Читаем Переяславская ночь полностью

Так он сказал. С прощённым воскресеньем,

За понедельником Великого поста,

Во вторник утром дань дарили бедным.

На Тясмине нагромоздили холмик

Из тел еврейских, вечером и утром,

И ночью, и на следующий день

Всё резали; католиков семь тысяч

Загублено, убито, как собак;

И женщин, и детей, виновных и невинных, -

Всех загубили... К вторнику уже

Ни сил, ни иноверцев не осталось;

За старостою в монастырь послали…

И привезли его в сопровожденье

Других господ, закованного в цепи.

Под вечер подлых шляхтичей сожгли,

Со старосты живьём содрали кожу.

Так отомстили недругам за нас!

К среде все церкви Божьи вдруг открылись,

И отслужили благодарственный молебен.

Петро

Всё обошлось прекрасно. Но смотри,

Могли ведь казаки и не нагрянуть,

И все б тогда пропали ни за что.

Так вот, брат, и для нас. Что делать нам,

Хоть даже и поднимемся? И нас

Всех измолотят, как зерно, здесь нам,

В краю, тебе известном, ждать нелепо

Подмоги от каких-то казаков.

Чужестранец

Зачем вам их? Вы сами казаки.

Надежду каневцы где находили?

Кого неволя угнетёт, измучит,

Тому уж всё равно – жить или нет,

Тот смерти жаждет сам. Нет, милый брат!

Иль вы уже наполовину ляхи,

Иль ляхи уж не обижают вас?

Петро

Ну, где не обижают, брат! Ведь ясно

Любому, кто б увидел: стыд и срам!

Как униатский ехал в храм епископ

На литанию, а его повозку

Везли двенадцать малороссиян,

И был извозчиком еврей! Да, видно,

Седмица светлая – назавтра Пасха,

А мы не знаем праздников, в церквах

Все дни не отправлялась служба: это

В храм Божий не пускают иудеи;

На откупе места содержат культа.

Как завтра будет, чем нам заплатить,

То хорошо, а в случае противном

И вовсе праздника у нас не будет.

Чужестранец

И что? У вас никто не шелохнулся?

Петро

Две распри, брат, у нас за год случились.

И что же? Ляхи быстро всё узнали;

Переловили, повязали, дали

Знать старосте, – и смерть там им была.

Надеялись и мы, было, на друга, –

Того уж нет!..

Чужестранец

Да на кого же это?

Петро

Вот на того Лысенко, о котором

Ты говорил. Всё потому, что он,

Ты знаешь, Человек! И он известен

И в нашем городе. Вот уж лет пять,

Как слава ходит про него, а сам он

Не появляется, от нас он удалился.

Он был казак и невзлюбил ярма,

Когда Господь нам бедствие послал.

Так он не выдержал, собрал немногих

Доставив ляхам много огорчений.

Но были силы не равны. А ляхи

В сто раз превосходили нас числом.

Они их окружили, и с Лысенко

Все казаки – товарищи его

В подвале оказались у врага.

Вот староста велел к себе доставить

Лысенко и допрашивал его.

А тот, с ним говоря, схватил оружье,

За поясом висевшее, и сделал

Смертельный выстрел и – в окно, за ним

Толпа поляков жадно устремилась,

Кричат, кричат, – но равнодушен он

К угрозам их, проклятиям различным.

И, добежав до Альты берегов

Крутых, он в реку кинулся бесстрашно,

И ядра с пулями, как град, с брегов

Посыпались. Господь помог ему,

Ничто его не тронуло, на берег

Другой он выбрался себе счастливо.

Мы с той поры не видели его.

Искали ляхи, сто червонцев с чем-то

Сулили за поимку, только зря.

И ходят слухи промеж нас, что он

Ещё воюет, истребляя ляхов.

И поговаривает наш народ,

Что не забыл он нас и, может быть,

Придёт освободить нас. Эх ты, братец!

Надежду мы, конечно же, имели,

Но та надежда умерла давно.

Чужестранец

К чему ж?

Петро

Не слышал разве о причине,

Что с ним была: бедняга воевал,

Но уж довоевался. Вишневецкий

Поймал его в Немирове, сказали…

Не знаю, – говорят, а может, – ложь...

Должно тебе известно быть то лучше.

Чужестранец

Да, слышал я... Молва носилась всюду.

Звонят.

Петро

Ну, слава Богу!

( Снимает колпачок и крестится).

Всё ж, видимо, отец наш Анастасий

Уговорил евреев; разрешили

Служить. Вчера бедняга целый день

У прихожан монеты собирал.

Еврей за службу каждую сдирает

По полдесятка золотых. Ну вот,

Теперь то, может быть, ещё удастся

В день Воскресения устроить службу Богу.

Как вспомню прошлые свои я годы,

То сердце изнывает. Было время!

Коль удостоит нас Господь дождаться

Святого Воскресения, уж точно

Обрадуется весь крещёный мир.

Всё будет радостно и славно, если

Настанет этот день, тогда и я

Печали всякие и горе позабуду.

Вокруг не будет уж угрюмых взглядов,

Все искренне Творца восславят здесь.

А что теперь! О Боже милосердный!

Зачем гоненье нам послал такое!

( Вздыхает).

Сцена II.

Прибегает Опанас, горько плачет и причитает.

Опанас

Ох, дядька! Ох, головушка моя!

Петро

Господь святой с тобой, мой Афанасий!

Опанас

Ох, дяденька-голубчик! Ох, беда!

Беда, что и не скажешь!.. Взяли мать...

Петро

Кто? Как? Куда?..

Опанас

Да, к старосте жолнеры повели;

Сказали: всё равно умрёт без хлеба.

Петро

Ох, Богородица!

Опанас

Ох, дяденька, беда!

И говорил же: « Мама, ну его!

Ну что, как сатана какой изыйдет»?

« Нет, – говорила, – ты их напугал:

Сейчас к нам не зайдут».- Вот нам и праздник

Беда нам нынче, горькая беда!

Петро

Что ж приключилось? Говори ж скорее!

Опанас

И все за куличи! Печь захотелось!

Молил я Богом, что б того не делать!

Что ж? Не послушала. Как я и говорил,

По-моему и вышло! Только в печь

Их стала водворять, они явились.

Как крикнули, так мать, как и стояла,

Чуть не упала, бедная. Они

Как ухватили за волосы, сразу

Поволокли её из дома, я вослед, –

Они меня толкнули грубо в грудь,