевСто пятьдесят прекрасных дев,Сто пятьдесят пажей младых.Гавэйн увидел среди нихТу королеву, что под рукуВела сановную подругу,И сердце подсказало прямо,Что с этой благородной дамойОн говорить-то и желал,А королеву он узналПо длинным косам с сединой.На ней наряд был шелковой,Искусно золотом расшитый.При виде дамы именитойОн не замедлил ей навстречуПодняться и учтивой речьюПриветствовать её и двор.Она в ответ ему: «Сеньор,Отныне замок будет вашимПо праву, изволеньем нашимЯ вас в преемники беру.А вы к Артурову дворуПринадлежите? – Да, мадам. –– Тогда вопрос я вам задам:Вы – рыцарь, что в Артура свитеВсех доблестней и знаменитей?– Нет, госпожа. – Ответ хорош.Но вы принадлежите всё жК героям Круглого Стола,Чья слава мир весь обошла?– Мадам, со стороны моейНескромно мнить себя славнейИ лучше прочих, я считаю,Но я не худший, полагаю.– Благой сеньор, – она на это, –Нет куртуазнее ответа:Не величаетесь отнюдь,Не унижаетесь ничуть,Но сколько, знать хотела б я,Сынов у Лота-короля?– Четыре. – Имена скажите.– Гавэйном первенца зовите,Второго сына – Агравеном,Слывёт он грубым и надменным,И двое младших: то ГаретИ сын четвёртый Гереет.– Что ж, – королева продолжала, –Господь свидетель, что нималоВы не ошиблись, их назвав.О, если б все они, представ,Явились нам средь этих стен!Знаком король вам Уриен[127]?– Да. – Из сынов его, скажите,Хоть кто-то в королевской свите?– Да, королева, даже оба.Один – мессир Ивэйн – особоИ куртуазен, и почтен[128].Весь день я одухотворен,Коль поутру увижусь с ним,Настолько мудр он и любим.Ивэйном также наречённый,Другой не брат его законный,Он прозывается Бастардом[129].Всех побеждает, кто с азартомВ бою с ним встретиться дерзнёт.Но при дворе и тот и тот –Отваги, разума зерцало.– Благой сеньор, – она сказала, –Артур как поживает сам?– Всё лучшим образом, мадам,Он весел, крепок, в полном здравье.– И сомневаться я не вправе,Ещё ребёнок ведь король ваш,Сто лет исполнилось всего лишь,А больше и не может быть.Хочу вас вот о чём спросить.Одно скажите, рыцарь, мне вы,Как состоянье королевы,Коль вас не затруднит сиё.– О, куртуазности её,Ума и грации подобьяНе видел мир, и сей особеНигде б я равных не сыскал.С тех пор, как женщину создалГосподь наш из ребра Адама,Ещё не почиталась дамаПодобно ей, и то по праву.Как тот наставник, что на славуДетей стремится воспитать,Так госпожа ему под статьВсех учит, пестует людей,Ведь средоточье блага в нейПо миру свет распространяет.Никто её не покидаетВ печали, ведает она,Что стоит каждый, чем должнаЕму помочь, чем грусть развеять,Счастливым бедного содеять.Благими подвигами, славойЕё науке доброй, правойОбязан каждый; гнёт скорбейИсчезнет после встречи с ней.– Как и у вас, когда я с вами? –– Да, госпожа. Вы знали сами,Что я пред тем, как видеть вас,Скорбел, печалясь и крушась,И всё мне было безразлично.Теперь я счастлив безгранично,Мечтать о большем не к лицу.– Сеньор, благодаря Творцу, –Ответ был дамы седовласой, –К вам будет счастье час от часаВсё прибывать и прибывать,И не грустить вам – ликовать.Но если веселы вы снова,То всё для ужина готово,Наесться можете вы вволю.Я место выбрать вам позволюИ ужин предложить могуИль в этом зале, наверху,Или внизу, в моём покое.– Но не хотел бы ни за что яСпускаться в этот ваш чертог,Никто из рыцарей не смогТам сесть за трапезу, я слышал.– Сеньор, ещё никто не вышелЖивым отсюда; здесь едва лиИ четверть часа выживали.– Я, коль угодно будет вам,Здесь буду ужинать, мадам.– Конечно. Первым этой честиВы удостоитесь в сём месте».На том она с ним попрощалась,А полтораста дев осталосьС сеньором трапезу делить,И развлекать, и веселить,Согласно всем его желаньям.Ему прислуживали с тщаньемСто с лишним слуг. Одни из нихКак лунь седые, у другихСедины заблестят вот-вот,А кто – безус и безбород.И из числа последних двое,Встав на колени, для герояНа блюде мясо нарезалиИ вина в кубке подавали.Гавэйн хозяина позвал,Он с ним отужинать желал.А этот ужин был нескорым,Подобно пиру, за которымМы празднуем дни Рождества.Была туманна ночь; дроваУже в камине догорали,Когда из-за стола вставали.Беседы за столом велись,А после танцы начались,И все кружились в хороводах,Пока не разошлись на отдых,От игр своих весьма устав.Сеньору почести воздав,Всяк веселился как умел.Когда лечь спать он захотел,Был Одр Чудес к его услугам.Ему подушку с мягким пухомОдна девица подала,А к пробуждению былаДана одежда – алый шёлк.И тут же лодочник вошёл,Помог одеться, вымыть руки,А также рыцарю услугиОказывала Клариссан –Ум с красотою был ей дан.Девица юная, онаБыла величия полнаИ куртуазна, и пригожа.Когда Гавэйн воспрянул с ложа,Девица к Госпоже явилась,Которой внучкой приходилась.«Скажи, – спросила та её, –Проснулся ль он, дитя моё?– Давно, мадам, как знаю я.– И где ж он, внученька моя?– Взошёл на башню наш сеньор,Он там, быть может, до сих пор.– К нему отправлюсь, пусть сегодняСо изволения ГосподняОн будет счастлив безгранично».И так как королева личноЖелала встречи сей же час,Она на башню подняласьИ там застала паладина,Заворожённого картиной,Которую он созерцал:По лугу рыцарь выступалСо спутницей, младою девой.Бок о бок обе королевыГавэйну в этот миг предстали.И он, и лодочник стоялиУ окон башни до тех пор.«Вам утра доброго, сеньор, –Сказали рыцарю они, –Пусть вам лишь радостные дниПошлёт Всевышний наш Отец,Своей же матери Творец!– Пусть даст вам радости не в меруТот, Кто возвысил нашу веру,Послав нам Сына Своего!Коли не против вы того,Прошу вас подойти к окнуВзглянуть на девушку одну.Хотел бы знать, кто та девица,С которой выступает рыцарь,Квадратный щит в руке держа.– Скажу охотно, – госпожаВзглянула на девицу ту, –Она – гори она в аду! –Вас привела сюда вечор.Не думайте о ней, сеньор:Нрав скверный у неё, спесивый.А что до рыцаря – должны выНе беспокоиться о том,Его достойней не найдёмНа целом свете мы героя.С ним биться – дело непростое,Он многих на моих глазахУбил на этих берегах.– Мадам, хотел бы я спуститьсяИ переговорить с девицей,Конечно, с вашего согласья.– Бог не одобрит, если вас яТак отпущу к злодейке той.Пускай идёт своей стезёй,Не доводя вас до беды.Из-за подобной ерундыНе дай вам Бог отсюда выйти.Коль навредить нам не хотите,Навек останьтесь в замке этом.– Вы, госпожа, таким ответомМеня расстроили весьма.Дворец мне не дворец – тюрьма,Когда я в нём лишусь свободы.Бог не захочет, чтоб невзгодыКак узник я претерпевал.– Мадам, – ей лодочник сказал, –Его держать здесь не резон,Пусть делает, что хочет он,Не то тоска его замучит.– Что ж, он желанное получитС условьем: выживёт сеньор –Пусть возвратится он вечор.– Не беспокойтесь, я клянусь,Что в срок назначенный вернусь.Прошу вас только об одном:Чтобы об имени моёмМеня сейчас не вопрошали,А восемь дней бы подождали[130],Чтоб не чинить мне огорченья.– Да, я отдам распоряженье,Ведь не хочу обидеть вас.Однако с просьбой в первый разЯ обращусь к вам, если толькоНе воспротивитесь нисколько:Извольте самому назваться».Вот с башни начали спускаться.Вбежали слуги той порою,Оружье подали героюИ быстро облачили в бронь.Вот из конюшни подан конь,Он был уж под доспехов гнётом.Гавэйн отправился к воротам,И перевозчик тут как тут.Садятся в лодку и гребутК другому брегу, на которыйНаш рыцарь высадился скоро.Другой воитель, что там был,У злочестивицы спросил:«Подруга, вот не в отдаленьеК нам рыцарь в полном облаченьиПлывет в стремительном челне,Он вам знаком, скажите мне?– Нет, не знаком, – в ответ она, –Но это им приведенаБыла вчера я в эту землю.– Помилуй Господи, что внемлю!Ведь он мне нужен как никто.Ищу с ним встречи, а не тоОн избежит со мною брани.Не преступал никто ведь граниЗаветной Гальвуа земли,Чтоб слышать от него могли,Что он вернулся-де обратно!И я вступал неоднократноВ такого рода приключенья.Знать, не избег он заточенья,Дай Бог сие увидеть мне».Тут он рванулся на конеС щитом, не вымолвив ни слова,Коня пришпорил удалого.Гавэйн навстречу – смел и яр,Нанёс ему такой удар,Что ранил в бок его и в руку,Но не смертельно, ведь кольчугуНе пронизала мощь копья,За исключеньем острия,Что в плоть противника вошлоНа два перста, и тяжелоНа землю рухнул тот воитель.Когда поднялся, он увидел,Что кровь лилась подобьем токаИз раненой руки и бока.Тогда свой меч он в ход пустил,Но так как не было уж сил,Не смог он на ногах держатьсяИ сдался, прекратив сражаться.Поклясться тот его заставилИ к перевозчику отправил,Который ожидал у лодки.Девица же, чей нрав не кроткий,Седло покинула своё.Гавэйн приветствовал её,Сказав: «Садитесь на коня вы.Готово всё для переправы,На брег другой доставлю вас,Туда мой путь лежит как раз.– Ха, рыцарь, – молвила девица, –Таким ли подвигом гордиться!Вы победили оттого,Что силы друга моегоОт прежних ран его иссякли.Вы б не бахвалились, не так ли,Когда б вам рот заткнул булат,Поставив вам и шах и мат?Скажите откровенно мне:Вы думаете, вы сильнейТого, кто вами побеждён?Ведь часто случая законДарует слабому победу.Я с вами лишь тогда поеду,Когда, причал покинув свой,Вы к древу двинетесь со мнойИ для меня, как друг мой лучший,Который сел в ваш чёлн зыбучий,Вы сделаете вещь одну.Тогда хвалить я вас начнуИ как сильнейшего представлю,Презренье к вам своё оставлю.– Что стоит, дева, мне свернуть,Отправлюсь без препятствий в путь,Я покоряюсь вашей воле».Та отвечала: «Суждено лиУзреть вас после, вемо Богу».С тем и отправились в дорогу,Он сзади, дева впереди.Из окон дамы, знай, следиЗа ними; вот власы терзают,Одежды в скорби разрываютИ говорят: «Беда, беда!Как мы живём ещё, когдаОтсюда нам, злосчастным, видно,Как одесную та ехиднаНа злую муку и позорВедёт того, кто наш сеньор.Ведом девицей он треклятойТуда, отколе нет возврата.Теперь для нас всё тьмой застлалось,А раньше счастье улыбалось,Зане послал нам ВседержительТого, кто был добра блюститель,Кто недостатков не имел,Был добродетелен и смел».Так плакали о господине,А между тем по луговинеВслед за девицей ехал он.И ею к древу приведен,Мессир Гавэйн остановился,К девице так он обратился:«Скажите же, демуазель,Могу ль уехать я отсель?Коль вы хотите, чтоб сейчасЯ сделал что-нибудь для вас,Чтоб не терять приязни вашей,Я это сделаю сейчас же,Коль мне по силам». Та речёт:«Вы видите опасный брод?Мой друг его одолевалИ для меня цветы срывалНа тех деревьях и лугуНа супротивном берегу.– Но как попасть туда, девица?Начало брода где таится?Пугает брега крутизна,И в броде я не вижу дна,Так что пройти здесь невозможно».Девица молвила: «НеложнойБыла уверенность моя,Что не для вас стезя сия,И вы не так отважны, чтобыПреодолеть сей брод особый,Который Гибельным не зря мыЗовём, ведь, мужественный самый,И тот не перейдёт его».Гавэйн коня тут своегоК отвесному направил склонуИ глянул в глубину бездоннуИ на крутой подъём; река,Увидел он, была узка.И заключил в душе герой,Что прыгал конь его поройЧрез бездны и страшней, и шире.При этом вспомнил он, что в миреИдёт молва о том, что тот,Кто Гибельный осилит Брод,Прославится на весь свой век.Гавэйн карьером взял разбег,Чтоб на тот берег перепрыгнуть,Но этого не смог достигнуть,Стремглав обрушившись в поток,Ведь он не рассчитал прыжок.Так погрузился он в пучину,И конь поплыл через стремнину,Покуда дна в ней не коснулся.Опёрся он и оттолкнулся,И выпрыгнул в один скачокНа брег, что крут был и высок.И совершив прыжок сей смелый,Он замер, точно онемелый,Не мог и шевельнуться боле.Мессир Гавэйн тут поневолеСедло покинул, уяснив,Что тот устал и еле жив.Итак, сойти он поспешилИ снять седло с него решил.Так сделал он коню во благо,Чтоб обсушиться мог бедняга.Был снят подсёдельник, тогдаИ потекла с коня вода,И по бокам и по спине.Седло приладив на коне,Он сел и ехал кое-как.Навстречу рыцарь. Трёх собакПускал он в поле за дичиной,Зане охотой ястребинойВсецело был он поглощён.Так был хорош собою он,Что я б описывать не брался.Когда Гавэйн с ним поравнялся,То поприветствовал словами:«Сеньор, пусть Бог, который вамиСвои создания затмил,Пошлёт удачи вам и сил».И был его ответ учтив:«Ты сам так добр и так красив.Но не могу себе представить,Как без вреда себе оставитьТебе злодейку удалось?Иль свита с нею нынче врозь?– Сеньор,– Гавэйн ему ответил,–Девицу с рыцарем я встретил,Был щит квадратный у того.– А ты? – Я победил его.–И что с ним сделалось? – В полонБыл лодочником уведён,Сказал тот, что имеет право.– Всё так. Девице злого нраваЯ прежде преданно служил,Но я едва ли взыскан былЕё ответною любовью.Внимал я только прекословью,Брал поцелуи только силойИ получить не мог от милойВсего того, чего желал.Ей ненавистный, к ней пылал.Всё потому, что друг былой,Который был с девицей той,Пал от моей руки в бою.Увёз я милую свою,И вот цена моим услугам:Меня покинула и другомТого избрала, кто теперьТобой повержен. Но поверь,Тот рыцарь был отнюдь не плох,Он храбр, силён, свидетель Бог,Но не настолько, чтоб решитьсяВ том месте дерзко появиться,Где, как рассчитывал порой,Он должен встретиться со мной.Но ты свершил сегодня то,Чего не сдюжил бы никто.Коль справился с врагом жестоким,То мужеством своим высокимТы славу заслужил навек.А Брод смертельный пересек –То подвиг смелости редчайшей,Ведь ни единый рыцарь, знай же,Не выжил в этой быстрине.– Знать, солгала девица мне,И не поверил я едва,Что друг её не раз, не два,А каждый день свершал сиё,Чтоб заслужить любовь её.– Так это речи вероломной?Да сгинет пусть в геенне тёмной.Как видно, бесу присягнула,Коль вас так подло обманула.Из ненависти, знать, плутовкаВас погубить хотела ловкоВ пучине этих мощных вод.Пусть кара на неё падёт.Сойдёмся же на договоре:Захочешь в радости иль в гореМеня о чём-либо спросить,Не стану истины таить,Во что бы то ни стало, честно,Скажу, что будет мне известно.И от тебя я получуНа всё, что знать я захочу,Ответ правдивый и подробный,Коль будет то тебе удобно».Причин не видя для отказа,Гавэйн согласье дал и сразуСпросил: «Сеньор, узнать мне надоНазвание того вон града,Который вижу невдали,И кто владелец сей земли?– Об этом городе, друг мой,Скажу, не покривив душой,Что мне принадлежит он, ибоЛишь Богу одному спасибо,Что мне он был определен.Ему названье Оркелен[131].– Как звать мне вас? – Гриномаланом[132].– Сеньор, молва идёт по странамО ваших доблестях примерных,Владелец вы земель безмерных.Как имя девы той ехидной,О коей никогда, как видно,Не молвил доброго никто?О ней сказали только что».– И подтвержу, – ответил он, –Что с ней водиться не резон.Её за злой не любят нрав,Гордячка Логрская прозвав[133].Оттуда, из родной земли,Её малюткой увезли.– А как зовётся друг девицы,Что к перевозчику в темницуСейчас отправился понуро?– То благородная натура,И знайте, друг мой, большинствоПрозвало рыцаря тогоГордец Ущелья; сей воитель[134]Проходов в Гальвуа блюститель.– А как зовётся замок тот,Красивый, царственный оплот,Откуда нынче я прибылИ где вчера и ел и пил?»Лик отвернул Гриномалан,Как будто скорбью обуян,И отступать стал понемногу.Гавэйн воскликнул: «Ради Бога,Сеньор, на мой вопрос ответьте,Не забывайте об обете!»Гриномалан на месте сталИ, глядя в сторону, сказал:«Будь проклят день и час, когдаТебя я встретил, и беда,Что дал тебе я слово это!Прочь! Ты свободен от обетаИ сам его с меня сними.Ведь я рассчитывал, пойми,Что весть о той земле услышу,А знаешь столько ты, как вижу,О замке, сколько о луне.– Сеньор, там быть случилось мнеИ спал я на Волшебном ложе,Что на другие непохоже,Ещё не знал подобных мир.– Я в восхищении, мессир,От новостей, что ты поведал,И ты грустить мне, право, не дал,Налгав мне, словно враль последний.Я б слушал сказочника бредни,Подобно сказу твоему.Жонглёр ты, судя по всему,А рыцарем казался мне,Свершившим подвиг в той стране.Но тем не менее поведай:Блеснул ли там какой победойИ в замке этом что-то встретил?– Сеньор, – Гавэйн ему ответил, –Сел на кровать я, и тотчасКак будто буря поднялась.И я не лгу вам, в самом деле:Пружины дико заскрипели,И колокольчики на нихВраз зазвенели в этот миг;Закрыты окна, чудесамиВнезапно распахнулись сами,И стрелы с очень острым жаломНа щит мой устремились шквалом.И когти льва остались в нём.Огромный, лютый, день за днёмДержался взаперти сей зверьВ одной из комнат и теперьБыл выпущен рукой слуги,Чтоб разорвать меня в клочки.Так на меня он прянул яро,Что щит сотрясся от удара,В него вонзил он когти крепко,И до того засели цепко,Что лев их вытащить не смог.Моей правдивости залогВ щите, им вас удостоверю.И с Божьей помощью я зверюОтсек и голову и лапы.Ведь доказательства не слабы?»Гриномалан при сих словах,Сойдя с коня, повергся в прахИ много-много раз просил,Чтобы сеньор Гавэйн простилЕму слепое заблужденье.«Друг, получили вы прощенье,Садитесь же в седло». ТогдаТот сел в седло не без стыдаИ молвил: «Да простит мне Бог,Сеньор, подумать я не мог,Что здесь или в каком-то местеЯ встречу рыцаря, что честиМог удостоиться такой!А с седовласой госпожойВстречались ли, там пребывая,Узнали ль, кто она такаяИ прибыла сюда откуда?– Не думал я о том покуда,Но с ней вступал я в разговор.– Скажу вам кто она, сеньор.То мать Артура короля.– Готов поклясться Богом я,Но лет уж минуло немало,Как матери его не стало,И сам король уже не млад,Ему уж с лишним шестьдесят.– Но это так. Во время оно,По смерти Утерпендрагона,Отца его, сюда ИджернаПриехала с казной безмерной,С собой все ценности забрав,И здесь осталась, основавДворец и замок укреплённый.Об их красе непревзойдённойУже поведали вы мне.И также видели вы с нейДругую даму, молвлю я,Супругу Лота короляИ мать того, кого, поверьте,Охотно я предал бы смерти,Сиречь Гавэйна. – Сударь, ноЗнаком с Гавэйном я давно,Уж двадцать лет почти, как он,Известно, матери лишён[135].– Она, сеньор. Заверить смею,Что в замок с матерью своею,Беременная, прибылаИ вскоре дочку родила,Разумницу и чаровницу,Мою подругу и сестрицуТого, кто Богом осуждён[136].И головы не сносит он,Коль скоро попадётся мне,Будь только я в такой броне,Какую видел здесь на вас я,И изрублю его тотчас я.Сестра на помощь не придёт,Когда из персей извлечётЗлодею сердце длань моя!»Гавэйн ему: «Любовь сияС моей, клянусь душой, не сходна:Когда девицей благороднойИль дамой вы увлечены,Весь род её любить должны.– Согласен с вами совершенно,Но помня, что отцом ГавэйнаУбит отец мой, не могуЯ благосклонным быть к врагу[137].К тому же сам он одногоУбил кузена моего,А рыцарь славный был, могучий.Пока не выпадал мне случайХоть как-то за него отмстить.Но вас осмелюсь попросить:Когда вы в замок возвратитесь,Моей подруге потрудитесьВот этот перстень от меняПреподнести, сказав, что яНастолько доверяю ей,Что полагаю: ей скорейО смерти брата слышать легче,Нежли узнать, что недалечеПоранил я хотя б мизинец.Вы передайте ей гостинецИ с ним приветствие моёОт друга верного еёМоей подруге несравненной».Мессир Гавэйн, тот перстень ценныйНадев себе на палец, рек:«О, вы счастливый человек,Подруга ваша куртуазна,Мудра, изящна и прекрасна,Великодушна и знатна,Коль вправду такова она,Как рассказали вы о ней.– Сеньор, – тот молвил, – верьте мне,Цены не будет сей услуге,Когда кольцо моей подругеВы от меня вручите лично.Её люблю я безграничноИ вас за всё вознагражу.Названье замка вам скажу,О коем вы меня пытали,А замок этот, чтоб вы знали,Ларош зовётся де Сангин[138].На ткани дивные карминИдёт там и на сукна также,Там бойки купли и продажи.Что знать хотели, вам известно,Я отвечал предельно честно,Да и от вас узнал я всё.Хотите спрашивать ещё?– Нет, сударь, мне бы удалиться.– Сеньор, вы не должны таиться,Как ваше имя? Назовитесь,А после с миром удалитесь».Гавэйн в ответ ему: «Сеньор,Свидетель Бог, что до сих порЯ не скрывал его от света.Вам ненавистно имя это,Я тот Гавэйн. – Гавэйн? – Да, я,Артура родич короля.– Иль слишком смел, могу поклясться,Иль ты безумен, чтоб назватьсяТому, кто так тебе враждебен.Как жаль! Мне щит сейчас потребенИ зашнурованный шелом!В вооружении такомТебя б сей миг я обезглавилИ ни за что бы не оставилВ числе живых, уж мне поверь.Но если подождёшь теперь,Возьму своё вооруженье,Чтоб приготовиться к сраженью.Трёх-четырёх я приглашуСвидетелей и обяжуПрисутствовать при поединке.Иль если есть нужда в заминке,Дней на семь мы отсрочим бой.И также здесь на день седьмойСойдёмся, чтоб дать выход гневу.Ты короля и королевуСо всей их свитой позови,Я соберу войска своиПо всем, что есть, окрестным землям.Поспешный бой нам неприемлем,И нужно, чтоб его узрелЛюбой, кто этого б хотел.Двух знатных паладинов схваткаСвершаться не должна украдкой,А наша слава велика.И справедливо нам войскаИ дам, и рыцарей призвать.Падёт один из нас, и знатьОб этом будет каждый зритель,Вознаградится победительТогда почётом в сто раз боле,Чем если б был один на поле.– Сеньор, – противник возразил, –Я о таком бы не просил,И коль не будет возраженья,Не будет нашего сраженья.Коль я пред вами виноват,То извиниться буду радПри всех, кто будет в этом месте,По справедливости и чести.– Не знаю, что ты разумеешьПод честью этой, раз не смеешьПринять законный вызов мой.Я выход предлагал другойИ выбирай одно из двух:Иль подождёшь, пока на лугЯ не вернусь с оружьем, илиВелишь бойцам, чтоб все здесь былиПо истеченье семи дней.На Троицу, известно мне,Артур в Орканию приедет,Со всем двором там праздник встретит.Туда всего два дня пути,И сможет твой гонец найтиТам короля со всею свитой.Гонца туда и отряди ты,Ведь время – деньги, знать нелишне».Гавэйн в ответ: «Спаси Всевышний!Король там будет, несомненно,Вы осведомлены отменно.А я клянусь, что завтра ж, преждеЧем властью сна сомкнутся вежды,Туда гонца я отряжу».И тот: «Гавэйн, я провожуТебя на лучший мост обратно,Поток ведь быстр невероятно,И ни одной душе живойНе перейти на брег другой».Гавэйн же: «Ни моста, ни бродаИскать не стану, пусть невзгодойВсё на меня же обратится.А чтоб зловредная девицаНе поносила впредь меня,Сдержу все обещанья я,Отправлюсь к ней без промедленья».Коня пришпорил и в мгновеньеПерескочил поток стремглав.А та девица, увидав,Что он осилил переправу,Хоть и любила лить отраву,Вдруг привязала ремешкомКоня к осине и пешкомК нему отправилась, и странно:Переменилась несказанно.Его приветствовала и,Мол, за грехи пред ним своиПрощенья просит, ибо тотНемало претерпел невзгод.«Сеньор, – добавила, – не скрою,Из-за чего гордыней тоюГнела я прежде, стыд отринув,Моих злосчастных паладинов.И коль не против, мне внимай.Тот рыцарь, Бог его карай,Что там беседовал с тобою,Вотще ухаживал за мною.Он – страсть, я – ненависти жар.Он страшный мне нанёс удар,Убив, скажу вам не тая,Того, кого любила я,И всё ж мне продолжал служить,Чтобы к себе расположить.Но он терял лишь время, ибоБыл брошен мной, судьбе спасибо,Ради того, с которым явноУж мне не свидеться – недавноТобой в бою он был сражён.Но безразличен мне и он.С тех пор как мёртв мой первый друг.Меня безумия недугСнедал настолько, что я резкоСпесивой стала, злобной, дерзкой.И я, ни на кого не глядя,Винила всех в своём разладе,Вполне обдуманно хотя,Чтоб, разъярившись не шутя,Какой-нибудь из паладинов,Весь гнев свой на меня низринув,Меня на части разорвал.Такой желанен мне финал.Пусть суд ваш надо мной свершится,Чтоб ни единая девица,Узнавши, что со мной случилось,Над рыцарем бы не глумилась.– Красавица, – Гавэйн в ответ, –Карать мне вас резона нет,И Богу не угодно будет,Коль рыцарь вас страдать принудит.А посему в седло прошу,Немедля вас препровожуПод самый замок, где сейчасЖдёт перевозчик, чтобы васПеревезти через пучину.– Повиноваться не премину,Раз так хотите», – возгласила,На длинногривого вскочилаКоня, что крепок был, но мал.Вот перевозчик им предстал.Он перевёз их через реку,Минуя всякую помеху.Тут дамы и девицы с нимиУже оплаканного имиУвидеть рыцаря смогли.Потоком слёзы истеклиИ у юнцов в их злой кручине.А радости такой, как ныне,Ввек не испытывал народ.И королева у воротСидела, гостя поджидала.Она всей свите приказалаЗа руки взяться, веселясь,И сей же миг пуститься в пляс.Тут празднества и закипели:Рондо плясали, песни пели.Когда он спешился, то девы,Все дамы, обе королевыНу паладина обниматьИ этим радость выражать.Был снят доспех с него меж тем,Перчатки, поножи и шлем.И ту, что с ним была, встречали,9000Как только можно привечали,Воздав ей всяческую честьРади него, прошу учесть,А вовсе не девицы ради.И во всеобщей той отрадеВсе во дворец пошли толпой.Гавэйн сестру перед собойНа Одр Волшебный посадил,«Девица, – речь к ней обратил, –С другого берега кольцо яПривёз вам это золотоеС зелёным дивным самоцветом.Вам в знак любви его с приветомВаш рыцарь нынче посылает,Он вас подругой называет.– Я верю вам, – в ответ она, –Но коль слегка увлечена,Ещё не значит, что подруга.Мы и не видели друг друга,Чрез эту реку разве что.Уже давно, я знаю то,Он мне являл свою любовь.Его посланцы вновь и вновьПросили дать ему согласьеНе отвергать любви. Сдалась я,Ведь было отказать нельзя,И всё ж не с ним моя стезя.– Однако мне он хвастал, что выСкорей увидеть смерть готовыГавэйна, брата своего,Нежли царапинку его,Хоть на мизинце будь она.– Сеньор, той чепухе сполнаЯ удивляюсь, право слово.Мой Бог, не думала такого:Как невоспитанный бахвал,Он чувство меры потерял,Раз эти речи мне вменяет.О брате он моём не знаетИ никогда меня не видел.Гриномалан меня обидел,И я ту ложь не потерплю,Ведь брата как себя люблю».Пока их длился разговор,Его ловил почти весь двор.Монархиня, что восседалаБок о бок с дочерью, сказала:«Как вам пришёлся, дочь моя,Тот рыцарь, что, как вижу я,Сев с вашей дочкой в уголке,Толкует с ней накоротке?Такой мне по сердцу зачин,Для возражений нет причин.Ведь это признак благородства,Коль с девой, полной превосходстваНад всяким прочим, кто здесь есть,Он не замедлил рядом сесть.Дай Бог их браку совершиться,Дай Бог ему в неё влюбитьсяТак, как в Лавинию Эней»[139].И королева: «Пусть же к нейСклониться сердцем будет рад,Пусть станут как сестра и брат,Пусть любят и душой и телом,Чтоб стать вдвоём единым целым!»Того хотелось королеве,Чтобы женился он на деве,Не узнан ею сын родной.Они и правда брат с сестрой,Иной любви меж них не сбыться,Когда откроется девицеИх достоверное родство.Но возликует мать его,Однако радостью иною.Гавэйн, с красавицей сестроюНемного пошептавшись, всталИ юношу к себе призвал:Стоял тот одесную рядом.Он угадал в нём зорким взглядомОтвагу, верность, благородствоИ мудрость – словом, превосходствоНад всеми прочими. ЗатемОн вместе с юношею темСпустился вниз, покинув зал,И во дворе ему сказал:«Я вижу, юноша, ты ловок,Умён, тебе без недомолвокХочу доверить кое-что,Держать лишь втайне должен то,В чём сам же интерес имеешь.Моим гонцом туда приспеешь,Где примут хорошо тебя.– Мой господин, скорее б яСебе язык дал вырвать сразу,Чем выдать хоть единой фразойТу тайну, коей я вниму.– Друг, ты к Артуру самомуОтправишься как мой посланник.Гавэйн я, короля племянник.Сколь труден путь и долог столь!Решил на Троицу корольРасположить свой двор в Орканье.Твои все траты, содержаньеВ пути я на себя беру.Когда предстанешь ко двору,Король, увидишь, будет хмур.Но только от тебя АртурУслышит мой привет сердечный –Возрадуется вмиг, конечно.И никого не будет там,Кто, вняв желанным столь вестям,В подобной не был бы отраде.Скажи, чтоб, преданности радиМоей, а я его вассал,Сюда приезд не отлагал.Не позже, чем через пять дней,На праздник перед башней сейПусть стан походный свой раскинетИ взять с собою не преминетВсех рыцарей ему угодных,Как знатных, так и худородных.Я должен с рыцарем однимСразиться здесь; меж мной и имВражда пылает беспредельно.Гриномалан меня смертельноВозненавидел в лютом гневе.Ты также скажешь королеве,Чтоб, нашей дружбой дорожа,Не отказалась госпожаНа поединок мой явиться.Она, я знаю, согласится.И пусть прибудут с госпожоюВсе дамы и девицы, коиВ тот день окажутся при ней.Всё это из любви ко мне.Но лишь одно меня тревожит:Найдётся ль конь, который сможетТуда тебя домчать стрелой?»Ответил тот, что есть такой –Могучий, резвый и дородный –И он с ним справится свободно.«Что ж, я спокоен, наконец».Тогда повёл его юнецВ конюшню, и из стойл открытыхКак напоказ он вывел сытыхИ отдохнувших скакунов.Один из них уж был готовПуститься в долгий путь тогда же,Подковы новые и дажеСедло с уздечкою на нём.Мессир Гавэйн вскричал при сём:«Готов ты, юноша, ей-ей,Пусть же Король всех королейПошлёт тебе благоприятныйВ Орканью путь и путь обратный!»Так он гонца себе нашёлИ к берегу его подвёл.Ждать перевозчик не заставилИ через реку переправилБез затруднений всевозможных,Поскольку взял гребцов надёжных.И вот гонец, на берег став,Помчал в Орканию стремглав.Кто спрашивать умеет, тотВ любое место попадёт,Хоть в самый дальний угол мира.А что касается мессираГавэйна, то вернулся онИ во дворце был окружёнВсеобщим праздником, приветом,Был принят горячо при этом.Дан государыней приказ:Нагреть пять сотен чанов вразИ юношам в них погрузиться,Дабы попариться, помыться.Их облачили после баниВ одежды чистые, заранеУже готовые для них.Все ткани – шёлк, и нет иных,Мех горностаевый – и только.Все молодые люди стойкоВо храме отстояли ночь,Смогли усталость превозмочь.Гавэйн, восток лишь просветлел,По шпоре каждому наделИ по плечу мечом провёл,Пятьсот он юношей возвёлТем самым в рыцарское званье.А этим временем в ОрканьюВсё продолжал свой путь гонец:Там, как рассчитывал юнец,Расположился двор Артура.И всякий хворый, сирый, хмурыйПри виде юноши твердил:«Вот тот, кто не жалеет сил,Торопится, успеть желая.Знать, ко двору из дальня краяНесёт он вести во весь дух.Король же наш и нем, и глух,Уста он разомкнёт едва ли,Настолько полон он печали.Советом кто ж ему поможет,Когда гонец ему изложитВсе те известья, что принёс».Кто возражал: «Совать ли носВ то, что касается Артура?Отныне наша доля хмура,Жить будем сиро и убого,Раз нет того, кто ради БогаНас и кормил и одевалИ милостями осыпал,Того, кто искренне был благ».Так всякий в городе беднякТогда оплакивал Гавэйна,Им чтимого благоговейно.А путь свой продолжал гонецИ вскоре прибыл во дворец,Явившись к государю смело.С ним сто наместников сидело,Сто герцогов, сто королей.Король же в горести своей,Среди собрания такогоНе видя друга дорогого,От горя чувств лишился вдруг.Все до единого вокругХотели преуспеть в стараньеАртура привести в сознанье.А дама Лор, что находилась[140]В одной из галерей, спустиласьНа шум, который шёл из зала,И к королеве побежала.Когда нашла её, она,Узрев, как дама та бледнаИ что взволнована зело,Спросила, что произошло...

Фантастика

Любовные романы

Приключения

Детективы и Триллеры

Деловая литература

Дом и семья

Искусство, Искусствоведение, Дизайн

Компьютеры и Интернет

Литература для детей

Наука, Образование

Прочее

Техника

Справочная литература

Поэзия

Фольклор

Жанр не определён

Военное дело

Зарубежная литература

Знания и навыки

Лёгкое чтение

Родителям

Серьёзное чтение

Проза

Старинное

Религия, духовность, эзотерика

Учебники и пособия

Юмор

Документальная литература

Драматургия

Читаем Персеваль, или повесть о Граале полностью

Персеваль, или повесть о Граале

Похожие книги

Смерть Артура

Тирант Белый

Очень храбрый и непобедимый рыцарь Амадис Гальский

Средневековый роман и повесть

Роман о Тристане и Изольде

Все жанры

Читаем Персеваль, или повесть о Граале полностью

Персеваль, или повесть о Граале

Похожие книги